36. Объятия «Чащобы»
Kisses don't, no they don't, never don't lie
You can run if you want but you can't hide
Telling you it's the truth, don't you ask why
Kisses don't, no they don't, kisses don't lie
Rihanna, “Kisses Don't Lie”
21.
Наше любовное гнездышко было обставлено просто и со вкусом, в неком смешении западного и восточного стилей, неброском и гармоничном. Место, созданное для отдыха, а не бурных страстей и плетения изощренных интриг. Какая-то часть меня чувствовала себя здесь… как дома. Хм. Видимо, это была та часть, что обычно сидела, пассивно сложив лапки, и смотрела на мир укоризненно и печально.
В любом случае умиротворение, подобно туману, скрыло нас с Марселем от глаз людских, с каким бы выражением они на нас не таращились. Как же я скучала по Японии…
Марсель не солгал, ему действительно понравилось. Он приобрел привычку гулять со мной по саду в сумерках (оказавшимися его любимым временем суток; как мало я о нем знаю на самом-то деле… )
и слушать мои разглагольствования о восточной философии, изредка вставляя меткие реплики. Никогда не видела его таким спокойным. Как морская гладь во время штиля.
Его страсть к рыбалке обрела здесь новое рождение. Пруд в саду усадьбы был полон рыбы и отличался глубиной, так что будущий улов отсиживался, пока охотник пылал энтузиазмом, но он проявил
редкостное упрямство (или терпение). Первую пойманную рыбину нарекли «основанием будущей горы призов», отчего добыча даже перестала задыхаться. Окуня (?) Марсель торжественно передал мне,
и я в приступе того же энтузиазма полезла в поваренные книги.
Хотя, ему не всегда везло: однажды со дня пруда был поднят… ботинок. «Какой материал! – восхитился циничный Марсель. – Кто-то оказался счастливчиком. Жаль, не мой размер». Ботинок он высушил и поставил на полку – радовать гостей. «Джей, ты представь, как их
перекосит! Это шикарно, нет, экстрашикарно».
Победитель был вознагражден по всем правилам. Черт знает этих мужчин, но Марселю чрезвычайно понравилось стягивать с меня кимоно. Слой за слоем; им это и вправду нравится.
... Однажды ночью, когда я в ленивой неге выводила кончиком пера узоры на его животе, Марсель вдруг сказал:
- Ты знаешь, что будешь единственной? Несмотря на всех остальных.
Я подняла голову: его глаза были темными и серьезными. Черт побери.
- Давай, не сейчас, - прекрасная ночь стремительно теряла свою прелесть.
Чего ты боишься, Джейна Вальтерс?
- Сейчас, - он накрутил на палец прядь моих волос и легонько потянул. - Я ни с кем из них об этом не говорил. Ты особенная.
- Я знаю, - надо было что-то сказать – до мучительной дрожи в пальцах. Он потянул сильнее, лицо его стало жестче. – Я знаю, Марсель. Ты тоже.
И я поцеловала самое начало невидимой завитушки.
(И будь я проклята, если все сказанное, им и мной, было ложью.)
Наутро никто не стал тыкать палочкой друг в друга. Марсель ел приготовленную мной рыбу, глухо бормотал телевизор, я замерла на лестнице, не в силах перестать потягиваться. Было… сонно, даже слишком.
- Джей, - увидев меня, ухмыльнулся Марсель, – ты прекрасна и божественна, но рыбу мы будем заказывать из ресторана.
Я рассмеялась. Частично от облегчения, частично от неожиданной обиды. Но что-то другое наполняло меня, беспощадно вытесняя другие ощущения. Уверенность?
Мне всегда было сложно говорить о своих чувствах. Других можно препарировать, изучая непонятные связи и играя на них, но я сама себе оставалась загадкой. Теоретически (ради общего спокойствия) можно сказать Марселю о моей нежной и бесконечной любви, де-юре, как говорится. Но де-факто… Я не хотела говорить об этом с ну хотя бы с Делс, ненавижу снисходительность по отношению ко мне, а у кузины немалый опыт в этих делах. Ладно, к черту романтику. Незачем нервничать по пустякам.
Не порть себе отдых, Джей.
… На одной из прогулок ко мне подошел мужчина. Не местный, явно американец. Вытаращился на меня, как на восьмое чудо света, и впервые в жизни я почувствовала отвращение. Забавно, это и есть
переосмысление ценностей? Да, я ценю положительное внимание к своей персоне, но пусть оно исходит от тех, кто мне небезразличен.
Марсель, в мгновение ока оказавшийся рядом, смерил мужичка недобрым взглядом. Тот тут же ретировался, бормоча под нос не то ругательства, не то извинения.
Той же ночью была гроза, и у нас в саду загорелся старый клен. Из окна было прекрасно видно, как дождь тушит пламя, вода оказалась в десятки раз сильнее, чем этот жалкий огонек. Мне, сонной и расслабленной, такое сравнение показалось вдруг определяющим. Все встало на свои места. Может быть сколько угодно огоньков, но против мощного ливня они – ничто.
В какой же короткий срок меняется жизнь. Пару недель назад все было совсем по-другому, будто отпала старая кожа, открыв новую, плотную, как броня, и прекрасную, прекраснее прочих. Другие тоже чуяли перемену, и незадолго до нашего отъезда старая торговка сувенирами, понимающе улыбаясь, посоветовала сходить в храм. Я помнила, чем закончился мой прошлый визит, но Марсель, рассмеявшись, заявил, что теория вероятности явно прошла мимо меня. И это говорит тот, кто еще вчера дрался со мной подушкой!
С замиранием сердца я приблизилась к храму. Ну же, сказала себе, не трусь, дурища ты этакая; в памяти тут же всплыл светлый облик Камияма-сенсея. Старик самодовольно улыбался и противно тянул слова: «Глупая гайдзинка! Ты столь никчемна, что не в состоянии осмелиться на самые простые шаги». Ну уж нет!
Глубоко вздохнув, я бросила монетку в чашу. Храм наполнился светом, но не красным, как тогда, а зеленым, самым красивым его оттенком. Я невольно улыбнулась; лица словно коснулся легкий ветерок, и в мозгу будто бы распустились слова… с отнюдь не туманным и причудливым значением, как ожидалось.
Вас ждет профессиональный успех. Не храм, а гадалка с Пятой улицы.
22.
Из аэропорта я ехала одна – Марсель, чмокнув меня в щеку, отправился на встречу с дядей, предложившим ему долю в фирме. Не уверена, что он разбирается в юриспруденции, но от моего дорогого спутника данного периода жизни нельзя ничего ожидать наверняка. Едва я вышла из такси, как почувствовала, что ланч просится наружу. Акклиматизация, будь она неладна? Но что-то мне подсказывало (с гаденькими интонациями Камияма-сенсея): не все так просто, Джейна. Наслаждайся.
Если эта дура-горничная насплетничает матери, клянусь, я её придушу собственными руками. Выражаясь пафосно, шоссе жизни вывело меня на мост над пропастью. Падать будет больно.
И что же мне делать?..