[Мэриан]

Итак, *барабанная дробь. Где-то вдалеке заунывно дудит похоронная труба*, я сделала это! Я наконец-то закончила этот сериал!
И сейчас перед вами последняя серия. А так же - небольшой бонус в конце
----------
Эпилог

Все кончилось так, как должно было быть –
У сказок счастливый конец.
Дракон умирает, убитый копьем,
Царевна идет под венец.
Группа "Наутилус Помпилиус», «Негодяй и Ангел».

Реки времен
Отраженья миров, реки времен
В них шагнуть ты готов, чтобы вновь
Там увидеть себя, и разгадать,
Что хотела судьба от тебя.
Группа «Ария», «Реки времен».

Зима в этом году пришла поздно.
Монотонные, серые дожди и промозглая осенняя погода надолго задержалась в этих гостеприимных краях. Поначалу местные жители даже радовались неожиданному опозданию заморозков, но со временем начали понимать – что-то здесь неладно. То есть, конечно, с одной стороны и хорошо это. А с другой… неправильно как-то.
«От, ить, не к добру это, не к добру!» - стращала гостей старая Эрин, потирая постоянно болящую спину – «Ко мне внук заезжал, неделька уж тому минула, рассказывал, дескать, в энтих городах больших удумали– машин всяких, стальных, огромучих да гремливых, все больше да больше строят, уж и конца и края нет энтому… про-из-вод-ству! И для фабрик тех, на которых у меня внучка горбатится, да для прочего… что я уж совсем не уразумела – чего такого прочего? Для чего могут быть машины энти надобны? А уж грязи, да дыму, да пару густого от них – побольше, чем от пожара того лесного, что приключился, когда мне год двадцатый шел… а не к добру все это, я вам говорю, не к добру! Не потерпит, я говорю, матушка-природа над собой такого измывательства, ответствует она нам после, да куда посильнее, чем зима с дождями этими несчастными, с теплой грязью. Ответствует она нам, я вам говорю, да ишшо как ответствует!».
Но старую Эрин, по обыкновению, никто не слушал.
Затем, к середине декабря, разразилась буря со страшной грозой, какой не случалось, пожалуй, с того года, когда бывшая в те времена всеобщей бездомной любимицей кошка Сьюзи чуть не свалилась с сарая. Особо богобоязненные прихожане во главе с местным пастором заперлись в скромной церквушке и истово молились едва ли не всю ночь, вообразив, что их всех (оптом, так сказать) постигла священная кара. Правда, непонятно было, за что. Каждый с ужасом, покрываясь холодным потом и торопливо бормоча вызубренные с детства слова, припоминал собственные грехи, вплоть до кражи морковки с соседского огорода, осуществленный тридцать лет назад, и готовился к смерти и последнему суду. Однако – обошлось. Несмотря на то, что церковь была деревянной.
Пережив кошмарную ночь, жители боязливо посматривали на небо, будто ожидали, что вот-вот «разверзнутся хляби небесные» и наступит обещанный конец света. Однако все неожиданно успокоилось, и через несколько дней мокрую, будто вскипевшую после ливня грязь накрыл, как успокаивающе прохладная рука – лоб больного, тонкий слой хрупкого белого снега. Дети ликовали, предвкушая скорые, как они надеялись, катания на саночках, а взрослые восприняли наступившие наконец холода чуть ли не с облегчением.
Картина происходящего на окраине одного негустого леса, казалось, так и просилась на милую открытку. Припорошенная снегом земля, слегка укрытые светлым покровом деревья, засыпающая природа, сыплющиеся с неба белые хлопья. Посреди всего этого пасторального великолепия неспешно вышагивает откормленная черная лошадка с лоснящейся шерстью. На лошадке сидит совершающая, как говорится, конную прогулку пара – чудо как хороша! Леди и джентльмен. Хоть сейчас для столичного иллюстрированного журнала рисуй. Она – такая хрупкая, милая, белокожая, в лиловом платье и прехорошенькой шляпке с цветами, он – высокий, статный, темноглазый… будь здесь барышни из окрестных городков – завздыхали бы! Разве что, волосы очень уж длинные – разве сейчас так носят? А молодая леди хоть и сидит вроде бы, как положено – сзади своего спутника – но ведет себя как-то… не так, в общем, как леди себя ведут. В его плечи вцепилась, подпрыгивает в седле, хихикает, ровно девка какая. А он, кажется, и не удивлен – вон, улыбается…



… Это платье, хоть и эффектно, должно быть, смотрелось издали, было совершенно неудобным на деле – я вся извертелась, пока смогла, наконец, сесть более-менее нормально. А шляпа? Я бы сейчас свою старую меховую шапочку натянула, а не это кошмарное флористическое сооружение с ленточкой под шеей… и врезалась она в эту шею, как петля – в кожу повешенного. Только повешенному-то уже все равно, а мне дышать трудно! Но, увы, в другом виде Сильви нас из дома не выпустила. Даже в разъяренном состоянии Странница оставалась поразительно педантичной. Нет, ее гнев был, к счастью, направлен не на нас – в противном случае мы с Даниэлем бы не пережидали грозу в окрестностях, а направлялись бы наперевес со скромным саквояжиком просить политического убежища где-нибудь в дружественной Франции – и, уверена, увидев наши лица, там поняли бы, что дело серьезное. Гражданская война, не меньше. Театр боевых действий в данный момент разворачивался в одном милом загородном поместье. Бои шли жестокие…
Так, подождите, лучше-ка я объясню все по порядку.
Когда мы выносили Катю из разоренного замка, Сильви – железная Сильви! – взвыла раненой волчицей, бросившись к окровавленной воспитаннице, выкрикивала, как безумная, нечленораздельные проклятия всем вокруг – включая меня, за то, что я была недостаточно расторопна, брутально разрезая кинжалом рукава ее свитера на бинты, Даниэля за то, что он слишком медленно перетаскивал Катю на пассажирское сиденье ее же «Ямахи», и всех остальных за то, что они просто присутствовали там физически.
Глаза женщины были сухи, но совершенно безумны.
Как нетрудно догадаться, транспортировка раненой была препоручена мне. Вероятно, те деревенские сумасшедшие, которые решили в такую погоду выйти на улицу, решили, что грядет апокалипсис, и уже показался его первый всадник. Что, на мотоцикле? Ну, урбанистический апокалипсис… что, не всадник, а всадница? Ну, феминистический…
С трудом найденный в ближайшем к нам почти цивилизованном месте эскулап, ради визита которого нам всем пришлось дружно облачиться в местные наряды и изображать счастливую и многочисленную семью, сперва измучил Сильви вопросами, чем же могли быть нанесены такие раны, а потом, перед самым отбытием деликатно так, сочувственно взял нашу леди за локоток и, попросив не волноваться и вообще надеяться на лучшее, тем не менее заключил, что, несмотря на все усилия великой британской медицины в его лице, «Кейти» успеет в лучшем случае переменить завещание, «разумеется, если у столь юной девицы таковое имеется».
Она сухо поблагодарила служителя науки, и, перехватив мою непроизвольно тянущуюся к старой (и тяжелой!) керосиновой лампе руку, выпроводила того за дверь, в хмурое декабрьское утро. А сама села рядом с кроватью ученицы. Посмотрела на всегда стянутые в пышные «хвостики», а теперь рассыпанные по подушке светлые волосы, на закрытые глаза, на медленно багровеющую перевязку…
- Это безнадежно, я знаю. – неожиданно сказала она хрипло, не оборачиваясь на нас – Безнадежно.
- Но ведь сонная артерия была не задета. – попыталась обнадежить ее я – Может быть, еще…
- Конечно, не задета. – кивнула Сильви, не дослушав меня – Если бы она была задета, мы бы сейчас не сидели здесь. Нам невероятно повезло, что мы вообще смогли довезти ее сюда. Но, кажется, на этом наше везение закончилось… - она опустила плечи, будто уронив их, подалась вперед, поникла головой, и осторожно приложила ладони к перевязи.
- Что ты хочешь делать?
- Не мешайте. – тихий голос.
- Но…
- Не мешайте. – чуть громче. И куда настойчивее.
- Сильви, ты не сможешь! Ты погибнешь сама! – Даниэль, кажется, в отличие от меня понял, что собиралась сделать старая соратница.
- Уйдите! – уже крик. Крик, в котором она выместила всю боль, все отчаяние, все усилия. Ясновидящая обернулась, и мы попятились – ее глаза были абсолютно черными, как бездонные провалы. Больше она не оборачивалась. И вообще не шевелилась.
Сколько продолжалось так? Я потеряла счет времени – оно словно сошло с ума в этом старом доме. Не то замедлилось так, что в каждой секунде проходил час, не то вовсе встало. Мы – мы все – много раз заходили в маленькую спальню, и видели одну и ту же картину – женщина в длинном платье склонила голову над лежащей на кровати светловолосой девчушкой, плотно укрытой одеялом, и прижимала чуть дрожащие руки к ранам. Ее темные волосы растрепаны, ее лицо бело как мел, ее глаза – пусты. Они похожи на жуткие бездны, в которые лучше не глядеть – невольно отшатнешься. Ее сейчас лучше не трогать. Она сейчас – не человек. Она сейчас – проводник, проводник той силы, которой владеет по прихоти судьбы, силы, позволяющей ей видеть иные миры, просматривать чужие ауры, получать, в конце концов, свое бессмертие… или эта сила есть у всех, а Странники и ясновидящие – лишь те, кто их каким-то образом направляет ее в верное русло? Кто знает… я не сильна в этих спорах. Если и так, то я верно такую силу направлять пока не умею. И с чего все вообще взяли, что научусь? Может быть, тогда произошла ошибка? Что бы там ни говорили, наверняка порой ошибаются и артефакты…
А Сильви все сидит так, двигаясь, не поднимая головы. Я бы сказала, что вижу, как из ее лица уходит вся краска – но она давно уже ушла.
Умение верно направлять силу – это, конечно, здорово. Но что делать, если этой силы чертовски мало?
Я пару раз попробовала подойти к наставнице, что-то спросить, похлопать по плечу… и всякий раз отступалась. Чувствовала, что лучше этого делать не надо. Высоковольтный провод, по которому сейчас идет сильнейший ток, трогать не стоит.
Иногда мы приносили ей что-то поесть – и всякий раз обнаруживали, что она даже не притронулась к еде. Устроить ее поспать мы даже пытаться не стали.
Говорят, что все дороги ведут в Рим. По прошествии двух дней мне начало казаться, что все дороги ведут в спальню «Кейти». Куда бы я ни шла, в итоге ноги сами приносили меня в эту комнатку с единственной целью – заставить посмотреть: ну, как она там…? При этом кто из двух Странниц имеется в виду, не уточнялось.
Потом – потом наступил тот миг, которого мы так боялись и чье томительное предчувствие не оставляло нас, когда мы сидели в полном молчании, обнявшись, похожие на родственников безнадежно больного в коридоре районной клиники (то еще впечатление, я вам скажу). Сильви внезапно хрипло застонала, выгнула спину, прерывисто хватая воздух ртом, и бессильно рухнула на колени, уронив голову на светлое покрывало.
Я осторожно дотронулась на ее руки, попыталась ее поднять – рука безвольно шлепнулась на кровать. Кожа ясновидящей была холодна…
- Нет… - глухо простонала я.
- Сильви, почему? Почему теперь? – прошептал Даниэль, невидяще глядя на соратницу – Когда все позади, когда победа уже за нами, когда ты уцелела в горниле безумных схваток… почему – так? Выжив в кровавой битве – уйти, понапрасну растратив силы? Сильви… почему все так?
Я смотрела на кажущуюся такой беззащитно хрупкой, будто сломанная кукла, фигуру этой удивительно сильной женщины, пережившей, казалось бы, все, что можно было пережить – и ушедшей так… нелепо. Нежданно. Глупо.
Неужели все начнется сначала? Потери, боль, безысходность… тихие похороны на семейном кладбище… действительно – почему? И впрямь – почему, почему все так?!
Я, не выдержав, рухнула на пол рядом Сильви и принялась с безнадежно выступающими слезами на глазах трясти ее за плечо в безумной надежде, что она сейчас очнется, встанет, и окажется, что нам всем только показалось, что она просто, например, заснула…
И в этот момент «Кейти» открыла глаза.
В ее голубом взгляде не было ни боли, ни горячечного беспамятства – лишь безграничное удивление.
- Ой… а чего это вы тут все собрались?
- Катька!
- А что со мной случилось? – недоуменно спросила девушка.
- Как же? Эти раны…
- Какие раны? Я ничего не чувствую. – непонимающе проговорила она.
- Совсем ничего?
- Только чешется очень сильно. Ниже шеи и вот здесь. А так – все хорошо…. а что, должно болеть? Мисс Сильви, а вы что? Задремали, что ли? – «воскресшая» Катя привстала с кровати и посмотрела на наставницу.
- Катя, она не… - я запнулась, не зная, как сказать подруге, что произошло.
Но это и не понадобилось.
Услышав голос воспитанницы, Сильви подняла голову. Очень медленно, с явным трудом. По ее щекам бежали слезы – почему-то красноватые, из уголка губ женщины стекала, разрывая мертвенную белизну ее кожи, алая струйка крови.

- Ты… Кейт… - еле слышно прошептала пересохшими, потрескавшимися губами ясновидящая – Ты…
Она не закончила, однако выражение глаз мисс Дестлер говорило за нее столь красноречиво, что этого и не потребовалось…
Какое-то время в доме стояла невообразимая суета – мы бегали вокруг Кати и Сильви со всем, что только могли достать, извлечь из кухонных шкафчиков или вытряхнуть из сумки, не особо при этом интересуясь, а надо ли это им, собственно говоря. Все – от минеральной воды до успокоительного и грелки – казалось нам совершенно необходимым, и на слабые протесты «пациенток» мы просто не обращали внимания. А потом, когда все более-менее улеглось…
То, что началось после, я описать обычными словами не в состоянии. Мастистые художники беспомощно разводят руками, голливудские режиссеры впадают в творческий кризис.
Ужас. Бред. Апокалипсис сегодня. Кошмарный сон, куда там Хэлкару! От звонкого голоска Странницы дрожат фужеры в шкафах, тарелки летают так плавно и грациозно, что, если бы здесь была пара любопытных американских туристов, то назавтра заголовки с первых полос газет уже кричали бы об очередном нашествии НЛО - короче, воспитательный процесс идет полным ходом…
И, прячась попеременно за креслом, шкафом и Даниэлем, пытаясь не попасть под горячую руку или не менее горячую ногу ясновидящей, я успела подумать, что, несмотря на все различия, они с «Кейти» - два сапога пара. Обе несгораемы, как современные сейфы, и непотопляемы, как крейсер «Аврора». Из породы тех людей, которые, даже получив пулю в сердце, вылезут из преисподней на шпильках, отряхнутся да еще и предъявят неприятелю счет за испорченное платье.
С переменным успехом стараясь перекричать наставницу, Катя пыталась убедить Сильви, что больше она никогда-никогда… и не заставит ее так волноваться… и в лапы к врагам не полезет… и вообще начнет вести здоровый образ жизни и станет полезным членом общества. Я к этим обещаниям относилась скептически – знала, что, несмотря на все последствия неисполнения, хватит их ровно на неделю. Сильви, кажется, тоже это прекрасно понимала – судя по тому, что наглядная демонстрация ее беспокойства все продолжалась. И, когда мы уже решили выбраться из-под этого артобстрела куда подальше, я была остановлена грозным окриком: «Стоять! Это в чем вы «погулять» собрались?!». За все время, которое я мучилась с длинным платьем, на которые у меня за последние дни возникла легкая аллергия, Катя бегала вокруг наставницы, умильно заглядывала ей в глаза и повторяла с упорством, достойным применения в амплуа говорящего попугая, свои оправдания, извинения, бессменный девиз «Я не хотела!», а так же нахальное «Победителей не судят!». К счастью, я успела прямо-таки с олимпийской скоростью выскочить за дверь, пока Сильви не высказала свое мнение по последнему вопросу…
Правда, разыгравшийся у нас дома скандал был не единственной причиной, по которой мы теперь топтались на границе зимнего леса. Нам хотелось побыть вдвоем, вдали от шума, гвалта, смеси торжества и горя, а также повышенного внимания к моей персоне, за которую волновались, кажется, даже больше, чем за «Кейт» и других тяжело раненных.
Нам все-таки было о чем поговорить.
Правда, ни один из нас не хотел начинать этот разговор.
Я то болтала о всякой ерунде, шутила без остановки, то молчала и только глядела на то, как долгожданный белый покров, как огромное одеяло, укрывает давно иссохшие и отцветившие растения, покрытую подгнивающими листьями землю, хмурые деревья.
Я не хотела об этом говорить.
В голове даже мелькнула малодушная мысль – а может, ну это все к чертовой матери? Оставить все как есть… как-нибудь само устроится…
Но «оставить все как есть» мне не дали.
- Что же теперь будет? – задумчиво проговорил Даниэль, глядя на мерцающую дымку снегопада.
- Хм… ну, Кейт с Сильви, наверное, скоро прекратят этот «культурный диалог на повышенных тонах» и будут долго просить друг у друга прощение за все, что делали или не делали. Не в первый раз все-таки ругаются. Даже не в сотый, наверное. – я чувствовала себя невероятно глупо, с нарочитой беспечностью говоря все это.
- Нет, я не том. – Странник обернулся и внимательно посмотрел на меня – Что теперь будет… с нами? Вернее, с тобой. Когда ты должна была последовать за мной сюда, потому что тебе грозила опасность… но теперь все кончено. Ты можешь отправиться, куда захочешь, никто не посмеет тебя удержать. Я ведь помню, как ты тосковала по дому… а твоя жизнь – там. Все, что ты любила, что знала… если хочешь, я могу… проводить тебя. Хоть прямо сейчас. Или попросить Кейти – не хотелось бы обрекать тебя на долгий путь туда, где тебя уже давно ждут…
- Поправка – там моя прежняя жизнь. – прошептала я, сильнее прижимаясь к Даниэлю – От которой меня отделяет очень, очень многое. Может быть, там – все, что я знала с рождения. И те, кого я знала. Но я – я уже не смогу стать той, кого знали они. Той, которая не видела иных миров и не думала о смерти. Которая не… не убивала. Которая ни разу не стояла на краю бездны – настоящей бездны. Может, я бы и хотела стать той, прежней – которая считала, что самая страшная беда в жизни – это заваленный экзамен или неудавшееся свидание. Но я… уже не могу. А притворяться…
- Я понимаю… - тихо проговорил он, чуть помолчав - Должно быть, все-таки правы те высоколобые исследователи, рассуждающие о природе нашего «феномена». Все мы немного…
- … мутанты. – закончила я, вспомнив наш давний разговор за день до встречи с милой Мариэттой. Как же давно это было! – И в эту «прежнюю жизнь» мне уже не вернуться. Прежняя – она на то и прежняя, чтобы оставаться в прошлом. А мне… а мне придется идти дальше.
- Это будет нелегко. – напомнил Даниэль.
- Конечно. Но пятиться, наверное, не лучше. А вот насчет того, где остаются те, кого я люблю… - я обхватила за шею возлюбленного и тихо прошептала ему на ухо – уж позволь решать мне.
- Почему-то другого я от тебя и не ожидал. – я увидела в его глазах нежность вместе с восхищением и нарочито скромно потупилась. – Значит, от долгожданной спокойной жизни дома ты отказываешься?
- Здесь мой дом. – я качнула головой – А спокойная жизнь… скажи, вот я и спокойная жизнь вообще совместимы?
- Нет. – чистосердечно ответил Странник.
- Вот и я о том же. Правда, у меня остается еще одно дело… - я вздохнула.
- Какое?
- Не могу же я просто так исчезнуть. Конечно, я понимаю, какая головомойка меня ожидает дома за «Владивосток», но все-таки… а, ладно, скажу, что мне по знакомству устроили поездку куда-нибудь в Англию. По «синхрону». Подработка вроде как. А не сказала я, потому что боялась, что сорвется, и хотела, чтобы получился сюрприз. Конечно, вопрос, кто будет нанимать для «синхронки» недоучившуюся студентку, но это ладно…
- А я буду встреченным там преподавателем из Гарварда?
- Ага. С кафедры практической эзотерики.
- Прикладной мифологии!
- Технологического экзорцизма! – веселилась я – На которую я теперь перевожусь. А что, мои родители всю жизнь о Европе говорили исключительно с уважением, и часто думали, как бы меня туда пристроить. А тут – такой шанс! Да они меня замучают просьбами непременно сфотографироваться на фоне Тауэра, купить им статуэтку в виде Биг-Бена, а также порвать всех на экзаменах. Причем неизвестно еще, что в первую очередь. Короче, тебе предстоит важная миссия – произвести хорошее впечатление на мою маму.
- Хорошо, хотя я предпочел бы снова встретиться с Дамианом Хэлкаром…
- Все не так страшно! – рассмеялась я - Она вовсе не считает, что никто на свете не достоин ее дочурки. Она просто думает, что этот человек пока еще не родился…
- Будем переубеждать?
- Будем!
- Отлично. Когда отправляемся на задание? – весело глянул на меня Даниэль.
- Сейчас! – решила я – А то потом решим, что «поедем завтра», а это самое завтра будет все время отодвигаться за горизонт, затем наслушаемся отговоров, увязнем в спорах, и в конце концов остальные решат, что я еще слишком слаба, чтобы куда-то отправляться. Так что лучше сейчас!
- Как я понимаю, неподходящий наряд, время и транспорт тебя не волнуют?
- Не-а. – честно ответила я.
- Прекрасно, меня тоже… а по завершению этой, без сомнения, важной миссии, можем устроить… как сказала бы Кейти, «небольшой отпуск».
- Ага! Слетаем к драконам, погостим у некромантов, заглянем на огонек к эльфам – и назад, к родным, обыденным и знакомым вампирам и оборотням. Вот это я и называю – активная жизнь!
- Договорились. Тебе… помочь? С переносом?
- Нет, я сама. – неожиданно для самой себя запротестовала я.
- Ты уверена, что сможешь? – вопросительно взглянул на меня Странник.
- Полностью. – заверила я его и, спрыгнув с лошади, взяла Боливару за узду.
Я чуть прикрыла глаза и попыталась сосредоточиться, стараясь скрыть страх, что у меня вновь ничего не выйдет, и я в очередной раз почувствую себя так, как будто пытаюсь пройти сквозь железную стенку. Сколько раз я уже пыталась!
Какое-то время ничего не происходило. А потом…
Я недоверчиво прищурилась, пристально глядя вдаль. Неужели…? Да нет, наверное, это просто игра света. Мне показалось. Приняла желаемое за действительное.
Однако я готова была поклясться, что дальше, в полупрозрачной снежной завесе различаю едва видные контуры до боли знакомого двора, с которого и началась вся эта удивительная история. Совсем близко – казалось, можно коснуться рукой. Я, открыв от изумления рот, подошла ближе к странному видению. Нас действительно разделяла стена – тонкая, хрупкая, будто из подтаявшего льда.
«Протяни руку» - шептал мне снежный ветер, певший в ломких ветвях – «Только протяни руку. Это ведь так просто. Ты уже готова… теперь – ты готова».
И я протянула руку.
Стена передо мной поддалась – легко, будто только и ждала этого. Призрачный ломкий лед рушился под моими пальцами, и мне показалось, что лучи солнца иного мира уже падают мне на лицо, маня за своим мягким осенним светом.

Не было ничего – ни ужаса, ни мрака, ни ощущения обволакивающего черного ничто. Была только бесконечная, чистая, абсолютная, кружащая голову радость, как в детстве. Была только стучащая в висках, неизвестно откуда взявшаяся счастливая мысль – «Я свободна! Свободна!». Был только ласковый ветер, зовущий меня за собой, и удивительное, странное ощущение, будто я иду по облакам, и уже не касаюсь ногами земли – или просто не чувствую ее, и поднимаюсь все выше и выше, и теплый свет становится ближе… ближе… ближе… только протяни руку…
… Если бы на опушку маленького леса вдруг забрел человек, он бы долго стоял, недоумевая, глядя на следы одной лошади и одного человека, просто внезапно обрывающиеся неподалеку от выходов к полям. Может быть, позже он рассказал бы эту непонятную историю друзьям в трактире и долго слушал бы их смех. А может, сочинил бы очередную нехитрую деревенскую легенду о призраках, которую бы потом многие годы рассказывали детям на ночь, присовокупляя все новые подробности и благополучно забывая начало. Может быть, сказка жила бы в чужой памяти долгие годы, а может быть – умерла бы вместе с рассказчиком. Кто знает?
Но ничего этого так и не произошло. В этом лесу почти не бывало людей.
Только ветер пел в ветвях, но людям не дано было понять его песен.

Выжить и жить, взлететь, не пасть,
Суметь удержаться на лезвии слова,
Тропою эпохи сквозь тысячелетнюю грязь,
Потом по стерне да по иглам сосновым.

До первой звезды, что так далека,
И не было вести, что кто-то добрался,
Но в день, когда нас утащила с собою река,
Мы сделались частью всемирного братства.

Странники, дети звезды,
Вечная жажда у кромки бегущей воды.

Идти - не дойти, и петь - не допеть
На лютом ветру, на последнем пределе.
Все лишнее прочь, ты обязан успеть
Зажечь свой огонь в самом сердце метели.

Ты легче, чем пух, ты прозрачен, как звук,
Не знает никто, где сегодня ты бродишь,
И голос струны оживает в тепле твоих рук,
И поет бесконечные гимны свободе.

Странники, эхо миров,
Летящие в воздухе искры небесных костров.

Где ты теперь, мой товарищ и брат?
Кто-то упал, а кто-то вышел до срока,
И из тех, кто в пути, ни один не вернется назад,
Мы встретимся там, куда всем нам дорога.

Странники, в мире года,
Мы пленники века, сказавшие вечности "да".

А. Ширяева, «Странники».

----------
Должно быть, я слишком мягкосердечная, и мне следовало бы убить хоть одного героя для пущего реализма (хотя, реализм в романтическом фэнтези...). Но что поделать - я слишком их люблю
Саундтрек к последнему моменту - Машина времени - Место, где свет.
Еще, маленький подарок читателям - я сделала в МувиМейкере нечто вроде финальных титров Скачать. Я очень старалась, так что прошу все-таки посмотреть Имена "актеров" там взяла от балды, просто для того, чтобы выглядело "как по-настоящему" - а также для того, чтобы во всяких фотосессиях, интервью и прочих дополнительных материалах, которые имеет золотое издание каждого уважающего себя блокбастера, можно было назвать, кого, собственно, фотографируешь