Технический университет. 2.2
Восток
За постоянной зубрёжкой рифмованных заклинаний и стихотворений периода энергии, похожих на магические напевы, подошёл к логическому концу второй курс.
Второй семестр был небывало скучным: завершился самый интенсивный период обучения магическим искусствам, перейдя в неспешную отработку уже познанных теории-практики; а обычная университетская программа свернула с широкого живописного пути "Истории детективов" на извилистую тропу "Классической поэзии", которая, хоть и вилась через восторженные слова о любви, яркие и сладкие, словно кремовые цветочки на свадебном торте, так меня и не заинтересовала.
Но вот экзамены сданы, впереди лето и третий курс, за окном - май, радующий традиционным мокрым снегом, и я... по-прежнему чахну от скуки и безделья. Даже идеи для изготовления кормящих меня букетов закончились, а на станок игрушечника и смотреть не хотелось: ушло всякое вдохновение, и всё валилось из рук.
Однако самозабвенно погрузиться в модный среди студентов сплин не удалось. Ударом гонга у самого уха, бодрящим холодным душем показался мне долгожданный вызов из Бастиона от почтенной госпожи Го:
накануне важной командировки её скрутил радикулит, поэтому поехать предстояло мне.
Официальное разрешение пересечь границу! Дождавшиеся своего часа старые карты!.. Восток...
***
...встретил меня проливным дождём и пронизывающим ветром, которые я успела прочувствовать всей душой, битый час дожидаясь такси, работающее на местной государственной магии.
Однако всякому ожиданию когда-нибудь приходит конец, и вот я расписываюсь в регистрационной книге дешевого отеля, отчаянно струясь ледяными каплями, стекающими с красного дождевика, много лет служащего мне верой и правдой.
Целью Общества была долина [скорее крохотная долинка, к тому же обнесённая стеной] проклятых горячих источников: проклятие расшалилось. [Особого магического вмешательства не требовалось, важнее было крепко держать лопату, что, учитывая состояние почтенной Хельги, действительно разумнее было поручить мне.] Взявшись за выполнение задания, так сказать, попробовав практическую магию на вкус, я поняла... Это ужасная, тяжёлая, неблагодарная работа! Построив корабль, я буду путешествовать, как истинный пират, и ни за что не соглашусь на работу Общества снова! Только дайте срок...
***
Погода разгулялась. Добрых три часа, пришедшихся на самый солнцепёк, в закрытом традиционном ведьмовском платье, оскальзываясь на влажной земле, я семенила туда-сюда по исходящей паром долине, выискивая источник проклятия. Где-то позади нервно витал гид, раздражая своей бесполезностью.
Найдя нужное место и поплевав на ладони, я взялась за лопату и копала чуть не до заката, периодически ругаясь сквозь зубы.
Причиной местных бед оказались старинный кувшин, потемневший и потрескавшийся, с отколотыми ручками, и несколько костей, очень-очень древних, страшно бранившихся на незнакомом мне языке [однако с узнаваемой интонацией] во время обряда отчищения.
От автора:
Как ни старались мы отыскать клад... не нашли. Зато костей накопали на целый курган. Право, специфическое у создателей игры представление о том, что можно найти в земле в больших количествах._.
Но всё-таки проклятие удалось снять. По телефону я бодро отчиталась о проделанной работе перед почтенными и в предвкушении потёрла руки:
пора было переходить к культурной программе...
...которую я возненавидела с первых минут.
***
В этой части у меня заглючила скрин-программа, поэтому карточки экскурсий и один из вопросов ниндзя (спрашивали дважды) получились распополамленными: видна либо первая часть, либо вторая. И все экскурсии неудачные. >.<
На Южном Побережье туризм запрещён, в то время как страны Востока постепенно возраждают его, стремять хоть как-то справиться с оставшейся после последней войны разрухой. Для проведения экскурсий среди немногочисленных приезжих даже привлечён волшебно-топливный транспорт, но никакие удобства не способны компенсировать неумелую организацию.
Первая экскурсия обернулась пробежкой по зарослям ядовитого плюща, который не распознал недотёпа-гид, с последующей чесоткой.
Вторая [по недоразумению] - прогулкой в камеру по обвинению в хулиганстве и выплатой неофициального залога за саму себя.
А о третьей вообще не хочется вспоминать.
Так плохо мне не было с тех пор, как я объелась консервированных ананасов, полученных в подарок на пятнадцатилетие.
Не желая больше тратить драгоценное время, я выехала из отеля [Виза действительна до конца лета, а помимо момента пересечения границы я никого не интересую, потому что негосударственные маги слишком незначительны, чтобы быть, например, шпионами или революцинерами.] и, привязав чемодан к метле, взмыла в ночное небо. По запрещённым картам на настоящий Восток. Навстечу приключениям!
Деревня Такемицу
Ведомая самым настоящим корабельным компасом, подаренным одним из творческих джентльменов удачи, в развевающихся ведьмоских одеждах, залихватски сдвинув на затылок привязанную верёвочками шляпу, я летела в сторону гор.
Деревня Такемицу притаилась среди вздымающихся к облакам вершин, покрытых вечными снежными шапками, сверкающими в солнечных лучах и лунном свете. Я впервые увидела это сказочное место с высоты птичьего полёта, на рассвете. И картины прекраснее не сумела бы вообразить, даже знай я, выросшая в покрытой колючками пустыне, изумрудную зелень экваториальных садов и буйное весеннее многоцветие заповедных высокогорных лугов.
Зачарованная, оглушённая красотой, я спланировала на центральную площадь. Юбка ведьмовского платья раздулась, словно парус, явив немногочисленной, но потрясённой публике крайне неблаговидные серые шерстяные мужские кальсоны...
***
Это было небольшое селение при монастыре, живущее за счёт обучения редких гостей боевым искусствам и продажи манги в города у подножия гор.
Я хотела узнать как можно больше о культуре и традициях, выучить язык, познать искусство, если не боя, то гимнастики, ну, и, что уж таиться, мангу теперь хотела тоже. И была принята благосклонно.
Чтобы просто познакомиться с учителем ушу [так страстно заинтересовавшей меня гимнастики], необходимо было не только освоить местный язык [Большинство жителей деревни вполне свободно говорили на международном языке Южного Побережья, но старец-учитель признавал исключительно родной диалект.], но и перенять множество тонкостей этикета и приличий.
Обучить меня всему взялись несколько деревенских девушек, своей экзотической красотой сравнимые разве что с редкими оранжерейными цветами.
В деревне Такемицу прошло второе прекраснейшее лето в моей жизни.
Я очищалась телом и душой, раскрывая слипшиеся от постоянного сидения за книгами чакры на лечебном массаже и в горячих ваннах с аромантными травами.
Искала и находила в избытке новые идеи для картин и букетов.
Вела интересные беседы с умными людьми за сложными настольными играми.
С изумлением и всё возрастающим уважением изучала религию, много размышляла и многое переосмысливала.
***
Новый язык давался мне с трудом, я страшно коверкала произношение и интонации, путала символы, но всё-таки кое-как научилась на нём говорить. [А домой увезла учебники, попрятанные в многочисленную мангу.] Старший ученик знаменитого учителя ушу несколько раз встречался со мной, говорил на отвлечённые темы, задавал на первый взгляд ничего не значащие вопросы и неизменно отвечал, что я ещё не готова к обучению. До одного дня, когда на последний его вопрос я ответила, руководствуясь тем, что подсказывало сердце, а не логика.
И тогда мы вместе направились прочь от деревни, в скрытую горами лощину, где стояла одинокая пагода, похожая на видение из сна...
***
Учитель был высоким, худым, жилистым человеком с клочковатой седой бородкой и лысый, как коленка. Вероятно, он действительно был глубоким старцем, но, если так, то время не имело на ним власти: вряд ли можно отыскать человека столь же живого и реального, с таким же ясным и мудрым взглядом на мир и доброго с такой же невероятной долей колкости и жесткости.
Я училась у него почти месяц, познавая искусство через тяжкий труд. Он всё время кричал и ругался, называя меня "глупой сопливой девчонкой",
но продолжал тренировать, а в конце шлёпнул пониже спины и, хитро сверкнув глазами, заявил, что во мне достаточно азарта и обаяния, дабы узнать древнюю легенду, ради знания которой монахи тренируются годами. [Ну-ну.]
Весёлая и просветлённая, я вернулась в деревню, ещё не подозревая, что впереди меня ждёт испытание духа, рядом с которым самые сурое физические тренировки не значат ничего...
Корбин Грей
Зачем много слов?
Прошепчу твое имя,
И сказано все.
Хокку*
Очень много времени я проводила с прекрасными девушками, преподавшими мне житейские восточные уроки и ставшими дорогими подругами. Именно они на скромной чайной церемонии познакомили меня с мужчиной по имени Корбин Грей.
Напоённое ароматами цветов тепло августовского вечера окружило беседку, слилось в единый узор с поднимающимся от чашек паром, ударило меня в грудь, перехватив дыхание, пустив сердце галопом, высушив губы и прилепив язык к нёбу. Я смотрела на человека, встреченного в первый раз, и не могла отвести взгляд.
***
Мне было почти девятнадцать, и я влюбилась впервые.
Ему было двадцать семь, и он со смехом отказался сказать, скольких любил.
Корбин Грей. Неутомимый искатель, философ. Он родился внизу, на равнине, но рос и учился в Такемицу. Много путешествовал по родной стране и по другим государствам Востока, бывал и на Южном Побережье, правда, совсем не долго, а в деревню вернулся впервые за три с половиной года.
Мы вместе провели последние недели угасающего лета. Он много рассказывал о местах, где сумел побывать, о встреченных людях и пережитых историях. Посвящал мне хокку и улыбался невероятной улыбкой, от которой у меня дрожали руки и подгибались колени.
[Там, дома... в университете, изредка наблюдая за парочками, я видела страстные объятия и поцелуи-укусы. Это отдавало бесстыдством, но так делали все, и я ожидала чего-то подобного.] Мы почти не касались друг друга, не держались за руки, но всегда смотрели в глаза. Лишь иногда, сидя на нагретой солнцем деревянной скамейке на берегу пруда, соприкасались кончиками пальцев, опустив ладони на тёплые доски, или, прощаясь перед закатом, дарили друг другу едва ощутимый поцелуй.
И короткие прикосновения были дороже слов любви и важнее самых крепких объятий.
***
Гроза налетела внезапно. Стало темно, как будто садящееся солнце погасили, подобно свече. Тяжёлые дождевые капли прорезали раскалившийся за день воздух, унося духоту.
Мы бежали по парковой аллее, в этот раз Корбин тянул меня за руку: вымощенная камнем дорожка стала очень скользкой. Сверкнула молния, зарычал гром, я споткнулась и упала в его подставленные руки.
Аллея раздваивалась. В одну сторону уходила дорожка к дому, где я снимала комнату. В другую - к месту, где жил Корбин.
Он прижимал меня к себе, обнимая за плечи, и целовал самый край тонкого, насквозь мокрого льняного кимоно, наверняка чувствуя, с какой бешеной скоростью несётся кровь по ярёмной вене, как сильно стучит моё сердце.
В тот миг сильнее всего на свете мне хотелось пойти с ним.
...
Дрожа, я выскользнула из его рук и нетвёрдыми шагами сначала пошла, а потом побежала прочь. Возможно, он звал меня, но за рёвом грозы я не слышала ничего.
***
Причину своего ухода... я не могла объяснить. Ругала себя, сожалела о принятом решении и проклинала невозможность повернуть время вспять. Но в глубине души чувствовала, хоть и не желала признаться в этом, что поступила правильно. В слезах прометавшись всю ночь, я уснула с рассветом, а через несколько часов, когда солнце поднялось достаточно высоко, метла уже несла меня к пункту пересечения границы. Я возвращалась домой.
*Хокку (хайку) - вид японской поэзии.
P.S. Милые читатели, а как вам текст? Не поступки основательницы и выполняемые категории, а именно стиль повествования? И, да, если вдруг запнётесь об орфографию-пунктуацию, сообщите пожалуйста, я исправлю.