Клуб «Готика». Время: около 23.30.
Двери клуба, выполненного соответственно своему названию, в мрачноватых, черно-красных с серым тонах, распахнулись, пропуская в свои недра трех очаровательных девушек. Они были несколько странно одеты, красноглазая блондиночка в пышном бежевом и две зеленоглазые брюнетки в голубом, но ведь на то он и ночной клуб, что бы выглядеть нетипичным, претенциозным и неординарным.
Они были милы и прелестны, и только одна из них, брюнетка с двумя кучерявыми хвостами, несколько портила впечатление своей неуклюжестью, пошатываясь на платформе туфель, шкандыбая, как танк, но гордо отказываясь от помощи подруг.
- Рокэ, ну чего ты так дергаешься?... – негромко, мягко увещевала меня Ариэн, однако я был суров и непреклонен.
- Зови меня Россита, прааативная! – каблук неудачно скользнул по перекладине барного стула и я чуть с оного не навернулся, неловко завалившись, но удержавшись.
- Я вижу… - скептически прокомментировала сестра и я, пыхтя от усердия восстанавливая равновесие, только гордо, презрительно фыркнул.
- Рокэ, у тебя локон растрепался… - робко подала голос Айрис и я повернулся к ней.
– Поправь, солнышко, как же я с растрепанным локоном то… и носик, носик мне, пожалуйста…
- Перестань паясничать… - не выдержала наконец Ариэн, но я не остался в долгу.
- Раньше думать надо было… - философски отозвался я, пока Айрис пудрила мне носик. Ариэн задохнулась от возмущения, однако мне было не до того, Айрис поправляла мне расмазавшуюся помаду.
- Налейте на прощанье чашу мне… - печально обратился я к молоденькому бармену, ткнув пальцем в меню практически наугад. – Я не оставлю ни глотка на дне…
- Россио, ты не сердишься на нас? – робко вопрошала Айрис, осторожно заглядывая мне в глазки. Передо мной поставили стакан, тихо звякнувший днищем о дерево стойки, наполненный какой то бурой хренотенью. Видимо косили под что-то артериальное… Я буркнул что то невразумительно отрицательное, на всякий случай зажмурился и опрокинул пойло в себя. Горло тут же обожгло.
- Ты бы поосторожнее… Россита… - негромко, философски заметила Ариэн, с самым невозмутимым видом и неподдельным интересом разглядывая какую то картинку на стене. Я хотел было возмутится, ответить что-нибудь дерзкое и независимое, однако только гордо икнул и не без труда сполз со стула.
- Россио, ты куда? – забеспокоилась Айрис.
- В уборную… - хмуро отозвался я, одергивая помявшийся подол платья. – Да, ариэн, я помню, - перебил я открывшую было рот сестру. – Дверь с треугольничком острием вверх…
Меня откровенно пошатывало. Все таки, наверное, не стоило пить это фигню залпом. Сие были неизбежные последствия качественного пойла – в голове спокойно, тихо, мысли выстроились в стройный цивилизованный рядочек, а мир пошатывается, глаза теряют фокус, а коварная земля все норовит уйти из-под ног и боднуть в лоб. Ноги были абсолютно твердыми, но слушались мало, так что я старательно боролся с соблазном громогласно возмутится их поведением. Пришлось идти очень осторожно, удерживая равновесие и сильно не заваливаясь.
Я был чрезвычайно горд собой! Ни на кого не упал, на туфлях удержался, официанта с ног не сбил и почти дошел до туалета в целости и сохранности! Есть повод для ликования!
Однако радоваться я начал рано. Если бы я немного задумался, то обязательно бы вспомнил, что все самое пакостное происходит под конец. В народе этому есть простая и мудрая поговорка – не говори гоп, пока не перепрыгнешь. До заветной двери оставалось буквально пара метров, когда я, гордо вскинувший голову и забывший о осторожности, неудачно поставил ногу, обутую в дурацкую туфлю на здоровенном каблуке, и с громким, не слишком приличным воплем повалился на что то мягкое, до сего момента мирно ужинающее.
- Ээээ… девушка… я… это… как бы… - донеслось из под меня невнятное мычание. В бок неприятно упирались обломки стула, а вышеупомянутое мягкое назойливо подо мной шевелилось. Пришлось, кряхтя и ругаясь, подниматься. Это удалось не с первого раза и ничего удивительного в том, что сшибленный мною субъект оказался на ногах раньше и даже настойчиво помогал вставать мне.
- Спасибо… - буркнул я, поднял на несчастного глаза и так и замер на месте с открытым ртом. Передо мной стоял, помятый и лохматый, незабвенный косноязычный риэлтор.
- Здрасте… - брякнул я. Тем временем с риэлтором произошла жуткая перемена, он неуверенно улыбнулся, залился смущенным румянцем.
- Вы не ушиблись, о прекрасная незнакомка? – ласково вопросил он и я нервно икнул.
- Нет, что вы, на вас было очень удобно лежать… - отозвался я и румянец на щеках парня вспыхнул ярче.
Я малодушно попятился, зашарив глазами по клубу. Однако моему потенциальному спасению не было до меня никакого дела. Оно, будучи в двух экземплярах, вовсю отрывалось на танцполе, не замечая мои страдания. Ариэн, паразитка такая, поймав мой затравленный взгляд даже подмигнула, этак задорно, дерзко и нахально.
«Вот ведь заразы...» - печально подумалось мне. И Ариэн еще, паршивка…
- Девушка… вы… мнэээ… как бы… это… не согласитесь… потанцевать… типа… эээ… со мной?... – промычал незабвенный Генрих. Посмотрел я в его горящие глаза., вздохнул тяжко… и жидкость неизвестного происхождения стукнула мне в голову.
- Ну я даже не знаааааю…. – томно протянул я, трепыхая накладными ресницами и имея вполне реальные шансы, согласно некой песне, взлететь. – Ну я прям вся такая красиииваяя… А вы такой весь солиииидныыыый… а я даже не умеееюююю… - добив парня глупым хихиканьем, я приготовился пожинать плоды. И пожал. Глазки Генриха загорелись ярче и расстояние между нами стремительно сократилось.
- Я научу! – пылко сообщил он, хватая мои руки в свои. – А потом позвольте угостить вас мороженым и вином! О, прекрасная! Скажите мне свое имя, что бы я мог шептать его по ночам!
Что с людьми любовь делает то… видимо от перепирающей страсти, не иначе, он даже запинаться перестал.
Я открыл было рот, что бы сказать что-нибудь сколько-нибудь умное, однако взгляд мой невовремя скользнул за спиной негаданного кавалера. Там, за ступенями, возле светящейся и кружащейся штуки стояла Айрис и в позе ее было столько искренней растерянности, изумления и почти ужаса, что страшный Бармаглот смотрелся бы рядом с ней более чем уместно. Однако около нее был не Бармаглот, увы, мелькнула длинная блондинистая шевелюра и я узнал в ней смерть. Свою смерть. Долгую, мучительную и беспощадную, если он меня увидит в таком виде.
Что отец тут делал, я не имел ни малейшего понятия, но мало ли, он элитный фотограф, опять, небось, каких-нибудь клиентов снимал… но почему, черт возьми, именно здесь и именно так невовремя?!
Я сделал единственное, что мне в ту секунду пришло в голову. Каждое мгновение было на вес золота, каждый шаг мог стать смертельно опасным.
С воплем «Лобзай же меня, о чернокудрый прелестник» (с.), я бросился блондинистому Генриху на шею с вышеупомянутыми лобзаниями. Вокруг моей талии тут же обвились руки, настойчиво притягивая к себе и с неподдельным энтузиазмом отвечая.
Так мы и стояли, мешая людям пройти, бурно целуясь, а я к тому же рисковал заработать косоглазие, пытаясь наблюдать за отцовскими передвижениями.
Благо Ариэн вспомнила о сестринских чувствах и, хотя до этого спасать меня от Генриха не спешила, отца окрутила мигом, уведя подальше от нас, переключив внимание на что то другое и уже через пару минут с энтузиазмом отплясывая вместе с любимым родителем.
Благо отец у нас достаточно наивен, что бы поверить в то, что пока девочки развлекаются, я сижу за учебниками…
Правда жаль, что достаточно безбашен, что бы протанцевать с дочерью в клубе всю ночь…
Однако подключилась спрятавшаяся в уголке Айрис, один короткий звонок таинственной личности, и вот уже отца влекут домой возмущенные вопли любимой жены из телефонной трубки.
Я было облегченно вздохнул, но наступил на те же грабли. Рано расслабился. Меня с кряхтением подхватили на руки (а что вы хотите, здоровый парень в самом расцвете сил и веса), чуть покачнулись и предприняли попытку закружить на месте.
- Я… кхе… буду… носить… вас… кхе-кхе… на руках… вечно… - прохрипел Генрих, чуть не грохнувшись и благоразумно расставив ноги пошире, для большей устойчивости. Я молчал. Я не мог ничего сказать. Просто не мог, потому что судорожно вцепился в шею многострадального парня, рискуя ее свернуть к чертовой матери, и старательно боролся с приступом тошноты. Ото всех невнятных Генриховых телодвижений меня укачало…
Едва мои ноги коснулись пола, как меня снова сгребли в объятия и настойчиво прильнули к шее поцелуем. Вот как пить дать засос останется…
Риэлтор оказался крайне решительным юношей… или это просто я на столь легкомысленную девицу похож? В общем, это, пожалуй, становилось забавным.
Я старательно хихикал, не забывал строить глазки, трепыхал ресничками, надувал губы и впаривал ему какую то чушь про мужественный подбородок и необычные глаза. Генрих льнул ко мне, как к родной, жарко признавался в любви и порывался пасть передо мной на колени. Пасть я естественно не дал, небезосновательно опасаясь потерять единственную точку опоры. Генрих расценивал это по своему.
Момент, когда меня твердой рукой поволокли к фотобудке я как то, честно сказать, упустил. А осознав, невнятно хмыкнул, предприняв некоторое сопротивление, вяло дрыгнув ногой, что парнем замечено, кажется, не было.
Меня настойчиво впихнули в будку, да так, что я до искр из глаз приложился затылком о что-то твердое и острое. Не везет мне на фотобудки, весьма и весьма напряженные у меня с ними отношения. Тут же прижали к стенке собственным телом и по бедру, под юбкой заскользила рука.
Рот поцелуем я ему уже заткнул сам. Будем надеяться, он не будет очень орать, когда обнаружится некоторый конфуз…
Визг вышел на славу.
Когда Генрих наконец таки смог передвигаться, он вылетел из будки пулей, не оставшись помочь мне натянуть чулочки. Ох уж эти современные кавалеры, оставалось вздыхать мне, из приличных один Диа остался, да и тот занят. И что остается делать не слишком приличной и не слишком девушке в этом жестоком мире?
Вышеупомянутый жестокий мир встретил меня сразу за шторкой. Он обрел свое воплощение в злобной чудаковатой старушенции, местной блюстительницей нравов, обрушившей на меня свой праведный гнев а так же вещь несколько более тяжеловесную (и что она только в ней носит?) – дамскую сумочку, по женской традиции обладающей просто таки недамским весом.
Столько неприличного и нелицеприятного я не слышал в свой адрес за все свои 20 лет.
Однако меня еще ждала новая встреча с неудавшимся кавалером. Генрих не сбежал, как я думал, набравшись побольше храбрости (а может просто случайно на меня выпав), он жаждал высказать мне все, что обо мне думает.
- Как ты мог?! Я Полюбил тебя! А ты врал! – начало диалога меня заинтересовало.
- Любовь все прощает… - кротко опустив ресницы, отозвался я.
- Ты! Ты! Меня! Ты…
- Ну я… но от тебя ж не дождешься! И я думал, судя по стонам, тебе понравилось… - Генрих вспыхнул до самых ушей, закусил губы и попятился, живо вызвав у меня чувство дежа вю.
- Как ты мог?!
- Повторим для закрепления в памяти? – с готовностью полюбопытствовал я, делая неопределенный жест в сторону будки.
- Жестокий! – нервно взвизгнул Генрих, схватил меня за грудки и я уже было приготовился к мордобою. Однако вместо драки я получил новый жадный поцелуй, после чего Генрих, со скорбным воплем схватившись за волосы, шарахнулся в сторону, сбил официанта с ног и выскочил из клуба.
Подошедшая Айрис философски, молча, похлопала меня по плечу и направилась к телефону – вызывать такси.
Что бы я еще хоть раз играл с девчонками на желание…
