[BadTouch]

Такси плавно скользило по тихим улочкам еще совершенно незнакомого мне города. Проведенные в дороге несколько дней сильно выбили меня из колеи. Чувство неопределенности и снедавшей меня тревоги не давали покоя моей несчастной голове, а грустные мысли были мне неизменными спутниками в этом путешествии. Казалось, что оно длится уже целую вечность.



Мне посчастливилось провести детство в атмосфере любви и взаимопонимания. Наша жизнь не была идеальной, но мы были счастливы…Массивные каменные стены дома, принадлежавшего нашей семье, навсегда остались в прошлом. Остался в прошлом и сад, в глубине которого я так любила коротать утренние часы за хорошей книгой до тех пор, пока мягкий голос мамы не возвещал о том, что пришло время покидать мир сладких романтических грез и садиться обедать. Старый-престарый дуб с потрескавшейся от времени корой, нежные лепестки азалий, покрытые утренней росой и белевшая вдалеке беседка - ничего этого больше не было в моей жизни.

За душой не так уж много, и, наверное, пора отбросить все свои страхи, познакомиться с хорошими добрыми людьми и найти подходящую работу... работу! Ведь до сих пор я не особенно интересовалась такими вопросами. Семья наша давно привыкла сводить концы с концами, а в последнее время так и вообще не сладко приходилось. Несмотря на свое благородное происхождение, некогда знатное и весьма состоятельное, семейство Де ла Кардье переживало не лучшие времена. Земля и пришедшее в упадок родовое гнездо, которое сейчас представляло весьма жалкое зрелище, были заложены и перезаложены раз пять, так что чванливости, высокомерия и прочих "аристократических" качеств во мне, пожалуй, не было. Милая, добрая, воспитанная девушка - обычно так описывали меня друзья. Отец мой, чрезвычайно гордый тем, что происходит из старинного рода Де ла Кардье, отказывался взглянуть в глаза правде и уже, наконец, смириться с тем, что фамильная приставка - это единственное, что напоминает об аристократизме нашего когда-то процветавшего рода.
Машина периодически останавливалась, пропуская пешеходов или повинуясь красному сигналу светофора. И тогда мое сознание вдруг переключалось на то, что можно было разглядеть сквозь пыльное стекло автомобиля. Сонный, окутанный какой-то смутной пеленой утренней неги, Твинбрук напоминал дремлющего на печке кота, лениво созерцающего происходящее. Солнце, словно закупоренное кем-то в бутылку, рассеивало свои утренние лучи каким-то загадочным образом. Казалось, что ты смотришь на него сквозь толстое стекло иллюминатора... Край озер и болот, земля воды и туманного солнца, этот город должен был стать моим новым домом.






Я была поздней и единственной дочерью в семье, любимицей родителей и отрадой для всех своих немногочисленных родственников и друзей. Мама, ах, мама...Тихая, застенчивая и очень мудрая женщина, она всегда испытывала особенный трепет ко всему, что касалось семьи. Ещё в детстве я уяснила, что семья - это не просто группа людей, связанная общностью быта, это - священный союз, начало которому было положено на небесах, а заботы о ее сохранности и процветании вверены женщине, чьи хрупкие плечики испокон веков справляются, причем весьма успешно, со всеми трудностями, связанными с поддержанием огня семейного очага.
Однако, красивой, жизнерадостной девушке, (как и полагается по закону жанра), было суждено рано ощутить горечь утраты. Будучи поздним ребенком, я непременно должна была столкнуться с этим в своей жизни. Один за другим уходят из жизни родители. Сначала не стало отца. Засидевшись допоздна в своем кабинете (что было для него в порядке вещей), он так и не не поднялся в супружескую спальню. Когда же Патриция, его жена, моя мама, проснулась ночью и не обнаружила благоверного рядом с собой, обеспокоенная, она спустилась на первый этаж, где располагалась библиотека и по совместительству кабинет мужа, и увидела, что он неподвижно сидит в кресле, а на его коленях лежит старинный семейный альбом. Он тихонько умер... то ли от старости, то ли от грусти, а, может, от обеих причин вместе взятых. Хранительница очага, оставшаяся без главы семьи, тоже очень быстро стала сдавать: она как-то ссутулилась, сморщилась, побледнела, и все это почти в одно мгновение, в общем, она просто растаяла на глазах. Мамы не стало через год после смерти отца. И неизвестно, чтобы было со мной, если бы невесть откуда взявшийся богач, так называемый нувориш, охочий до фамильной старины. Он предложил "несчастной сиротке" выплатить все долги семейства взамен на то, что та добровольно покинет старинный (хоть и весьма обветшалый) особняк и "сделает так, чтобы ее долго искали". Очень скоро на участке, на котором стоял наш дом, должна была появится обувная фабрика. Решив, что из двух зол стоит выбирать меньшее, я поразмыслила и пришла к выводу, что чем всю свою жизнь расплачиваться с накопившимися семейными долгами, пусть уж лучше я останусь без, пусть и фамильного, но довольно старого и уже совсем не пригодного для жизни дома. "Все, что мне нужно для того, чтобы начать новую жизнь, - думала я, - хранится в моем сердце: мои воспоминания, счастливое детство, светлая память об ушедших родителях. С этим я не пропаду!" И, конечно же, меня очень грела мысль о том, что в жилах моих течет благородная кровь семейства Де ла Кардье.
Громкое "приехали" привело меня в чувства, я расплатилась с водителем такси и вышла из машины. Передо мной стоял он. Мой новый дом.
Первыми моими соседями, пришедшими, точнее, прилетевшими со мной познакомиться, оказались птицы. Небольшая стая уток, вырвавшаяся из зарослей камыша, пронзила воздух приветливым "кря", что было принято мной за хороший знак.

Дом, в котором мне предстоит теперь жить, приветствовал мою скромную персону белизной своих тоненьких стен. Откровенно говоря, я была искренне рада тому, что мне не придется жить на улице. Ведь моим домом вполне могла стать картонка у мусорного бака, не расщедрись богатей в самый последний момент. Рано или поздно, я бы вылетела на улицу, ведь выплатить такие долги, пожалуй, не под силу и за всю жизнь. Согласившись на предложение лысого толстосума, я так ( глубоко в душе) возрадовалась тому, что мне не придется батрачить всю свою жизнь, отдавая честно заработанные деньги за давно померкнувшую славу древнего рода, что готова была жить хоть в палатке. Мысли о будущем не занимали мою голову. Однако, мужичок этот оказался не очень большой гадиной, и когда дело было уже сделано, все документы подписаны, а "сиротка" обводила своим печальным взором родные просторы, он сжалился и, покопавшись у себя в портфеле, засунул ей в руки какую-то папку. "На вот, в качестве долговой выплаты мне достался. Рухлядь страшная. Смотри, помни мою доброту, детка!" -сказал он, обведя меня масленым взглядом. Эта рухлядь располагалась в Твинбруке, в двух с половиной тысячах километров от дома, которого у меня больше не было.

Однако, "рухлядь" имела крышу, какие-никакие стены и даже некоторую претензию на изящность.
Очутившись совершенно одна в незнакомом городе, (в моём повествовании не обойдется и без таких банальных пассажей, увы! Но, как сказал один мудрый человек, "Все сказано до нас, но, к сожалению, не обо всем ещё подумано") я и сама не знала, откуда во мне проснулась эта деятельность, которой я раньше за собой не наблюдала. Впрочем, возможно, разгадка кроется в том, что я - типичная Кардье, им всегда было все ни по чем!
"Интересно, что тут с работой? - мысли так и роились у меня голове. А потом, меня как обухом по голове ударило: "А что я, собственно, умею?" - эта мысль жирной кляксой плюхнулась на самое видное место моего единственного наряда. Вот, собственно и все, приехали. "Царь Картошка, вот тебе ножка, прими нас на работу!" Но подобно всем разумным (ха!) людям, я не стала впадать в отчаяние, а подумала, что можно предпринять в такой ситуации. А посему, ничего лучшего, чем просто ознакомиться с соответствующим разделом в газете, я не придумала. И слава Богу! Кстати, мне несказанно повезло. В местном научном институте требовался лаборант и по телефону задали несколько вопросов, самым сложным из которых был "А не трясутся ли у вас руки?", а то, мол, был у нас один лаборант, ему склянки мыть, а у него руки трясутся, так все и переколотил... Сначала меня, было, что-то насторожило, но потом некое чувство подсказало, что в моем случае перебирать особенно не приходится, и коль я подхожу на эту должность ( руки у меня, славу богу, не трясутся ), то завтра же выйду на работу!

Желая хоть немного познакомиться с городом и, возможно, с кем-то из местных жителей, я приняла решение прогуляться по его площадям и улочкам. Как я уже упоминала ранее, город стоял на воде, и, казалось, что он просто утопал в озёрах, прудах, маленьких канавках и больших каналах. И, как следствие, Твинбрук был буквально утыкан мостами и мостиками, самые крупные из которых возвышались над рекой подобно гигантским железным коромыслам.

В середине дня город уже окончательно проснулся, скинул с себя пелену сна и выглядел несколько приветливее, чем мне это показалось сначала. Милые скамейки, будто созданные для романтических свиданий, живописно располагались в зарослях красиво цветущих кустов, расставив сладкие сети для влюбленных парочек.

Главное административное здание Твинбрука - городская ратуша - выглядело гордо и величественно, но было не лишено некоего особого шарма, которыми обладают лишь постройки старых времён.

Если встать спиной к ратуше, то можно увидеть каменные своды очень милой набережной, с нее открывается прекрасный вид на противоположный берег Твинривер. Судя по пестревшим вдалеке зонтам и покрывалам, местные жители облюбовали его желтый песок в качестве места для пикников.

Мужчина средних лет в ковбойской шляпе засыпает над шахматами в парке, а это, по-видимому, городская сумасшедшая, вышедшая на прогулку в своем экстравагантном наряде... Мое сознание фиксировало каждую мелочь, которую видели глаза. Наверное, мой ошарашенный вид о многом готов был сообщить каждому, кто бы присмотрелся ко мне хоть на минутку.
- Вы заблудились? - вдруг услышала я за спиной чей-то голос и обернулась.
Я пробормотала что-то невнятное, но молодой человек просто улыбнулся и понимающе сказал:
- С приездом. Добро пожаловать в Твинбрук!

Так состоялось мое первое знакомство в новом городе. Обменявшись со мной несколькими стандартными для первой встречи фразами, молодой человек по имени Гудвин взглянул на часы и сообщил, что был очень рад познакомится со мной, но его, увы, ждут дела.
- До встречи! - сказала я на прощанье и отправилась домой.
По дороге домой я думала о том, что незамужние девушки обычно кладут под подушку расческу, когда в первый раз ложатся спать на новом месте. Говорят, им снится будущий жених. Но мне почему-то приснились компьютеры.
Всю ночь я ворочалась, и спала, мягко говоря, не очень хорошо. Старая пружинная кровать была ужасно жесткой, а каждое мое движение откликалось жалобным стоном видавшего виды предмета мебели.

Перекусив на скорую руку, я привела себя в порядок и отправилась по адресу, по которому должен был располагаться научный институт, где мне и предстояло мыть колбы и склянки ближайшие часов, эдак, 8.

Первый день на работе носил, скорее ознакомительный характер. Мне показали "мое царство" - батарею всевозможных склянок и сосудов, за которыми я должна была бережно ухаживать. Мой научный руководитель, Маршал Чудакко, оказался человеком весьма проницательным и довольно приятным в общении. Думаю, что я произвела на него хорошее впечатление. А когда он позвонил мне вечером того же дня и предложил "дружественный ужин" в честь знакомства, я еще более уверилась в своих предположениях.

Пусть Маршал немного переборщил наш "дружественный ужин" своими рассказами об элементарных частицах, но этот поход, все-таки, можно назвать удачным. Еда была потрясающе вкусной, а собеседник вполне сносным.
Через пару неделек тихой размеренной жизни во мне проснулся садовод-любитель и повар-экспериментатор.
По совету Маршалла, я посетила местный мастер-класс по навыку садоводства и обнаружила, что, оказывается, у меня легкая рука и саженцы меня любят! Кусты, хаотично растущие у моего дома, очень скоро приобрели ухоженный вид и даже стали предметом моей особой гордости. О, а какие у меня получаются вафли! Они изумительны и на работе уже оценили мои таланты, так что, думаю, повышение не заставит себя долго ждать. Эх, было бы все так просто в этой жизни.