За качество скринов меня убить мало, конечно.
Девятая серия
За окном взрывались петарды и раздавались восторженные голоса отмечающих людей. Джордж нахмурился, поднялся с пола и прикрыл окно. Звуки праздника стали тише, но не исчезли. Дель Амико вернулся к Нилу. Они лежали на полу под ёлкой. Гирлянда мигала в ветках разноцветными звёздочками огоньков. Джордж потянулся и положил голову Нилу на плечо. МакЛауд провёл ладонью по его волосам.
- Расскажи о себе, - попросил он.
- Чего? - удивился блондин.
- Расскажи, откуда ты взялся такой... почему у тебя длинные волосы, почему ты играешь на басу и коллекционируешь шарфики?
Джордж улыбнулся:
- Хочешь услышать назидательную историю?
- Какую?
- Поучительную.
- Это одно и тоже.
- А я думал, опять запутался в английском, - Джордж фыркнул, - Так хочешь?
- Мне интересно.
- Ну смотри... То есть слушай, - Джордж повозился, обнимая Нила за плечи, и нарочито-бесстрастным голосом сказочника начал: - Я родился очень давно... двадцать четыре года назад. Тогда на дворе был семьдесят второй год, во Вьетнаме была война, а в Европе процветало движение хиппи... - блондин помолчал. - Наверное, я тоже был ребёнком цветов. Потому что через три дня после рождения оказался в детдоме. Там мне рассказывали, что у моей матери была русская фамилия. Я даже знаю какая, потому что мне дали такую же. Самойлов.
МакЛауд хмыкнул.
- А представь, какого было мне, среди обычных итальянских детей... Не знаю, что моя мать делала в Италии. Наверное, её предки сбежали от революции, знаешь, в семнадцатом году.
Нил кивнул головой. Историю он знал.
- Об отце я знал лишь то, что зовут его Джорджем, - поежился Дель Амико. - Моя мать просила, чтобы меня назвали в честь него. Вот и всё. Кроме фамилии я ничем не отличался от других детей, лепил уточек из глины, учился читать-писать... в школу пока не ходил.
Когда мне было семь лет, меня усыновили мои родители.
Так я стал Дель Амико. Помню, я страшно гордился своей новой фамилией, она казалась настолько красивее старой... Да такая она и есть. Мне очень повезло, потому что я действительно считаю приёмных родителей своей семьёй, - улыбнулся Джордж. - А для них я остался родным даже когда родились мои младшие брат и сестра.
Жили мы на ферме, до ближайших соседей нужно было пятнадцать минут ехать на велосипеде. До школы на том же велосипеде я ехал полчаса. Это было здорово: когда шёл дождь, можно было остаться дома с книжкой, и никто тебя не ругал. Правда, дожди шли редко - там чаще было ужасно жарко.
- Это в Италии? - спросил Нил. Он уже засыпал под монотонный голос басиста. Джордж кивнул:
- Родители до сих пор там живут. У меня было отличное детство - не то, которое детдомовское, а которое началось после того, как родители увезли меня оттуда. Каждое лето мы уезжали на морское побережье, меня учили плавать... кстати, так и не научили, - усмехнулся он. - Плавать я не умею. Каждое Рождество мы наряжали ёлку и мне дарили паровозик на батарейках. Каждый год. За год я успевал разломать паровозик, поэтому, найдя под ёлкой новый, очень радовался.
Когда мне было одиннадцать, родилась моя сестра. Я, помню, боялся, что теперь окажусь ненужным - вполне логично, я прекрасно помнил, что раньше жил в детдоме. Но зря боялся. Когда я попытался сказать маме... эй, ты что, спишь?
- Что? - Нил вздрогнул и заозирался по сторонам.
- Ну знаешь ли! - Джордж изобразил возмущение. - Я тут пытаюсь покрасноречивее расписать своё детство, сложное и нелегкое, а он спит!
- Извини, - Нил зевнул и устроился на плече блондина поудобнее - Но твой голос меня усыпляет.
- Ладно, - Джордж крепче обнял его и продолжил: - Когда я попытался сказать маме, что боюсь, что Сару будут любить больше, чем меня, она рассмеялась и сказала, что Сара родилась такая, какая родилась, а меня они с папой выбирали сами и, естественно, выбрали самого лучшего, - Джордж тихо рассмеялся. - Теперь я понимаю, что это один из самых банальных приемов из педагогических книжек про приемных детей, но тогда меня это здорово успокоило. И к Саре я никогда не относился как к конкуренту за родительскую любовь. Примерно в том же возрасте я нашёл на чердаке старую отцовскую гитару и притащил её в дом. Отец помог мне её настроить, показал три элементарных аккорда.
На них я и играл. Потом, лет уже в шестнадцать, стал учиться. Тогда же начал пытаться собрать хоть какую-нибудь группу, но, как видишь, эти попытки до сих пор продолжаются. С семнадцати лет я дома почти не ночевал - слишком далеко было ездить. Все время я проводил в более-менее людном городке, километров за пятьдесят от дома. Нигде не учился, школу уже закончил, вечером играл в клубах, ночью пил, а днём спал там же. Кто-то из нашей компании баловался наркотиками, я тоже курил какую-то дрянь, но когда один парень чуть не умер на моих глазах, перестал. Работать приходилось много, а спать мало, для многих наркотики были единственным способом удерживаться на ногах. Я старался обходиться алкоголем и табаком. Не знаю, как мои родители это терпели, но, когда я примерно раз в месяц появлялся дома, меня всегда впускали, кормили и очень редко пытались прочитать нотацию. Видимо, знали, что скоро мне самому это надоест. В перерывах между пьянками и репетициями, что было в общем-то почти одним и тем же, я читал. Бах, Кастанеда, Экзюпери и Сартр. Четыре не очень толстые книги. Я перечитал их, наверное, раз двадцать, потому что других не было. И часто думал, когда был более-менее трезв, что больше не хочу этого рок-н-ролла... Но ещё два года я так жил, поменял гитару на бас - хотя чувства ритма у меня очень мало, мне всегда нравилось его звучание. Учился играть прямо на сцене.
А когда мне исполнилось девятнадцать, я понял, что мне действительно это надоело. И вернулся домой. Работал вместе с отцом на виноградниках. Где-то в то же время родился мой младший брат, Марк. Всё было хорошо, но скучно. Слишком уж спокойно после тех двух сумасшедших лет. Мне хотелось учиться. Я не знал, на кого. В итоге решил уехать в Штаты. Не знаю, почему - казалось, что здесь всё по-другому. Английским я владел довольно хорошо.
- То-то ты слова иногда забываешь, - сонно улыбнулся Нил.
- Да ну тебя, зануда, - отмахнулся Джордж. - В то же время у меня был... не знаю даже, как назвать... наверное, молодой человек.
- Что? - Нил даже приподнялся на локтях, чтобы взглянуть на Джорджа сверху вниз.
- Ну, успокойся, - блондин улыбнулся. - Это было сто лет назад. Я уехал в Америку...
- Нет, ты ещё не дорассказал! - перебил его МакЛауд. Джордж рассмеялся.
- Ладно, слушай. Его звали Алекс, он играл в одной группе на клавишах и смотрел на меня, как на божество.
Конечно, я был бы не я, если бы не воспользовался этим. Нельзя, наверное, сказать, что у нас были какие-то отношения, хоть немного похожие на наши с тобой, - улыбнулся блондин, поймав взгляд Нила. - Нет... совсем не так. Мы просто приятно проводили время в туалетах тех самых клубах, в которых играли. В крайнем случае, для меня наши отношени жили только этим. До сих пор ловлю себя на мысли, что он относился ко мне по-другому. Возможно, мое решение уехать, о котором я рассказал ему за день до отъезда, стало для него трагедией... Но мне было двадцать лет, а Алекс был одним из тех людей, о которых я думал меньше всего. Я собрался в Штаты. Родители пытались меня отговаривать: не хотели, чтобы я жил так далеко. Конечно, это было бесполезно. Алекс даже не пытался: понял, наверное, что его мнение не особо важно, я всё равно уеду. Я сдавал экзамены буквально куда попало и поступил на дизайнерский факультет одного из Нью-Йоркских университетов - очень престижное место, кстати, но рисовал я всегда хорошо. Мои работы, которые я представил приемной комиссии, были чем-то нереальным...Чем дольше я там учился, тем больше понимал, что не хочу одевать манекены и пытаться во что бы то ни было пропихнуть пару своих костюмов на неделю моды.
Нужно было улыбаться кому надо, и дружить с кем надо, даже если этот кто-то тебя очень раздражает. И все пальцы были истыканы иголками. Нужно было рвение, а мне было совсем не интересно. На лекциях я откровенно спал. Эскизы у меня были чудесными, но процесс кройки-шитья жутко утомлял, часто я отказывался от хороших идей только из-за обьема работы. А ещё я поругался с деканом факультета, после чего окончательно перестал учиться и, когда мне предложили покинуть это учебное заведение, особо не расстроился. С третьего курса я ушёл без диплома. Делать было нечего, я поехал в Чикаго и опять занялся тем, что умел - басил в не очень хороших группах. Спал где попало: в студиях, на репетиционных базах, за сценой в клубах. Посылал домой бодрые письма с описанием придуманных институтских будней. И до сих пор так делаю, - он улыбнулся, - А на самом деле, все было точно так же, как в мои семнадцать. Однажды наш барабанщик в очередной раз напился и отключился прямо там, где только что стоял. Стивен испугался и вызвал скорую. На скорой приехал некто Нил...
- Да ну? - пробормотал МакЛауд.
- А вот представь себе, - Джордж ласково провёл ладонью по его волосам. - Он привёл в чувство барабанщика, хотя надо было того убить, зашил мою раненную ладонь и исчез. Через неделю я снова увидел его в одном из клубов, где выступал. Он был пьяный и, судя по виду, очень несчастный. Мне он понравился. Но сбежал сразу после первого поцелуя.
- Я? - возмутился Нил. - Это ты куда-то пропал!
- Да я только отвернулся на секунду, посмотреть, унёс ли за сцену гитару, а когда повернулся обратно, его рядом со мной уже не было. Так или иначе, этим же вечером я уехал в Мэн, куда давно собирался. Там я участвовал в небольшом музыкальном фестивале, но скоро понял, что надо возвращаться в Чикаго. Не только потому что город больше - казалось, что я что-то там забыл. Я понял что раньше, чем ожидал - только вышел из аэропорта, попал под машину. Снова приехала скорая, а из неё вышел подозрительно знакомый врач.
Джордж надолго замолчал, и Нил решил, что рассказ уже подошёл к логическому завершению, но блондин улыбнулся ему:
- Я не знал, чего хочу от него, но был уверен, что не того, что было с Алексом - не дурацких встреч в полутёмном помещении, чтобы побыть там пятнадцать минут, одеться и расстаться. Он был для этого слишком умным, мне было с ним интересно. Я видел, что для него всё очень сложно - не так, как для меня, - но ждал. И дождался. Я делал вид, что его возрастающий интерес ко мне - это в порядке вещей, но на самом деле радовался, как ребёнок, всякий раз, когда он осмеливался улыбнуться мне и не отвести сразу же глаз.
Джордж потянулся и зевнул.
- Я ответил на твои вопросы?
- Не на все, - улыбнулся Нил, - Но у меня появилось много новых, поважнее.
- Твоя тяга к знаниям меня поражает, - Джордж уперся подбородком в плечо Нила. - Но давай в следующий раз?