Часть седьмая. Йер.
— Мам, я спас Райдо. Он тонул,— я решил, что моей матери стоит знать обо всем этом.
— Зачем ты это делаешь, скажи мне, безумец?— ласково спросила она.
— Мне нравится, когда люди живые. Мне нужно что-то тебе рассказать, то, что сказал мне Отилия,— я заискивающе заглянул в ее глаза.
— Хорошо, давай выпьем чего-нибудь. Очень хочется пить.
Она вышла в кухню и забренчала там посудой. Ей словно было не интересно, она была разбита горем, ведь ее сын непутевый и занимается тем, на что наложено табу.
— Мам, Отилия сказал, что я не поступил плохо. Просто теперь я знаю, как умру, это может быть страшно, но совсем не плохо,— выпалил я,— ты об этом знала?
— Нет,— она неожиданно повернулась и посмотрела на меня,— это правда?
— Правда,— я кивнул.
— Но ты совсем не боишься. Я бы боялась… боялась пожаров, реки и того леса,— сбивчиво протянула она.
— Я умру в свое время,— спокойно ответил я,— зачем бояться смерти, зачем приближать ее своим страхом?
— Ты говоришь, как взрослый, да ты повзрослел. Мальчишки твоего возраста совсем не так думают о смерти.
— Мальчишки моего возраста делают ставки и бездействуют,— фыркнул я.
— Все это очень странно. Почему об этом никто не знает? Почему об этом не говорят?
— Отилия сказал, что это знание для старейшин, тяжкое знание. Многие люди из тех, кто спасал других, сходили с ума. Они старались держаться подальше от лесов или рек, в зависимости от того, где они спасли кого-то. Всех детей учат тому, что спасать других плохо, потому что не желают своим детям безумия. Наверное, с течением времени, люди просто забыли, почему нельзя спасать других. Так сказал мне Отилия.
Наконец выговорившись, я вышел во двор. Там стоял Лагуз.
— Ты тут спасаешь всех направо и налево?— спросил он, повернув голову набок.
— Да,— немного горделиво ответил я,— и они мне за это спасибо говорят. Я рад, что ты жив, но мне грустно от того, что я потерял тебя.
— Ты не безумен,— подтвердил Лагуз, внимательно вглядываясь в мое лицо.
— Нет, просто у меня мозги другие,— я усмехнулся,— мерцают, как небо.
— Скорее, как тот лоскут, матовые,— откровенно поиздевался он.
— Ты зачем пришел?
— Пошли пройдемся? Хочешь, расскажу ту историю от протапов? Я ведь так и не рассказал.
— Давай потом,— отмахнулся я,— можешь узнать у моей матери все, что захочешь, она тебе расскажет, что знает, а я хочу побыть один и подумать.
— Ладно.
Я пошел прочь, к полю. Что все это значит? То все отвернулись разом, то бросаются разговаривать. Что за народ? Я решил пройтись не просто так, а потому, что надо было хорошенько подумать. Я не понимал, что происходит, но видимо, предсказание Отилии о том, что все будет хорошо, начало сбываться, и надеялся он на это не впустую. Небо потихоньку начинало мрачнеть, но я не обращал на него должного внимания. Я не понимал, почему так все произошло, по идее, я должен был радоваться: меня снова начали замечать, мой лучший друг предложил мне прогуляться. И все началось после спасения Райдо.
— Эй!
— Что?— я обернулся на звук. Это оказалась Соулу, и она была чем-то встревожена.
— Все хорошо?
— Нормально,— отмахнулся я, не сбавляя шага.
— Ты в поле идешь?— спросила девушка, продолжая идти рядом со мной.
— Да. И я хочу побыть один,— отрезал я.
— Небо мрачнеет, скоро Гроза выйдет на охоту. Я искала Йер, она потерялась,— ответила она, чуть ли не плача,— помоги мне!
— Меня никто не просил о помощи. Я всегда сам. Все сами.
— Я тебя прошу, Ингуз,— она упорно не хотела уходить, пытаясь заглянуть в глаза.
— Иди домой,— я остановил и развернул ее в сторону дома,— я вернусь с Йер.
Я пошел быстрее, мысли уже практически не занимали меня, что случилось, то случилось, и ладно. Откинув ненужные сомнения с размышлениями в сторону, я очень быстро дошел до поля, сосредоточившись только на ходьбе. Гроза действительно вышла на охоту, и, кажется, я знаю, кого она хотела поймать, но есть способ ее обмануть. Я побежал к дереву, которое стояло точно в центре желтого поля — это огромный старый Ряб в три дюжины обхватов толщиной, у него самые яркие листья. Рябы считаются самыми мудрыми из деревьев, да и живут они дольше остальных, в каждом поселении стоит такой огромный Ряб, говорят, что он охраняет жителей. Под огромной кроной Ряба стояла Йер, ей явно было очень страшно, она вся тряслась от ужаса, держась за ствол дерева.
Еще бы, никто не хочет, чтобы его поймала Гроза. Я посмотрел на Грозу из-под могучей кроны — она металась. Главное рассчитать момент: побежать не слишком рано и не слишком поздно. Она приближалась. Я взял Йер за руку и кивнул ей, а она кивнула в ответ. Через мгновение мы побежали.
Гроза врезалась в Ряба, когда хотела изменить траекторию, чтобы схватить нас, но Рябу ничего не будет, я знал точно, Рябы отлично разбивают Грозу. Я уже делал так раньше, но тогда я был один, а теперь Йер крепко сжимала мою руку, и мне было о ком волноваться. Мы продолжали бежать, мокрые капли хлестали по щекам, и в какой-то момент, я отчетливо услышал, как Гроза разбилась вдребезги. Только тогда мы остановились, и девушка, тяжело дыша после пробежки, улыбнулась мне. Я рассмотрел ее более пристально: она тоже красивая, но Соулу казалась мне красивее. В Соулу есть яркий огонек, а в Йер легкость полей. Они, как мы с Лагузом — тоже названные друг другом.
— Я знала, что ты придешь,— она прервала наше молчание, едва восстановив дыхание.
— Я бы не пришел, если бы не Соулу,— ответил я с ноткой безразличия,— она искала тебя.
— Ты бы пришел, я знаю,— возразила она, качая головой,— мне Ряб сказал.
— Ты умеешь разговаривать с Рябом?— я удивился.
— Да,— она слегка покраснела,— они действительно самые мудрые деревья.
— Значит, ты будешь следующей старейшиной, но… ты же девушка!
— Он сказал, что это не имеет значения. Обычаи иногда можно нарушать. Например, как это сделал ты.
— Вот как…
— И ты все это время знала?
— Да. Я очень хотела поговорить с тобой, когда тебе объявили бойкот, но мы не встречались. Соулу единственная, кто разговаривал с тобой, потому что она тоже знала. Но потом ты спас Райдо и все как-то встало на свои места, его мать не сочла тебя безумцем, ведь ты вернул ей ее единственного ребенка. Тебя теперь никто не считает безумцем.
— Я никогда им не был.
— Верно.