Часть четвертая. Твои синие слезы.
Они валялись в обнимку в горячей ванной, дыша раскаленным паром.
— У меня никогда не было поцелуя романтичнее, чем тогда, под водостоком. И еще этот снег… Тогда мы не могли пойти к кому-нибудь в ванную погреться. Я часто вспоминала тот поцелуй. А совсем недавно вспомнила на практике,— мечтательно проговорила она.
— Это лучшее, что было со мной,— он улыбнулся.
— Ты же понимаешь, что это все неправильно.
— И ты это понимаешь. Ты могла бы дать мне пощечину, вместо того, чтобы отвечать на мой поцелуй.
— Мне кажется, что это самая моя большая ошибка. Но она такая приятная.
— Очень. Я не говорю, что мы сейчас верно поступаем. Но так было и раньше, ты сбегала ко мне от Паука. Знаешь, каково было делить тебя с ним? Бояться, что он раскроет нас?
— Он и раскрыл,— ответила она дрожащим голосом,— только так и не понял, что это был ты.
— Я вижу, как он раскрыл,— он поцеловал ее уродливый шрам на правом плече и накрыл ладонью, чтобы не видеть.
— Я боялась уйти от него. Мне постоянно было страшно. А каково было спать с ним? Я силилась пережить тьму с полусветом, чтобы только поскорее увидеть тебя.
— Понимаю.
— А потом ты исчез! Пропал.
— Не я один, мы оба пропали. Но теперь-то нашлись,— он обнял ее крепче и поцеловал в затылок.
— Но у тебя есть семья, дети. Теперь мы поменялись местами.
— Есть. И что?
— Тебе не жаль их?
— А почему, собственно, их должно быть жаль? Не понимаю, зачем кому-то знать о нас?
— Потому, что нельзя вот так всю жизнь прятаться. Потому, что мы выросли из таких игр,— ее голос срывался в крик, она вырвалась из его объятий и взглянула в глаза,— потому, что я не смогу так больше, мне изрядно досталось!
— Это жестоко с моей стороны.
— Это больно,— глаза Морти пролились на лицо двумя мокрыми дорожками.
— У тебя соль из глаз.
— Хочу суп из тебя сварить, негодяй!— она вскочила на ноги, схватила полотенце и начала судорожно им вытираться.
— Не хочу вариться в твоих прекрасных синих слезах. Не плачь, я прошу тебя.
— Я не вижу никаких выходов из этой ситуации, кроме как забыть, притвориться, что это был просто сон. Как будто мы никогда не встречались больше.
— Если ты перестанешь лить синьку, то я что-нибудь поинтереснее придумаю.
— Я не перестану лить синьку, и ты не придумаешь. Дроми, так не может продолжаться.
— Но ведь мы оба хотим продолжения. Нам обоим хорошо. Или тебе плохо и ты не хочешь?
— Я хочу, чтобы ты был только мой, а я только твоя. Но это невозможно,— она швырнула в него мягким полотенцем,— портал закрывается автоматически. Не обижай Рорту и прощай.