Я сидела в саду на заднем дворе и думала. Думала, пока падали хлопья снега мне на голову; думала, пока холодный ветер дул мне в лицо, острием заставляя щеки краснеть и жечься; думала ни о чем… А деревья такие красивые зимой. Их обнаженные тела укутаны слоем белого пушистого меха. Стройность ветвей и грациозность вековой позы принуждает восхищаться и завидовать тому, что тебе не по силам. Хочется стать деревом-наблюдателем: стоишь себе на одном месте да смотришь на жизни людей. А лучше всего быть дубом – они долго живут и много знают. Настоящие хранители памяти. Жаль, что безмолвны, они бы смогли мне многое рассказать. Но знания могу убить. Так быстро, внезапно, как стрела, забьются тебе в грудь и окровавленным наконечником будут сверлить его… сверлить, пока не пройдут насквозь. И теперь выбирай: жить мало и не знать боли или быть дубом-наблюдателем со стрелой в груди.
Когда мои ноги окончательно окоченели, я зашла обратно в дом. Пахло корицей и морозными яблоками. Я ненавижу этот запах. Я теперь ненавижу все, что здесь есть и что со всем этим связано. Я ненавижу себя в первую очередь. Но не могу ненавидеть его… Это было предательством. Предательством нашей любви, во имя которой мы поклялись перед Богом. Я не могу об этом думать… я не могу об этом слышать… я не могу жить с этим.
Они тогда меня не заметили. Были слишком заняты друг другом. Анежка…
Я тяжело села в кресло. Через пару минут раздался скрип половиц под ногами Ангела. Я даже не повернула и головы в его сторону…
«Все в порядке? Как ты себя чувствуешь?» - спросил он и положил руку мне на плечо.
Убери свою руку… Пожалуйста, не трогай меня…
«Да-да, все хорошо, милый, не беспокойся», - грязная лживая улыбка. Боже, да я сама себе противна.
«Это хорошо… люблю тебя», - он попытался поцеловать, но я не далась.
Врешь.
«Что такое? Ты не в настроении?» - его недоумение меня рассмешило.
«Тебе есть кого целовать и помимо меня».
Вот оно, сказала. А теперь ждать… Ну, не молчи… что ты смотришь на меня так вопросительно? Что твои глаза ищут на полу?
«Приготовь ужин», - ответил Ангел, будто не услышал последнего предложения.
«Так это правда! Слухи не врут. Ты вообще понимаешь, что о нас сплетни по всей деревне ходят? Мол, ходит твой муженек по бабам, а ты сидишь, не ведаешь. Я видела вас вчера. Как ты мог… ты…», - я уже чувствовала, как горячие слезы стекают по моим щекам.
«А чем мне еще заниматься? Ты беременная жена, а я мужчина, которому постоянно нужна женская ласка. Ничего в этом ужасного нет».
«Ты о чем говоришь? А как же наша клятва в вечной любви и верности перед Богом? Что с этим?! - я перешла на крик, - И с кем! С моей самой лучшей подругой… Анежка… да кто ты после этого! Почему именно она? Почему ты отнял именно ее у меня?..», - тут я получила звонкую пощечину… он ударил меня. Ангел ударил меня… Я боялась поднять глаз. Слезы ручьем стекали по лицу, падая на пол. Я не выдержала и выбежала на улицу без верхней одежды. Все бежала, бежала, сама не зная куда, главное, чтобы подальше. Не знаю, как долго и куда я направлялась, может быть к отцу, который, наверное, сидит в своей мастерской за работой. Или же к Аннушке, соседушке моей, играющей с малышами. Ведь сестра ее недавно родила.
Тут я резко повалилась на обледеневшую землю. В животе началась сильная тянущая боль, а платье мое намокло… о, Господи, я рожаю… Господи, почему сейчас?! Почему здесь! Я оперлась руками на забор и начала истошно кричать. Голова моя вспотела от напряжения, я уже не соображала, где я и что происходит. Кажется, что на мои вопли выбежали соседи… А вот и Аннушка бежит с двумя малышами на руках…
«Боже мой… дорогая, что с тобой?! Эй, помогите кто-нибудь! Идем, милая, пошли быстрее… Аська, немедленно воды горячей, бегом!»