[Marseillaise]

Вы не поверите, но это отчет... Да, не через месяц. Нет, я не исправляюсь, мне просто нечего делать.
Я очень недовольна. Каменные эмоции, многабукаф не по теме, и еще я, ленивая задница, не обработала скрины. Надеюсь, это жалостливая речь послужит своего рода оправданием этого ужаса. :3

31. Капитуляция Наполеона под испепеляющие взгляды Жозефины.

Любимая мама, как всегда, нашла способ разрушить мои иллюзии. Пока я, с самым мечтательным видом уставившись в потолок, с придыханием описывала маме события вчерашнего дня, она со скептической ухмылкой и взглядом, полным цинизма, вещала мне о семейной жизни. Понятное дело, она считает, что роботизированный муж с дистанционным управлением - лучшее, что может случиться в жизни женщины, однако (с каким прискорбием она это сообщила, вы бы видели!) за невозможностью этого приходится искать пути порабощения любимого мужа собственноручно. Пока она не перешла к методам этого самого порабощения, я поспешила перебить поток ее красноречия:
- Мам, но согласись, до чего романтично!..
- Романтично? - вытаращив глаза, вскрикнула обожаемая мамуля. - Ну-ка повтори, что там тебе сказал этот вундеркинд.
- Он сказал, что был бы счастлив, если бы я готовила ему каждый день до конца жизни, - ответила я, стараясь не задумываться, почему Эрик в мамином воображении превратился в вундеркинда.
- Детка, - проникновенно начала она, - ты дура?
Весь мой романтический настрой как рукой сняло, а приятное волнение в груди сменилось нарастающим раздражением. Вирджиния же как ни в чем не бывало продолжала:
- Скажи, неужели ты и в самом деле не видишь подвоха? Вдумайся, он хочет, чтобы ты готовила ему каждый день! Понимаешь, о чем я? - для пущей зрелищности она гневно трясла сигаретой, стряхивая пепел прямо на ковролин. - Этот твой вундеркинд хочет сделать тебя рабыней, заложницей плиты!
Нет, ну и смех и грех, а!

Однако несмотря на самый что ни на есть боевой настрой мамы, который трудно было не заметить, Эрик изъявил желание придти ко мне домой - познакомиться с родителями и все такое. Паника полностью охватила меня уже с того самого момента, как я положила трубку, попрощавшись с возлюбленным и кое-как пробормотав: ''Отличная идея!''. Сотни животрепещущих вопросов ворохом закрутились в моей голове, не давая расслабиться ни на секунду. Что приготовить на ужин? Что надеть? Как заставить маму прекратить глумиться над Эриком и, что самое главное, как бы втолковать сестрам, что не стоит фотографировать моего бойфренда на телефон каждые пять минут? А дома чисто? А я сменила постельное белье? Стоп, а почему я об этом думаю? Неужели до этого дойдет? Боже, ну зачем ему нужна такая сумасшедшая?!
Оказалось, волновалась я зря. Мама ушла на работу (я и забыла, что теперь она у нас великая актриса и работает по вечерам. Нет, в самом деле, вам не смешно, что женщина, которой вот-вот стукнет шестьдесят пять, подалась в актрисы, оставив престижную и приносящую немалый доход работу журналистки?), сестер удалось усмирить двумя волшебными бумажками с лицами президентов, так что мы с Эриком и папой провели чудесный вечер вместе. Сначала мужчины долго говорили, папа с чем-то не соглашался, качал головой, но в итоге они пожали друг другу руки и обнялись так по-мужски, с похлопываниями по спине и прочим. Честное слово, у меня даже слезы выступили на глазах, настолько меня тронула эта картина! В самом деле, что за глупость...

За приготовлением индейки и вытиранием слез кухонным полотенцем украдкой, чтобы никто не увидел, что я превратилась в чувствительную идиотку, я и не заметила, что Эрик подошел ко мне. На самом деле, заметить это было трудно, потому что внезапно его самоуверенное выражение лица и твердая походка сменились робкой улыбкой и тихими, неловкими шагами. Я и не успела задуматься, что там такого с ним сделал папа, как он начал говорить:
- Мы поговорили и... в общем...
Я решила помочь своему красноречивому рыцарю и, стараясь придать лицу нормальное выражение, спросила:
- О чем же говорили?
- Ну, если в общих чертах, то... - застенчивость на его лице сменилась выражением какой-то серьезности, даже решимости. - О тебе.
- Обо мне?
Я замерла и, забыв про то, что нужно дышать и моргать, во все глаза смотрела на Эрика, не в силах выговорить и слова. Неужели...
- Я не умею красиво говорить...
- И не надо! - на выдохе перебила его я.
- Я очень надеюсь, что ты... ты согласишься связать свою жизнь с...
- Да! - услышала я чей-то крик, и мне понадобились секунды, чтобы понять, что крик этот вырвался из моей груди.
Внезапно в комнате воцарилось молчание, нарушаемое лишь звуками моего частого, прерывистого дыхания, как вдруг мы оба рассмеялись, и вся эта атмосфера напряженности ушла, осталось лишь счастье - бесконечное счастье, которое мы делили между собой, которое было исключительно нашим, таким близким и оттого таким прекрасным.

И в следующее же мгновение он взял меня на руки и закружил по комнате. Я протестовала, просила поставить на пол, шутливо била его руками по спине и смеялась, визжала и улыбалась - тогда невозможно было перестать улыбаться и хохотать, ощущение чего-то прекрасного переполняло меня, и это... Это было чертовски здорово!

Проснувшись утром, я удивилась, не обнаружив рядом с собой своего... жениха? До чего же непривычно и приятно произносить это слово! После непродолжительных поисков я обнаружила Эрика на кухне, занятым приготовлением завтрака. Я вспомнила то, как корячилась на его кухне в попытках приготовить пристойные бутерброды, вспомнила маму с ее феминистическими речами и заливисто рассмеялась.
- А, - воскликнул Эрик, оторвавшись от готовки, - проснулась.
- Готовишь завтрак? - не переставая глупо хихикать, поинтересовалась я не без некоторой иронии.
- Как видишь. И кстати... что это у тебя за плита такая?!

С тех пор я стала местной знаменитостью номер два. Меня фотографировали, тыкал пальцем на улице в мою сторону, искали на моем теле целлюлит/татуировки/следы от уколов и прочее, просили автограф, публично ругали в прессе за то, что я ношу покупки в полиэтиленовых пакетах и не забочусь об экологии...

В общем, меня все это начало конкретно доставать. Конечно приятно было нарочито сверкать кольцом на светских вечеринках и наряжаться, как на ковровую дорожку, но всему есть предел. А уж тем более обидно было видеть заголовки вроде: ''Самый завидный жених Бриджпорта остепенился. Надолго ли?''.
Что ж, а теперь представьте, каково пришлось Эрику. На него как будто с небес посыпались предложения главных ролей, просьбы об интервью, приглашения развлечь сирот в детских домах на камеру... Само собой, у нас совершенно не было времени, чтобы насладиться друг другом в полной мере. Отчаявшись, мы завели странный обычай: каждый день встречались в назначенном месте и целовались. Вы подумаете, в чем странность? А в том, что мы только и делали, что дарили друг другу один - ОДИН! - поцелуй, а потом разбегались по своим делам. Пять минут в день. Не знаю, представляете вы или нет, но какая же это мука - целовать любимые, ставшие родными губы, а потом как-то отрываться от них и отпускать этого человека от себя куда-то далеко, не зная даже, куда.
Одно только утешало меня - скорая свадьба. Мне совершенно не верилось, что вскоре пятиминутные поцелуи сменятся днями, неделями, годами вместе.

Вскоре в клубе ''Процветание'' состоялась вечеринка по случаю нашей помолвки. На самом деле, это не вечеринка, а одно название. На жениха с невестой обращают внимание только папарацци и журналисты, все остальные же заняты бесплатными напитками и развлечениями. Даже мои обожаемые родственники были ослеплены блеском самой настоящей роскоши светской жизни и совсем позабыли про героев вечера.

Мама с папой, например, были заняты пусканием каких-то странных пузырьков. Вообще-то, у меня есть определенные сомнения насчет этих пузырей - вряд ли это наивная детская забава, потому что после родители посчитали возможным, скажем так, опробовать более нестандартные развлечения...

Нет, в целом, я не против. Вроде бы никто не знает, что эти странные престарелые люди - мои родители. Точнее, я надеюсь, что никто не знает. А вообще знаете, я не понимаю, о ком речь. Их вообще в списке приглашенных не было.

Отличилась и моя любимая сестренка Джейн. Она, лелея надежду стать великой пианисткой, пробралась в VIP-зал и, не мучаясь угрызениями совести, свергла местную пианистку с ''трона'' и принялась развлекать посетителей мелодиями собственного сочинения. Посетители не заценили, вышибала - тоже.

Но, знаете что? Мне было все равно на все это. Я не замечала вспышек фотоаппаратов, не замечала фальши пьяных гитаристов, мне хотелось только одного - подольше оставаться в объятьях этого человека. Но, похоже, я слишком многого прошу от этой жизни...

- Ты не можешь уйти! - изо всех сил стараясь сдерживать слезы, шептала я.
Скандалы на людях - это, конечно, эффектно, но мне, несмотря на всю горечь обиды, совершенно не хотелось испортить свою и его репутацию.
- Послушай, вечер уже близится к концу, почти все гости разошлись - думаю, никто и не заметит, что меня нет.
- Я замечу! Ты же обещал, что все изменится, - воскликнула я, но, заметив его выражение лица и проступившие на лбу морщины, сменила тон. - Мне очень не хочется устраивать сцен, но ты же видишь, что так не может продолжаться. Мы все меньше времени проводим вместе. Я правда хочу, чтобы...
Лицо его покрыла пелена какой-то суровой непроницаемости, как будто он говорил не со мной - своей невестой, а с надоедливым фанатом. Я неловко закусила губу, ожидая, что будет дальше.
- Я знаменитый человек, Жозефин, и ты теперь тоже. Люди интересуются нами, и я не могу отдавать тебе все свои силы, ровно как и ты не можешь.
- Но я не хочу этой известности! - я почти сорвалась на крик, чувство обиды, озлобленности на Эрика и вообще на этот мир накрыло меня с головой, мешая мыслить трезво.
- Может, тогда не стоило принимать мое предложение? - таким же каменным голосом спросил он, не меняя выражения лица, как будто мы говорили о погоде.
- А может и не стоило. - ответила я и, развернувшись, окончательно расплакалась.

Дома чувства вины охватило меня целиком и полностью, я осознала, что совершила большую ошибку, что не должна была говорить такого. Сцена ссоры не выходила у меня из головы, и я в ней виделась себе до того жалкой и ничтожной, до того неправой, что даже плакать казалось преступлением. Мне казалось, что я не имею права не то что на слезы, я не имею права и на жизнь. Раз за разом я прокручивала в воображении эти резкие слова, сказанные мной ненароком, и терзалась, пытаясь понять, воспринял ли он их всерьез. Мысли о будущем казались столь же глупыми, сколь это будущее - туманным.

День Х.

Спустя несколько дней агенты Эрика сообщили мне, что свадьба, несмотря ни на что, состоится, и принесли платье, которое мы купили с ним задолго до ссоры. Я смотрела на платье, не отводя глаз, и машинально гладила шелковистую ткань, стараясь не думать ни о чем. Да, с тех пор мы с ним не разговаривали, ну и что с того? Он же был занят... Главное, он все еще хочет, чтобы я была его женой. ''А может, он просто старается сохранить свои репутацию? Отмена свадьбы никак не послужит улучшению его профессиональной карьеры!'' - твердил между тем противный внутренний голос.

- Ты такая красавица! - в умилении вскрикнула Джейн, любуясь платьем.
Я не отвечала, затрачивая все свои силы на то, чтобы... Да, опять, чтобы не заплакать. Знаю, должно быть, вы думаете, что я та еще нюня и напрасно раздуваю из мухи слона, но... Но что мне за дело до вашего мнения, тогда мне действительно было безумно больно, ведь представьте, я не знала ничего о дальнейшем развитии событий. Любит ли он меня еще, простит ли? Бриллианты на шее казались острыми шипами, кожа под платьем нестерпимо чесалась, туфли жали, прическа казалось нестерпимо тяжелой, макияжу ''Весенняя невеста'' грозили весомые увечья в виде слез. Ожидание тянулось слишком долго. Лимузин должен был приехать за мной в час дня, чтобы привезти к месту проведения торжества, а его все не было. В изнеможении я рухнула на кровать, приготовившись дожить свой век одинокой и брошенной. Внезапно раздался телефонный звонок. Я нехотя присела на кровати и, нащупав ногами туфли и обувшись, взяла трубку, выдавив из себя апатичное ''Алло''. Незнакомый мне голос сказал что-то про коробку, которую я найду на пороге, про ее содержимое, и про то, что вскоре за мной приедет машина, в которую я должна буду сесть. Я прошла в прихожую в некоторой нерешительности и почему-то несказанно удивилась, действительно обнаружив пеструю коробку около двери. Беспокойство охватило меня. Я же ничего не знаю об отправителе и... И бог знает, что там в этой коробке!

Приложенная записка расставила все на свои места. ''Надень это. Эрик''. Радости моей не было предела, ведь это могло значить, что... Он простил, он любит, он хочет жениться! Мне не терпелось увидеть содержимое коробки, поэтому я бессовестно рвала банты и упаковку, разбрасывая вокруг себя клоки бесполезной бумаги.
Платье. Простое голубое платье, украшенное незамысловатыми кружевами и лентами. Не задавая самой себе лишних вопросов, я надела его и, заслышав нетерпеливые гудки снаружи, бросилась на улицу, не снимая глупой улыбки с лица.

Ну а вообще-то было страшно. Со всеми этими приготовлениями и задержками получалось, что я опоздала на два часа. Церемония была уже в самом разгаре, а Эрик прислал мне какое-то платье... Чем ему не нравилось прежнее? Черт, не важно, о чем я только думаю? Плюс ко всему, судя по виду за тонированным окном, водитель вез меня вовсе не в центральный парк, где должна была состояться свадьба. Один вопрос крутился в моей голове: ''Что, черт возьми, происходит?''.
Погруженная в свои мысли, я с опозданием заметила, что автомобиль уже остановился, а водитель открыл дверь, с нетерпением ожидая моего выхода. Я с виноватым видом поблагодарила его и осмотрелась вокруг.
Неужели эспланада? Летающие повсюду бабочки подтвердили мои догадки. Но зачем...
- Это место, где мы впервые увидели друг друга. Помнишь? - он стоял в парадном смокинге прямо передо мной со все тем же каменно-серьезным выражением лица.
- Кон... конечно помню, - ответила я, стараясь не замечать заметно участившегося биения сердца.

- Джозефина Беннет, согласна ли ты стать моей женой? - без тени улыбки произнес он, твердо смотря мне в глаза. (ну я в курсе, что, наверное, нельзя смотреть твердо, но, если честно, все равно, я пишу уже два часа и ВООБЩЕ не смыслю ничего )
- Неужели ты до сих пор... - растерянно шептала я, не в силах понять происходящее.
- Так согласна?
- Да, - с не понятно откуда взявшейся робостью ответила я и, внезапно рассмеявшись, подтвердила: - Да, да, конечно же!
Эрик рассмеялся - непроницаемая маска исчезла с его лица, и, обняв меня, он заметно осипшим от волнения голосом прошептал:
- Ну все, все, Жозефин, теперь ты никуда от меня не денешься.
- Очень на это надеюсь.