Отчего порой мы сами себя загоняем в капканы? Не бессознательно, а вполне понимая всю фатальность медлительности в сложившейся ситуации, мы, все же тянем с решительными действиями, способными исправить положение ценой минимальных потерь, оправдывая свою лень непреодолимыми препятствиями, неблагоприятными обстоятельствами, благородным самопожертвованием и другими очень важными причинами.
Моим оправданием была жалость.
За время нашего бесконечно затянувшегося виртуального романа я слишком привязался к Лиллиан Гор. Она уже была для меня не просто незнакомой женщиной, Лиллиан стала для меня близким человеком, пусть не другом, но хорошей знакомой, как минимум, и потому я не мог найти в себе силы признаться ей в том, что любовь закончилась, что в реальности ее просто нет, она осталась где-то в зыбком мире телефонных разговоров. Вместо того, чтобы честно объясниться, я лгал.
Впервые мои отношения с женщиной были настолько фальшивыми. Нет, я не клялся ей в вечной любви, не обещал золотые горы, но я нежно улыбался ей, я отвечал на ее поцелуи, я занимался с ней сексом, и она верила, что у нас все хорошо.
Моя воля была как будто парализована этой глупой жалостью, и с каждым днем я все больше увязал в паутине собственной лжи.
Я наивно верил, что наступит подходящий момент, и я закончу все это, что я найду правильный способ, но капкан, как обычно, захлопнулся неожиданно.
Это случилось за день до моего тридцатилетия.
Подготовка к сему великому событию была грандиозной. Мои друзья из редакции все придумали за меня, они решительно отказывались оставить такой юбилей без внимания. На «спец-планерке» в курилке было принято коллективное решение устроить пляжную вечеринку, т.е. вечеринку в кафе на пляже.
Потом в течение двух недель я наблюдал загадочные взгляды моих коллег, тихие разговоры, немедленно стихающие при моем приближении, странные папочки с непонятными документами, резко захлопывающиеся у меня перед носом. Все было ясно - ребята готовили сюрприз.
И я ждал этого дня рождения, как ребенок, в нетерпеливом предвкушении. Было так приятно и радостно осознавать, что мои друзья ценят меня и стараются подарить мне незабываемый праздник. В эти дни я не виделся с Лиллиан, она уехала на ежегодные курсы повышения квалификации, мы только созванивались. И мне в моем воодушевленно приподнятом настроении казалось, что скоро, очень скоро все наладится само собой.
Вечером перед великим «днем взросления», так я в шутку назвал свой юбилей, я привычно сидел за работой, заканчивая обзор футбольного матча для завтрашнего номера газеты, когда зазвонил телефон. Мне не хотелось отрываться от текста, не закончив мысль, но он назойливо звенел, кто-то упрямо пытался дозвониться.
«Лилиан», - раздражаясь, догадался я, все же поднявшись за телефоном.
На мое «алло» в трубке повисло недолгое молчание, а потом прозвучал ее срывающий от волнения голос: «Стивен?»
Я почувствовал злость - почему она вечно, будто спрашивает? Кто еще может взять мой телефон?
- Стивен? - громче повторила Лиллиан.
- Конечно, Стивен, - недовольно буркнул я и, стараясь прогнать раздражение, поинтересовался, как можно, приветливее: - Как у тебя дела?
- Я… - ее голос сорвался.
Да что, черт возьми, там происходит? По спине побежал холодок, какое-то недоброе предчувствие поднималось во мне. Лиллиан всегда была уравновешенной и спокойной женщиной, видно, творилось что-то, из ряда вон выходящее, раз она себя так вела.
- Лиллиан, что случилось?
- Я… - сбивчиво начала она. - Я не знаю… Я понимаю, что этот разговор нужно вести не по телефону, но… но мы увидимся через целых две недели, это так долго… и… я… я не выдержу… этого…
Она снова замолчала.
- Лиллиан, ты предлагаешь мне сейчас к тебе приехать или, все же, объяснишь, в чем дело? - немного резко спросил я.
- Я беременна, - выпалила она.
Капкан захлопнулся. Мне кажется, я почувствовал, как впились в мое тело его стальные челюсти. Сердце тоскливо сжалось. Как это странно - всего два слова, два слова, меняющие всю мою жизнь. Весьма символично для «дня взросления»…
В трубке раздались тихие всхлипывания, я не мог этого слышать, это было выше моих сил. Я не помню, что я ей говорил, я только помню уверенный, успокаивающий звук собственного голоса, полный нежности и ее счастливое «я люблю тебя» в конце разговора, на которое я не ответил. Я просто выключил телефон и бросил его куда-то.
Я не знаю, откуда в моей голове взялись слова, которые я говорил ей, я даже не знаю, кто произносил их, потому что все мое существо находилось в смятении. Некоторое время я так и стоял посреди комнаты, а потом развернулся и пошел в душ. Как будто нежданную новость можно было смыть с себя, словно случайно пролившийся кофе.
Душ не помог. Чтобы прийти в себя, мне требовалось средство помощнее. На автомате я набрал номер Виктории. Видно, мой голос сильно поразил ее, она примчалась в одно мгновение.
- Стив, что случилось? Ты меня напугал, - воскликнула миссис Эндрюс, выскакивая из такси и направляясь ко мне.
Я стоял на крыльце, прислонившись спиной к двери, и наблюдал за ее приближением.
- Эй, Стивен! - она щелкнула пальцами перед моим лицом. - Ты жив? Чего ты молчишь? Ты меня эдак в могилу сведешь, солнце ты мое ясное!
- Лиллиан беременна, - ответил я без всякого выражения в голосе.
Вики ахнула. Она буквально впихнула меня в дом и усадила на диван.
- Судя по выражению твоего лица, ты явно не рад, - пробормотала Виктория.
- Вики, я собирался порвать эти отношения, а теперь…
- А теперь свадьба, кроватки, подгузники и хорошенький маленький карапуз, - Виктория улыбнулась.
Я поднял на нее испуганный взгляд. Миссис Эндрюс рассмеялась.
- Стив, ты, как ребенок, - она покачала головой. - Мальчику не хочется взрослеть? - спросила она тихо.
Я устало прикрыл глаза.
- Лиллиан - не моя женщина, - я впервые произнес это вслух, и стало еще больнее. - Понимаешь? Не моя. Я никогда не смогу полюбить ее.
Виктория легонько сжала мою руку своими теплыми ладошками.
- Стив, но ты же не..? - начала она неуверенно.
Я вздрогнул, догадавшись, что она хочет сказать.
- Вики, за кого ты меня принимаешь? Неужели ты считаешь, что я способен отказаться от собственного ребенка? Или того хуже, предложить Лиллиан избавиться от него? Ты хоть представляешь, что он значит для нее? Она ведь не девочка, ей сорок три. Это уже последний шанс для нее создать семью, о которой она так мечтает.
- Как все грустно. Веет обреченностью, - печально подытожила Виктория.
Она ласково обняла меня за плечи.
- Это нечестно, - страстно воскликнула она. - Ты заслуживаешь любви! Настоящей, горячей! А не такой вот фальшивки.
- Видно, не заслуживаю, - грустно улыбнулся я.
Ее глаза светились сочувствием.
- Черт возьми, и зачем я тебе все это говорю? - вдруг возмутился я своему собственному поведению. Первый шок прошел, и до меня, наконец, дошло, что я попросту сваливаю на подругу свои проблемы. - Я - проклятый эгоист…
- Эй! Брось! - прервала меня Виктория. - Ты еще прощения попроси, - укоризненно произнесла она. - Что ты, в самом деле, плетешь? Как будто мы чужие люди… Ты же…
Я не дал ей договорить.
- Какое же ты - чудо, Виктория Эндрюс! Я тебя просто обожаю! – воскликнул я, прижимая к груди Вики.
На душе стало тепло и радостно, просто от того, что она рядом, такая родная и все понимающая - моя бесценная «скорая помощь».
- Эй, Стив, ты меня задушишь, ей-Богу! Кстати, - она хитро улыбнулась, - мистер Фрост, вас пора поздравлять!
Я повернулся к часам, они показывали ровно полночь.
- Ну вот, - трагично провозгласил я, - и ко мне протянула руки неумолимая старость.
- Старость? Фрост, я убью тебя сейчас! Ты же моложе меня, - шутливо возмутилась Виктория, бросаясь на меня с кулаками.
- Эй! Меня нельзя бить! Я же завтра должен быть красивым! - напомнил я ей весело.
Виктория прыснула от смеха.
- А давай закажем пиццу. У тебя в холодильнике пиво есть?
Я кивнул.
- Вспомним молодость! Напьемся пива, наедимся пиццы и будем плясать до утра под магнитофон, и пусть эта «неумолимая» катится ко всем чертям, - предложила она, озорно сверкая глазами.
- Хороши же мы будем на завтрашней вечеринке после такой ночи, - хохотнул я.
- Мы? И не сомневайся! Мы будем не просто хороши, мы будем лучше всех!
И мы были… Вечеринка на пляже удалась на славу, как и ночь за пивом и пиццей. Мы все дурачились, как малые дети: играли в безумные игры, специально подготовленные моими неугомонными коллегами, шумели дуделками, стреляли конфетти и серпантином. В общем, устроили на пляже форменное хулиганство. Я «взрослел» по всем правилам. Ребята даже купили мне настоящий именинный торт и заставили задувать свечи.
Это была настоящая феерия. Грусть вернулась, когда мои гости начали потихоньку расходиться по домам. Виктория осталась последней.
- Эй, поехали домой, - тихо сказала она, положив руку мне на плечо.
Мне не хотелось домой.
- Ты иди. Хватит меня спасать, Вики, - я повернулся к ней и поймал ее сочувствующий взгляд. - Мне совсем не хочется поссорить тебя с Бью.
- Не переживай. Бью в отъезде, вернется только завтра. Да и ничего плохого мы не делаем. Если хочешь, я могу побыть еще с тобой.
- Не нужно, - я покачал головой.
- Понимаю, - она легонько чмокнула меня в щеку и направилась к дороге, но, сделав пару шагов, обернулась. - А знаешь, - сказала она, - я все равно верю, что ты будешь счастливым, потому что так не должно быть, это неправильно. Жизнь порой бывает жестокой, но она все равно справедливая, а ты заслуживаешь счастья!
Я улыбнулся.
- Спасибо, Вики.
Я вернулся в бар, заказал виски. Бармен протянул мне бокал, широко улыбаясь, со словами: «Подарок от нашего заведения! С днем рождения, сэр!» Я кивнул, принимая презент, но в приветливом кафе не задержался, а вышел на берег и уселся прямо на песок. На город опустились сумерки…
Моя мама не любила сумерки, в их неясных серых полутонах ей вспоминались всякие страшные сказки о вампирах и оборотнях, и она пугалась каждого шороха. А папа всегда обнимал ее в такие моменты и тихонько шептал, что никогда не отдаст ее никаким монстрам ни за что на свете.
Я, как и отец, не боялся сумерек, но сейчас в их призрачном полумраке, я ощущал почти физически мое одиночество. И рядом не было никого, кто бы спас меня от него… Я был один в сумерках…