38. На грани/за гранью
Два-три убийства — я и успокоюсь.
28.
Марсель — расчетливый, как всякий делец, лис. Мед и солнце через прохладное закаленное стекло. В те редкие часы, когда позволяет себе бывать дома, занимается послушной и тихой Антонией. Притом еще слабой после недавней простуды и оттого напичканной витаминами. Белокурый ангелочек с таким же белокурым отцом… Кто-то когда-то назвал ангелов «жлобьем крылатым» и был, без сомнения, прав.
Я купаю Маркуса. В платье «вы не хотите знать, сколько» и бесценном гарнитуре, с ароматом Chanel в волосах и капельками цитрусового шампуня на кончиках туфель. Вы точно не хотите знать, что и сколько. Няня стоит в проеме двери и благоговейно смотрит — королева купает принца собственноручно. Его высочество щурит синие глазищи и не смеет даже брызгаться. Научен горьким опытом.
Еще сестра обыгрывает его в кубики. Щурит синие глазищи и обыгрывает легко и изящно, моя славная умная девочка. Марк даже не думает злиться, а только строит великие стратегические планы и двигает кубики, как игрушечных солдат.
Папа смеется: генерал и счетовод. Марсель в шутку строит воздушные… банки: принцесса не любит дворцов, это все пустое.
Я не смеюсь и не выписываю детально долгоиграющие планы. Их время еще не пришло, какими же глупостями занимаются эти мужчины? Никак не возьмут в толк, что жизнь совершенно непредсказуема. Но, Тони, милая, если прочтешь: как можно скорее готовься к первым морщинам (и комментариям журналюг), предупрежден, значит вооружен.
29.
В этой семейной хронике давно не было страшных историй. И поучительных. Прошло уже довольно времени, так что можно адаптировать случившееся под жутковатую байку. С чего же все, собственно, началось? Ага. В мою окольцованную и верную, как Цербер, кузину Делию влюбился её же шеф. О, я своими глазами видела, как он пялился, одуревший от похоти и дебильных фантазий… Кретин.
Когда Делс забеременела и взяла отпуск, он страшно страдал. Но в больницу к роженице и крошке Лизель Деррик (слава богам, не Якобсон) прислал огромную корзину цветов с витиеватым поздравлением.
Делс вздохнула с облегчением и принялась осваивать свою новую социальную роль. Девочка росла здоровой, не доставляя проблем, Михаэль сидел за компьютерами, пуская слюни в нагрудник, а кузина готовилась выйти на работу. Вышла-то она вышла, но еще через полгода и то ненадолго.
Потом, конечно, выяснилось, что этот подонок заплатил ведьме (получив деньги, она, разумеется, исчезла) и та провела ритуал… Но тогда это все казалось цепочкой странных совпадений. Сначала Делс чуть не сгорела, сжигая листья во дворе. Её спина до сих пор похожа на черт знает что.
Коляску с Лизель чудом выдернули из-под колес автомобиля, сама Делия (очень вовремя решившая завести второго ребенка) покрылась сыпью от витаминов для беременных, а под конец магия ритуала ударила в полную силу.
Однажды утром Михаэль, как обычно, понес кормить дочь и не вернулся. Спустя полчаса Делс решила спуститься и обнаружила мужа мертвым, а Лизель почти задохнувшейся от беззвучного плача. 911 звонить было бесполезно, и она уже приготовилась заколотиться в истерическом припадке, но передумала.
Как дочь колдуньи Делия могла видеть многое. И теперь во всех подробностях различала ЕЁ, занесшую свою косу над Михаэлем. Кузина, искусав губы до крови, принялась умолять Смерть, обещая ей что угодно, вплоть до геноцида местного масштаба. Но ОНА, смилостивившись (мол, его время еще не подошло) предложила Делии отгадать, в какой руке у НЕЁ душа Михаэля.
Не знаю, что помогло кузине выкрутиться: толика магии в крови или природные способности, но она выиграла. Смерть пропала, как дурной сон. Михаэль захрипел, приходя в себя, и Делс теперь уже с полным правом закатила истерику.
Её шефа нашли пару месяцев спустя не то в Майями, не то в Мадриде. Повесившегося на шнуре от утюга.
Делия же благополучно родила сына и с новым пылом ринулась в контору, едва державшуюся на двух замах. Сегодня она одна из ведущих юристов и близка к тому, чтобы получить партнерство. Нет фурии свирепей на земле, чем та, чью жизнь пытались размолоть в пыль. Так и закончилась эта история. Которую в присутствии
Делс и Михаэля никто не посмеет вспомнить, если кому-то дорого его здоровье.
30.
Наша жизнь — сплошной праздник. Тридцатилетие Марселя, мое, юбилей его отца, день рождения близнецов, который отмечают, как именины наследников престола… В честь выпуска третьего студийного альбома, мгновенно ставшего платиновым, и приглашения в один из самых популярных мистических сериалов (банши будет играть?) Рамиро закатил такую вечеринку, что похмелье, клянусь, держалось почти неделю.
Но нас ждало тяжелейшее испытание — годовщина свадьбы родителей, тридцатилетие их совместной жизни (на самом деле, тридцатиоднолетие, тридцать мне). Гостиная преобразилась в мастерскую по пошиву занавесок и созданию закусок. Мама беспрерывно мазалась кремами, папа по старой памяти набрасывал план какого-то здания, а мне пришлось разбираться с подружкой Марселя, пришедшей устраивать скандал. Эта Юлия Дей, впрочем, быстро успокоилась и только хлопала ресницами, глядя на меня снизу вверх.
После её ухода я поднялась наверх и переоделась. Платье было узким и бархатным, сидело идеально, а с портрета, присланного тетей Айсобел, смотрело мое отражение. Черт побери, я выглядела божественно. Четвертая Вальтерс на конкретно этой грешной земле. Зрелая и все еще пылающая, как сухое дерево в жаркий летний день.
Праздник удался на славу. Родители смотрели друг на друга, как влюбленные голубки; папа с изяществом, достойным акробата, подхватил маму на руки. (Это фото потом напечатали во всех тематических изданиях вместе с деталями вечеринки. Их еще назвали «незатухающим пламенем» и «самой красивой парой от 50 и старше». Да, тут-то возраст скрывать бесполезно.)
Еще мама решила вспомнить студенческие времена и набросилась на пунш. О, с каким наслаждением она его пила, сколько счастья было в её полузакрытых от удовольствия глазах… Я всегда знала, что это дьявольский напиток. А уж как себя чувствуешь, когда после него идешь дышать кислородом, лучше не знать.
Гости рухнули в свои Бентли где-то перед рассветом и уехали, блаженно икая, а я сидела на кухне и меланхолично ела форель, прояснявшую затуманенный алкоголем мозг. Кажется, она и вправду светится. Да, Эмбер Бэй нескоро забудет этот праздник. А мне бы встать и пойти в спальню, но так лень, поэтому я передислоцировалась в гостиную и пишу там, закинув ноги на кофейный столик. Надеюсь, во дворе нет папарацци.
Кто-то наверху зовет маму. Стучит в дверь. Она что, в ванной заперлась? Папа просит Марселя принести инструменты… Нет, ну какого черта? Кому-то явно пить надо меньше.
И не орать. Да, сейчас я поднимусь. Поднимаюсь.
+ 2 ФОТО С ЮБИЛЕЯ