21. Увидеть придется когда-то
Июнь 2095 г.
У каждого есть свой лучик света, самое прекрасное, что есть в жизни. У Люции до некоторых пор ими были мужчины, Гейби обстраивает свое заведение, исправно присылая нам всевозможные блюда; Бет-и-Лу наедаются до отвала, если не лезет, все равно запихивают. Луженые желудки. И не толстеют, надо же. Впрочем, никто в нашей семье не страдал от лишнего веса.
Кроме Люции. Но он у неё был совершенно естественный. Неведомо, чем руководствуется сестрица в своих поступках. Она встречалась с хорошим парнем, этим рыжим Берти, но вдруг решила с ним порвать. Уходил он от нас с невообразимой гримасой; вскоре Люцию начало тошнить, как по расписанию, а эти симптомы были мне слишком хорошо знакомы…
Ребенка она решила оставить. Мы с Анджеем, будучи не в силах постичь её логику, не стали ни о чем расспрашивать. Оставила, так оставила. Тем более, опыт общения с маленькими детьми у неё есть и неплохой.
Когда живот вырос, и сестре стало трудно передвигаться (на опухших ногах-то), она засела на кухне и стала рассказывать обретавшимся там же двойняшкам байки о своей учебе в Техе. Честно говоря, я так и думала, что отличницами они там не были.
Одним особенно вьюжным январским вечером у неё начались роды, и перед самым рассветом, когда все успокоилось, Люция родила дочь. Малышка была названа (что вызвало у нас очередной приступ недоумения) Лилит. Новорожденная с именем демоницы, убивающей детей… Я уже писала про непостижимую логику? Но девочка ничем не болела, отклонений не наблюдалось, и не было никаких поводов для беспокойства.
Кроме, разумеется, о Кейне. Не так давно нашему первенцу исполнилось тринадцать, и он с удовольствием пустился во все, свойственные подросткам, тяжкие. Однажды он пропал на два дня, а вернулся со сломанной рукой и здоровенным фингалом под глазом. Ну как так можно! Анджей остался к этому равнодушным, сказав, что все идет нормально «и не будь наседкой, Дара». Наседкой, ха!
Получит он наседку после тяжелого рабочего дня. Стимфалийскую птицу он получит.
Июль 2096 г.
Кейн начал водить к нам девушек. Девицы были всех мастей – блондинки, брюнетки, рыжие, серо-буро-малиновые, белые, цветные, веснушчатые, азиатки… Откуда столько? И каждая – каждая! – была влюблена в него по уши. Запомнились мне только две: Роксана, подруга детства, с несвойственной четырнадцатилетней страстью набрасывающаяся на моего сына, и тихоня Мелинда, с которой он обжимался на диване в гостиной. У нас дома это самое популярное место для разного рода утех.
Бет недавно учудила: заказала у тетушки китайской еды на целый грузовик. Ладно, это еще ничего, но вот скармливать остатки собакам… К нашему крыльцу подтягивались целые стаи. Однажды пришел и волк, но мгновенно пропал, подойдя к двери, только глаза и сверкнули.
Июль 2097 г.
Странный выдался год. С самого начала обрушился, как лавина. Кейну в драке сломали ребро, а сам он избил противника так, что он до сих пор в больнице; Мири, зловеще улыбаясь, скользила тенью по дому, на все расспросы бросала загадочное «ждите». А Люция… Все два года жизни Лилит она была примерной матерью, оставляя дочь мне только для редких свиданий со старыми-новыми мужчинами. Казалось, сестра её любила и не возражала против такой жизни.
Лилит – или Лил, как зовет кузину Кейн, – настоящая радость. Умная, здоровая, красивая девочка. Вряд ли Люции доставляло беспокойство потрясающее сходство малышки с отцом; я знаю её достаточно, чтобы сказать: она про него забыла.
Я теряюсь в догадках, думая об этом. Что знала? Что умолчала? В тот день она просто подошла и села рядом со мной. Её лицо было спокойным, точно Люция все уже решила и обдумала, обрубая пути назад.
- Знаешь, почему Берти уехал? – спросила она внезапно, бросая пробный камень, и продолжила, не дождавшись ответа: - Вышел его контракт. Он получил деньги и вернулся к своей коматозной женушке, чертов урод… Можешь потом рассказать это Лилит. Все равно, единственное, что ей досталось от Альберта – это масть.
- А ты сама не расскажешь? – я закрыла книгу и взглянула на сестру с интересом.
- Нет, Дара. Нет, - Люция вздохнула. – Я уезжаю и хочу, чтобы ты о ней позаботилась. Ты воспитаешь её на должном уровне.
В нашем мире те, кто уезжали, не возвращались. Никто. Я вздрогнула, полностью осознав её слова.
- Ты не возьмешь с собой дочь? Как ты можешь…
- Она поймет, - отрезала Люция. – Не смей меня осуждать. Я доверяю тебе… - она резко встала, подошла к двери и, полуобернувшись, сказала: - Я уезжаю к Мишель.
Последнее, что я о ней помню – это тонкий черный силуэт в синей зимней ночи и яркие светлые глаза.
Оказалось, что я почти ничего не знала о своих сестрах. Труднее проследить мотивы – труднее понять. После отъезда Люции мы окружили Лилит удвоенной заботой, стараясь, чтобы она не чувствовала себя одинокой и ненужной. Даже Кейн играл с ней с удовольствием, не обращая внимания на подколки Мири.
Мирцелла же достигла своих тринадцати, из милого ребенка превратившись в хорошенькую девушку, похожую на хрупкий бутон. Она стала задумчивее; не то чтобы раньше мало размышляла, но теперь во всем этом появился какой-то грустный оттенок. Постепенно её круг общения свелся только к Кейну, даже шалости Бет-и-Лу Мири стала игнорировать.
Чтобы поднять нам всем настроение я решила организовать семейную фотографию. Мы собрались все вместе в гостиной, расселись и стали позировать. Но в камеру, задорно улыбаясь, смотрела только Беттина. Остальные либо пялились в одну точку, либо отвлекались на что-то более интересное.
Царящая в доме атмосфера побудила меня начать работу над новой книгой. Она была ну просто обязана быть удачнее сюжетно и успешнее, чем предыдущая.
Ноябрь 2097 г.
Анджей вновь чуть не перепугал меня до смерти. Задумал сделать жаркое и каким-то образом вместо мяса поджег себя. К счастью, вовремя сработала противопожарная система, и муж отделался ожогами. Они быстро прошли, но после инцидента Анджей как-то быстро сдал, и я с тревогой заметила седину в его волосах. Он уже давно не мальчик, но никогда, никогда не выглядел… так. Словно сползла маска молодого энергичного мужчины, обнажая истинное – старческое – лицо.
Да и я давно не девочка. В будущем году мне исполнится сорок один, почти уже старуха. Каждый раз, замечая новую морщину или чувствуя усталость от работы, с которой справлялась шутя, я чувствую страх. Нет, даже скорее ужас. Умерла ДиДи, умрет и молодая Дара.
Поэтому тайком от всех я стала пить «эликсир Прентиса». Никто не знает, какие будут побочные эффекты, у каждого человека разные, но молодость замирает, будто законсервированная. И чувствуешь себя бодрой, свежей и готовой свернуть гору. А на фоне того, что редактор хвалит твою книгу, - счастливой.
Призрак твой матери, глядящей на тебя сквозь метель, ты спишешь на снег и оптические галлюцинации. Не будешь вспоминать её равнодушного, каменного лица, потому что при жизни она так не выглядела. Не будешь думать о том, что предпочла забыть или тебе помогли это сделать.
А как только закроешь глаза, скажешь себе, что сны – это нормально. Даже кошмары. И забудешь, от и до, девушку, стоящую у стены. Её светлые длинные волосы, стянутые в детские хвосты, родинку, похожую на твою, и взгляд, устремленный в никуда. Взгляд её бесконечно усталых багрово-красных, словно кровь и ярость, глаз.
Ты будешь думать о том, какой у тебя любящий и чудесный муж, какие прекрасные дети, что Лилит много смеется и радуется, а она будет смотреть в бездну, краем глаза замечая все твои мысли. Её губы дрогнут – в улыбке? в усмешке? – но вот этого ты не увидишь.