Терри пошёл в школу, Вилли направо и налево жертвовал свои внутренние органы, Тина по-прежнему с явным неудовольствием посещала колледж, Мэгги мечтала о дочке, а Бен отметил первый день рождения.
Беннет пошёл в предков Мэгги, от родителей мальчик унаследовал только мамин цвет волос и папину фамилию.
Поскольку все работали и учились, Мэгги осталась на хозяйстве. Ух, как несладко ей пришлось. Бен требовал неусыпного внимания, да и обучить малыша ходить, говорить и пользоваться горшком тоже не мешало, а ещё уборка, стирка, готовка. Уж что-что, а готовить Мэг не любила.
В душе Мэг поселилась тоска. Она с ужасом представляла, как сможет пережить долгие годы, пока Бен будет взрослеть, а уж каким он вырастет, Мэгги даже подумать боялась.
Ребёнок рос гениально вредным, обещая не останавливаться на достигнутом. Малыш не боялся дразнить взрослых, ставить им синяки в самых нежных местах и, конечно, круглосуточно оглашать дом фирменным криком. Бен знал - как бы он ни разозлил родню, все будут ходить перед ним на задних лапках, и беззастенчиво пользовался своей безнаказанностью.
Мэг, мечтавшая о дочери, теперь старалась загнать мечту в дальний уголок сердца, потому что опасалась за психическое здоровье крошки, которой придётся жить рядом с таким братом.
Терри, ни разу толком не выспавшийся с появлением голосистого брата, сам не верил, что когда-то просил родителей купить ему «блатика». Но Терри был усердным и упорным. Он писал книги, учился рисовать и старательно выполнял домашние задания.
Невилл наравне со всеми страдал от неуправляемости Бена, ходил на работу невыспавшимся, отдыхал в тишине операционной, а дома занялся ваянием, чтобы заглушить крики сына.
Бен быстро научился говорить, и теперь с завидной настойчивостью кричал на весь дом два слова: «Не хочу!», которые звучали как «нихаа-а-а-а-ачу-у-у-у». Так семья и жила под это бесконечное «нихачу», уже не удивляясь тому, как у Бена хватает сил так вопить.
Если раньше Тина собиралась остаться жить в доме брата, то сейчас она не могла дождаться совершеннолетия, чтобы сбежать отсюда. И без того не любившая учиться девушка, теперь целыми днями пропадала в парках, где отсыпалась на скамейках и отдыхала от криков племянника.
Тина начала встречаться с парнем, но домой его не приводила: ей самой было страшно туда идти, а уж приглашать в гости любимого человека было не только страшно, но и стыдно.
Домой её возвращала полиция, потому что Тину ноги не несли туда, где находился её горластый племянник-грубиян. Да и кому захочется идти туда, где тебя обливают кашей и кричат, что ненавидят тебя.
Бен расширял свой лексикон и, стоило Мэгги подойти к сынишке, как он начинал надрываться: «Похая! Ты похая! Уходи!». Бена раздирали противоречия. Когда мама была рядом, но выгонял её, а когда Мэгги уходила в надежде, что сын успокоится, Бен тут же требовал её обратно и, когда Мэг возвращалась, смотрел на мать с такой ненавистью, что становилось страшно.
Невилл вспоминал папины рассказы о Терезе, тогда он не верил, что маленький ребёнок может довести до нервного истощения всю семью, думал, что папа или преувеличивал, или Терезе не уделяли должного внимания, но сейчас Вилли понял, что был несправедлив к отцу. Бен сумел доказать, что малыш, как бы его ни любили, холили и лелеяли, всегда способен взять верх нал взрослыми и показать им не только Кузькину мать, но и отправить в дурдом.
Когда её никто не слышал, Мэгги в сердцах спрашивала сама себя: «Какого ещё рожна не хватает этому ребёнку?» Казалось, Бен имел всё то, что было у других детей и даже больше, но он вёл себя так, будто находился во вражеском окружении, голодал, недосыпал, не видел любви и тепла.
Терри пытался играть с братиком, но тот орал дурным голосом: «Дулак! Дулак! Уходи, дулак!» Терри оставил попытки успокоить брата и подружиться с ним. Кому приятно, когда тебя обзывают дураком, а ты всего-то хотел развеселить малыша.
Закрадывались подозрения, что этот непохожий на родителей малыш был подброшен им в роддоме, а милую девочку, которую Вилли и Мэгги так ждали, забрал себе кто-то другой.
Вся жизнь семьи крутилась вокруг маленького, несносного, гениально невыносимого мальчишки, и не было Лестерам ни сна, ни отдыха, ни минутки покоя.
Работа Невилла