Итак моя жизнь текла мирно и размерено, в кои-то веки, в русле семейных забот. Я занимался воспитанием сына, хотя, честнее будет сказать - общением с сыном, ибо в воспитании Кевин не нуждался, он был очень смышленым и милым ребенком. Да и какой из меня воспитатель? Я хотел быть ему другом.
Личная жизнь в этот период ограничилась страстной интрижкой с моей новой помощницей по художественному оформлению наших эфиров Юлианой Тесла.
Эта связь была лишена какой-либо романтической составляющей. Мы оба четко знали, что нам нужно друг от друга и не разменивались на фальшивую игру в ухаживания. Юлиана была так же несвободна, как и я, поэтому афишировать наши отношения ни одному из нас не имело ни малейшего смысла. На людях мы были подчеркнуто вежливы и уважительны друг к другу. По офису даже ходили слухи, что я недолюбливаю свою новую ассистентку.
Знали бы они, что творилось в моем кабинете, когда дверь была плотно закрыта
, им бы так не показалось.
Юлиана была идеальной любовницей для занятого человека - страстной, не влюбленной и не требующей много внимания к собственной персоне.
Таким образом, объединив рабочие часы со временем, ранее растрачиваемым на женщин, я освободил вечера и выходные для Кевина.
Казалось, все было спокойно, по крайней мере, со стороны практически идеально, но меня не оставляло ощущение надвигающейся грозы. И хотя я ее предчувствовал, буря грянула неожиданно.
Это утро ничем не отличалось от других, кроме того, что был выходной, и подниматься спозаранок не было необходимости. Мы с Кевином проснулись часов в девять, Лиллиан еще спала, просидев полночи за компьютером. После завтрака я прикидывал, куда бы нам направить свои стопы на этот раз, чтобы провести день весело и с пользой. Так и не придумав ничего выдающегося, я пошел на поводу у Кевина, на которого напало непреодолимое желание «ксилофонить».
Он вообще увлекался этой музыкальной игрушкой. Мы расположились в гостиной, прямо на полу и бомбили сей инструмент нещадно. Я даже вооружился небольшим красочным сборником схем для проигрывания разных известных мелодий на ксилофоне и пытался придать дикому вдохновению, снизошедшему на моего сына, хоть какое-то логическое направление. Правда, мои старанья были безуспешны, схемы и популярные шлягеры Кевина не интересовали, он просто от души тарабанил, что есть силы, и, все же, я не сдавался. Мы настолько увлеклись, что даже не заметили Лиллиан, мрачно наблюдавшую за всем этим «музыкальным» безобразием.
Ее раздраженный окрик прозвучал пожарной сиреной над нашими головами:
- Кевин, прекрати немедленно!
Слышать истерические нотки в обычно спокойном и тихом голосе жены было так странно, что я сразу даже не смог отреагировать, просто уставился на нее в недоумении, а заигравшийся малыш вовсе не обратил на мать никакого внимания.
Но в следующее мгновение она стремительно приблизилась к нам и резким движением вырвала из руки сына «молоточек» ксилофона. Кевин присоединился ко мне, подняв на Лил удивленный взгляд своих синих глаз.
- Хватит уже заниматься ерундой! - рявкнула миссис Фрост. - Поднимайся!
- Ма… - начал было растерянно Кевин, но так и застыл на полуслове, испуганно взирая на мать, не понимая, чем он провинился.
- Вставай! - не унималась разбушевавшаяся Лиллиан.
Кевин не двинулся с места, тогда она решительно схватила малыша за руку и потащила за собой. Такого поворота нервы ребенка не выдержали - Кевин разразился рыданиями. Его возмущенный вой, наконец, привел меня в чувство, я вскочил на ноги.
- Замолчи! Никто тебя жалеть не будет! - кричала Лил. - Замолчи!
От чего сын голосил еще громче. Это было уже слишком.
- Отпусти его, - приказал я тоном, не терпящим возражений.
Лиллиан нервно вздрогнула, мне показалось, что ее пальцы на запястье Кевина сжались еще сильнее, но, видимо, осознав, что ведет себя, как безумная, она, все же, выпустила руку сына.
Минут двадцать я успокаивал Кевина в спальне. Он крепко обнимал меня за шею, щедро обливая мое плечо слезами, и ни в какую не соглашался отпустить.
- Я с тобой… с тобой, - всхлипывая, повторял малыш.
Кое-как мне удалось отвлечь его кубиками. Но выйти из комнаты я смог, только торжественно поклявшись, наверное, раз десять, что непременно очень скоро вернусь и срочно «лаботать» точно не уйду.
Откровенно говоря, возвращаясь в гостиную, я очень сомневался, что застану там Лиллиан. Я был уверен, что она уже придумала, куда спрятаться от разговора со мной на этот раз. Хотя, путь к ее излюбленному убежищу - кровати, где она, по обыкновению, искусно изображала спящую царевну, был отрезан моим присутствием в спальне, а компьютер или телевизор явно не помешали бы мне на этот раз призвать ее к ответу, Лил вполне могла срочно отправиться в магазин или еще куда-то, чтобы благополучно избежать объяснений. Но нет, это был необычный день, и миссис Фрост была сама не своя.
Она все еще стояла посреди комнаты, застыв, словно каменное изваяние, с перекошенным от гнева лицом.
Неужели всего лишь наши шумные игры с ксилофоном привели Лиллиан в бешенство? Я бы рассмеялся, если бы это все не выглядело настолько трагично. А может, у них тут всегда так - скандалы и слезы, пока меня нет?
Пожалуй, это бы объяснило поведение Кевина, отчаянно цеплявшегося за меня всякий раз, когда я появлялся дома, но, нет! не верю. Это невозможно. Лил слишком любит сына.
Скорее всему виной я и мои любовные похождения. Наверное, еще кто-то счел своим долгом открыть моей жене глаза на поведение бессовестного супруга, и ее терпение лопнуло, а сынишка со своим ксилофоном просто попал под горячую руку.
Когда я подошел, Лиллиан буквально передернуло, ее колючий, ненавидящий взгляд пронзил меня насквозь.
Впервые я видел свою жену во власти эмоций, пускай негативных, но живых и ярких, так отличных от привычного флегматизма.
- Когда ты оставишь нас в покое, Стивен? - вдруг спросила она глухо.
Я опешил
- Когда?! - уже громче повторила она. - Когда ты прекратишь это? - голос миссис Фрост зазвенел истерическими нотками. - Когда?! Уйди, Стивен! Уходи! Иди на свою работу, иди к своим любовницам, иди куда-нибудь! Только оставь нас в покое!
Ее глаза лихорадочно блестели, во взгляде причудливо смешивались мольба и злость. Казалось, Лил никак не могла решить, наброситься ли на меня с кулаками или упасть на колени и, рыдая, просить… но просить о чем? Что она несет? Она вообще соображает, что говорит?
Я, наконец, обрел дар речи и медленно с расстановкой, словно обращаюсь к душевнобольной, поинтересовался:
- Кого же я должен оставить в покое, Лиллиан?
- Меня и моего сына, - выпалила она в ответ. - Я запрещаю тебе воровать у меня Кевина! Слышишь?! Я запрещаю тебе! Я
Она говорила еще что-то, я не слышал, в моей голове набатом стучало: «моего сына», «моего…». Ее сына? Она запрещает мне воровать у нее Кевина? Я не верил собственным ушам.
- Твоего сына? - мрачно уточнил я. - Ты в своем уме, Лиллиан Фрост?
Она гневно сверкнула глазами.
- Вполне! И я не позволю тебе… - начала миссис Фрост, но я не собирался дальше слушать ее бредни.
Внутри все закипело от ярости. Что ж, в тот день не только я открыл Лиллиан с неожиданной стороны. Жена тоже впервые видела меня в гневе.
- Ты не позволишь мне? - с издевкой переспросил я. - Что ты мне не позволишь? Общаться с Кевином? Интересно, каким образом?
Лиллиан, видимо, не ожидала от меня подобного тона. Она вся сжалась и испуганно попятилась.
- Ты хочешь, чтобы я ушел? Так это не проблема, моя дорогая! Я уйду, но я уйду с сыном. И ты вряд ли сможешь мне это запретить.
Лил побледнела, как полотно.
- Ты, - воскликнула миссис Фрост, - ты не можешь! Ты…
- Хочешь испытать на практике, что я могу? - ядовито поинтересовался я. …
Ее губы дернулись в бессильной попытке произнести что-то, но изо рта вырвалось лишь какой-то невнятное сипение. Лиллиан покачнулась и подняла ко лбу дрожащую ладонь, словно пытаясь спрятаться за ней от моих жестоких слов и горящего негодованием взора
Она выглядела жалкой и раздавленной. В этот момент Лиллиан как будто постарела лет двадцать. .
Я брезгливо смотрел на ее посеревшее, покрытое морщинами лицо, похожее на застывшую маску, болезненно худые, словно палки, руки, обтянутые сухой и неестественно бледной кожей. Я не чувствовал сострадания, скорее отвращение и досаду на собственную несдержанность, приведшую к этой неприятной сцене.
Дальше все было, как в замедленной съемке пошлой мелодрамы. Судорожно глотнув воздух, Лиллиан пошатнулась и начала плавно оседать на пол, она опускалась все ниже и ниже пока не рухнула прямо к моим ногам. Я наблюдал за этим в немом ужасе, застыв, как истукан.
Не знаю, сколько бы я стоял так статуей, если бы настойчивое жужжание в кармане вибрирующего мобильника не заставило меня очнуться. Непослушными пальцами я кое-как нажал на кнопку «Ответить» и поднес телефон к уху. В динамике послышался веселый голос Виктории Эндрюс:
- Привет, Стив! Слушай, я тут подумала по поводу этого сюжета. Я говорила с Коннором, потом связалась с Марвеллом. И ты знаешь…
Меня била дрожь.
- Вики, она умерла, - пробормотал я хрипло. - О господи!..
В трубке на секунду воцарилась тишина.
- Фрост! С тобой в порядке?
Я молчал, к горлу подкатывала тошнота.
- Стивен! - взволнованно закричала Вики. - Стив, что случилось? Стив?!
Я швырнул телефон куда-то в сторону и бросился к жене. Я тряс ее за плечи, хлестал по щекам, я умолял ее прийти в себя. Она не могла умереть! Просто не могла. Только не так. Я не хотел убивать Лиллиан!
Громкая трель дверного звонка разлилась по комнате. Я резко поднялся. Шестое чувство подсказывало, что это Виктория.
Оно не ошиблось, замок щелкнул под моей рукой, и на пороге появилась хрупкая фигурка миссис Эндрюс, за ее спиной внушительно возвышался Бью.
Да, как это ни парадоксально, но мы подружились с Бью Эндрюсом, и, учитывая тот факт, что грешные порывы, заведшие нас с Вики в отношения несколько более близкие, чем дружба, были давно забыты, и ничего, оскорбляющего брачные узы, мы больше не творили, уверяю, мои приятельские чувства к Бью были очень искренними и не омрачались и долей лицемерия, а после этого ужасного дня я в них еще больше укрепился.
Мгновенно оценив ситуацию, Виктория начала суетиться вокруг Лиллиан.
- Пульс есть, - объявила она с облегчением через несколько секунд. - Бью, звони в службу спасения! Лили нужно срочно в больницу!
- Зачем ждать пока они приедут? - удивился мистер Эндрюс. - Мы же на машине.
- Конечно! Вот дурная голова! - возмутилась Вики собственной несообразительности и, не теряя времени, набросилась на супруга: - Так давай, давай, Бью! Не стой столбом! Аккуратно возьми Лиллиан и неси в машину. Быстрее!
Озадачив мужа, подруга обернулась ко мне. Ее ладонь нежно легла на мое плечо.
- Стив, не раскисай, - тихонько произнесла она, с беспокойством вглядываясь в мое лицо. - Все будет хорошо. Может быть, еще ничего страшного. Сейчас отвезем Лили в больницу. Может, всего-то банальное переутомление, - успокаивающе говорила она, подталкивая меня к двери.
- Постой, - остановился я. - Я не могу уехать. А Кевин?
- Господи Иисусе! Совсем забыла о Кевине, - Вики плеснула руками. - А где он, Стив?
- В спальне, - отозвался я, в ужасе представляя, как он испуганно рыдает, слыша за закрытой дверью крики родителей.
Проклятье! Я вел себя, как идиот. Разве вменяемый человек может забыть о собственном сыне?!
Мы оба одновременно бросились в комнату.
Кевин спал, свернувшись калачиком на ковре в окружении разбросанных кубиков, видно, они его окончательно сморили. Все-таки кубики - не ксилофон. Я облегченно выдохнул.
- Слушай, - шепотом начала Виктория, - тебе в любом случае надо поехать с Лили. Давайте, отправляйтесь, а я посижу с Кевином.
Я аккуратно поднял сына, чтобы положить в кроватку, но малыш тут же открыл глаза.
- Папа, - радостно улыбнулся он.
Пришлось объясняться.
- Кевин, нам с мамой нужно срочно уехать, а с тобой побудет Вики. Хорошо?
Кевин поднял на меня укоризненный взгляд, полный разочарования.
- Лабота? - обреченно вздохнув, спросил он и с подозрением покосился на Викторию.
- Нет, но это очень важно, - серьезно ответил я.
Он понимающе кивнул, так по-взрослому и так грустно…
Сердце защемило. Мне захотелось прижать его к себе и сказать, как сильно я его люблю, и попросить прощения за нарушенные клятвы, но времени у меня не было. Проклятое время!
Я передал подруге свое сокровище и поспешил к Бью.