[Масявка]

Лами, Долго ждать не пришлось.

5.Отец и мать - священные слова.
Мы с Холли недолго раздумывали, на что всё-таки потратить накопленное. Свадьба когда ещё будет, а младенец вот он – уже пинается и доставляет мамочке множество неловких моментов. Например, удобрить наш сад свежесъеденным завтраком стало в порядке вещей. Ну не добегает бедняжка до унитаза. Зато кроха постоянно на свежем воздухе – это не я, это Холли сама над собой подшучивает, хотя мне в такие моменты хочется перевернуть Сансет вверх тормашками, лишь бы только моя девочка не мучилась.
Мы ждём кроху, ждём как очередное и самое важное подтверждение нашей с ней обоюдной любви. Малыш тоже, видимо жаждет встречи со своими родителями – Холли рассказывает, как она разговаривает с не родившимся ещё дитёнком, и утверждает, что он её что-то отвечает и даже даёт советы. Врач, которому я до сих пор безумно благодарен за мою любимую, предупреждал нас пару раз, что для психики Холли, и так повреждённой тем неизвестным веществом, рождение ребёнка может быть опасным.

Я беспокоюсь за мою семью, а Холли только смеётся. За её смех я готов отдать всё, что имею, но она дарит мне его бесплатно, только за то, что я рядом с ней. Она стала жертвовать по сотне на всяческие общества, добрая душа. Потом ходит несколько дней, чуть не светится от счастья. Будущий ребёнок, я, да эти пожертвования – вот что составляет смысл её жизни.
Она с детской наивностью уверяет меня, что именно кактусам в далёком Подмосковье на этой неделе живётся особенно плохо. А я-то думаю, что это она подалась в сад и проводит там чуть не весь день. Передаёт приветы по земляной почте своим знакомцам, что ли?

Я всё боюсь, как бы мою девочку не заманила к себе одна из сект. Много их развелось, знаете ли. Нет, в Сансете их пока нет. За этим лично следит Хэнк Годдарт, раздобревший на плюшках, которые ему бесконечно печёт Паулина.
Холли озаботилась и их семейным положением, небось опять по наущению Элайзы, которой, походу, больше всех надо. Вот от любимой я и узнаю подробности превращения всегда подтянутого Хэнка в подобие уютного кабанчика, в частности, я уже могу, разбуди меня ночью, перечислить все аппетитные начинки вышеупомянутых плюшек.
Да ничего, я потерплю. Моя маман ещё и не так чудила во время беременности мной, мне старшие рассказывали.
Мне важнее здоровье Холли, и здоровье моего малыша, нежели мои уже начинающие сворачиваться при упоминании фамилий Ван и Годдарт в трубочку, уши.

Я стараюсь как могу – откармливаю Холли всем, что только научился готовить с момента своего приезда в Сансет, чтобы не только она не голодала, но и кроха, который активно растёт внутри неё, и даже уже реагирует на мой голос. Ну, так говорит Холли, мол, малыш пинается, когда слышит меня. Я ей верю – это мой ребёнок, и, когда он родится, мы с ним ещё наговоримся вдосталь. Я расскажу ему многое, даже то, что не рассказываю своей любимой блондиночке.
Хотя я запретил Холли выходить из дома далеко на последних месяцах, она запросто могла улизнуть из дома, как какой-нибудь шальной подросток, и с большим удовольствием прогуляться по улицам Сансета. К тому же, её всю беременность куда-то дёргали. То принести десяток картин в бизнес-центр, за которые нам, кстати, выплатили столько, что мы практически восполнили наш запас денежных знаков, который растренькали почти полностью на комнатку для младенца, то ещё что. И надо вам сказать, что постарались мы на славу. Кроватку выбирали особенно долго, и сошлись на одном прекрасном экземпляре, очень удобном, по уверениям таких же как мы, молодых мамаш и папаш. Ну а уж на игрушки и диванчик вкупе со скамеечкой и детским горшочком с высоким стульчиком мы тратились, не жалея.
В тот счастливый для нас всех день, Холли в очередной раз вздумалось прогуляться до общественного парка, где её поджидал Джаред Фрио, которому вот прямо сейчас вынь да положь пообщаться с моей беременной почти женой, и попутно обсудить тонкости кулинарии. Я снова был на работе, иначе никуда бы она не отправилась, но по телефону ведь не привяжешь молодую деятельную особу к кровати, так что о том, что моя любимая девочка рожает в парке, я узнал благодаря звонку какого-то седого джентльмена. Что показательно, Джаред даже не пошевелился помочь роженице, с которой только что мило беседовал. Я был готов накрутить ему хвост и отодрать за рога, но на такие мелочи не было времени. Наскоро поблагодарив доброжелателя, я, на бегу пояснив ситуацию перепуганной Зельде, которую чуть не снёс по дороге, влетел в первую попавшуюся машину, и поехал вслед за Холли на первую встречу к нашему крохе.
Вы бы видели, что творилось в приёмном покое через n-ное количество времени! Я орал, обнимал всех медсестричек, врача, всех попавшихся под руку будущих отцов, и целовал их же без разбору. Какая, к ёжику, разница, кого целовать и кому орать на ухо и отдельно, когда вот же он – сын. Мой сын, Тиля Мартинеса! Вот этот вот голубой свёрток – это отчаянно вопящий в унисон со мной мальчишка, такой долгожданный и попортивший столько нервов. На радостях я даже простил этого хама Джареда.

Запомни, Тимо, родной. Никогда, ты слышишь? Никогда не водись вот с этим плохим дядей по фамилии Фрио, и с его родственничками. Запомнил? Ну что ты агукаешь, сын? Скажи «да, папа». Ну хоть «ага, папулечка», ну тебя же папа просит. Эх, ладно, поехали пока домой. А мамке я твоей закажу, чтобы первым словом было «папа». Да, именно «папа», потому что у меня до сих пор такое ощущение, что рожал именно я, а не она.
Я всё никак не могу успокоиться, бегаю и запоминаю каждую минутку жизни сына. Вот это Холли укладывает его впервые в кроватку. Мягкая кроватка? Удобная? Что значит, «отстань от ребёнка, он спать хочет»? Я с сыном говорить хочу, уйди, женщина!

Смеётся. И чего смеётся, когда я весь на нервах? Ага, вот и запищал. Нет, дорогая, я сам! Что ты хочешь, маленький? Кушать хочет? Не подсказывай, я сам. Кушать хочешь, сладенький? Вот какой у тебя папка молодчина, как ловко угадал. На вот бутылочку. Э, нет, палец отдай, бутылочка полезней.

Ну ёлки-палки, сынуль, теперь уж папуля спать хочет, в три-то часа ночи. Ну вот что ты орёшь? Мама спит, сиську не даст, на бутылочку. Не хочешь? Как так не хочешь? Вкусное молочко, смотри-ка, ням-ням. А, понял, одной газовой атаки вполне хватит, родной.
Под утро я убегался и уснул на диванчике в детской. Ты моя милая, дай поцелую. Какая же ты у меня молодчина – догадалась, что я не добегу до постели, под твой тёплый бочок.

Но знаешь, как бы я ни любил маленького, занимайся-ка ты им сама, а то работать некому будет. Да ты его и ходить, лучше чем я, научишь, и на горшочек дела делать, и разговаривать. Кто нагло льстит? Я? Да что ты, дорогая, я просто тебя так люблю, так люблю. Нет, не только за то, что ты вахту приняла.
Каждую ночь я мечтаю купить беруши, чтобы не слышать непрекращающегося писка из соседней комнаты. Каждую ночь я благодарю Холли за пару часов сбережённого ею моего сна. И я стойко сменяю её на посту на выходных или когда у меня просто есть время, а времени этого катастрофически не хватает. Сын удивительно быстро растёт. Вот мы уже отмечаем его первый день рождения. Какие гости, какая вечеринка? Не, ребят, спасибо за поздравления (поздравил чуть не весь город, ещё бы, после такого-то концерта в роддоме!), но отметим мы в семейном кругу.

Он же такой маленький ещё, у него же такие пальчики, такие зелёные, в мамочку, глазки. Как я могу лишний раз нарушить спокойное течение его младенчества присутствием чужих людей?
Вот он и вырос – наша гордость, наш первенец. Люди, я счастлив! У меня прекрасная «недожена», как она себя называет, и кроха сын, уже ползущий и непременно в то место, куда в следующую секунду папа поставит ногу в тяжёлом ботинке.
Зельдочка, моя старая подруга (не говорите ей, что я её так назвал, она обалденно выглядит) сделала нашей семье прекрасный подарок – кое-чем подмогла, и я уже стою и чешу репу. Кем же мне быть? Рокером или так, главным симфонистом?
Ну ёлки-моталки, конечно, рокером! Пусть сынуля гордится папкой с гитарой наперевес (кстати, не забыть бы купить собственную гитару, а то не комильфо). Держись, сын, папка будет тебе колыбельные сочинять. Вот где отольются кошке мышкины слёзки, поймёшь, что это такое – мечты о берушах. Ну что ты вопишь? Папка же пошутил.
Холли всё-таки успела спасти сына из моих рук, усадив его «учиться премудростям». Это она так поэтично обозвала всё то, что должен уметь каждый уважающий себя малыш, чтобы ни перед кем не ползать на карачках, не пачкать пелёнки и уметь поддержать высокоинтеллектуальный разговор в общественной песочнице, если туда, разумеется, отпустит его строгий папаша. И надо вам сказать, что обучение у моих семейных проходило даже слишком успешно.
как это было

Первым словом, как и обещала Холли, стало «папа». Первый шажок – к маме, разумеется, а уж на горшке сынуля восседает – каждому бы так уметь. Нет, я не преувеличиваю способности сына. Я просто слишком горд им, это же не преступление?
Недавно Холли, после сытного ужина (ведь знает, когда подольститься, умница) напомнила, что Тимо уже знает всё, что ему положено, и может считаться вполне самостоятельным молодым человеком, и поинтересовалась, а не пора ли нам завести второго, как мы мечтали? Спасибо тебе, родная, что ты завела этот разговор, уже когда я при всём желании подавиться не смог бы. Мне-то что? Тебе рожать, готова?
Я-то с удовольствием и в процессе поучаствую, и полюбуюсь на твои округлившиеся формы, ну, может, даже послушаю новый виток писка из детской. Ты будешь рада? Тогда за дело, пора дарить Тимо товарища для игр, а то он уже погрыз все игрушки от нехватки внимания.