Жизнь трёх поколений нашей семьи описывали посторонние люди. Они, как могли, старались передать и горе, и радость, которые испытывали мы и наши предки. Возможно, со стороны было виднее, как мы жили, но теперь дневник буду вести я, Тиара Лестер. Да, знаю, что этим должен заниматься Дерек, но ему сейчас не до того, а я давно решила, что буду во всём помогать брату.
Дерек женился, едва достиг совершеннолетия, и привёл в наш дом Женни. Папа почему-то не слишком обрадовался выбору сына, зато я была счастлива. Теперь я смогу доказать, что опорой Дереку буду именно я, а не его жена.
Сказать по правде, мне не особо нравилась Женни. В школе, когда мы дружили, она была совсем другой, мягкой и весёлой, с ней было интересно. Сейчас она стала чванливой и резкой, даже внешность выдавала в ней интриганку. У нас была полная несовместимость характеров. Это выяснилось, когда я подошла поздравить её со столь знаменательным событием.
Оставалось радоваться, что эта несовместимость была у меня, а не у брата. Конечно, я не знала о Женни всего, что знал брат, но раз он выбрал себе в жёны именно её, то оставалось пожелать ему счастья, ведь счастье – это именно то, чего я всегда желала Дереку. А брат то ли не видел, то ли не хотел замечать, что наши отношения с Женни достигли точки замерзания.
Женни на людях была мила и приветлива, а наедине со мной вела себя грубо и развязно. Она считала, что раз стала женой главы семьи, то может распоряжаться всем и сделать из меня прислугу. Для брата я была готова на всё, но стирать грязное нижнее бельё невестки в мои планы не входило.
Теперь, куда ни пойди, везде можно было наткнуться на целующихся Дерека и Женни. Они целовались на каждом углу, под каждой магнолией, возле каждого окна, на каждой паркетной дощечке. Казалось, что одновременно в нашем доме находятся десять, а то и двадцать пар молодожёнов. Хоть мне было очень неприятно видеть, как Женни притворяется заботливой и ласковой, приходилось терпеть ради брата. Мне нельзя было вмешиваться в их отношения, и я старалась поддерживать с невесткой вооружённый нейтралитет.
Папа поссорился с Дереком, и я никак не могла выяснить причину. Дерек никогда не обижал отца, он всегда был с ним почтителен и вежлив. Мы оба искренне любили папу, и я не могла взять в толк, почему отец стал срываться на брата, а потом и вовсе перестал с ним разговаривать.
Я ничего не понимала, кроме того, что всё пошло наперекосяк, едва Женни переступила порог нашего дома.
Несмотря на размолвку, папа написал портрет Дерека, чтобы повесить его на стену рядом с портретами остальных Лестеров, которые в разное время были главами нашей семьи.
Женни не одобряла увлечение мужа ваянием, и Дерек, чтобы не раздражать жену, стал рыбачить. Это хобби не было ни шумным, ни затратным, ни особенно интересным такому таланту, как мой брат, зато оно вполне устраивало Женни, которая день ото дня становилась всё капризнее.
Женни старательно делала вид, будто мы только что познакомились, а мне не очень-то хотелось набиваться в подружки к невестке, я терпеть не могла её кокетство, ненавидела манеру собирать сплетни, а скептицизм
Женни частенько выводил меня из равновесия. Когда я сказала папе, что Женни изменилась не в лучшую сторону, он ответил, что я просто ревную брата, что на самом деле Женни умница, и Дереку с ней очень повезло, а я ничего не понимаю в любви, потому что бесчувственная. При этом вид у папы был очень грустный, таким печальным я видела его только у маминой могилы.
Я полюбила прогулки по городу и старалась каждый день хотя бы на часок заглянуть на эспланаду или на пляж. На эспланаде я собирала семена, ловила бабочек и отвлекалась от напряжённой домашней атмосферы.
Пляж иногда дарил мне странные космические тела, большие и маленькие метеориты, и я уносилась мыслями далеко, далеко от дома.
И, конечно, я часто навещала маму. Из всей семьи я скучала по ней больше остальных. Наверное, вся наша жизнь могла сложиться совсем иначе, если бы мама осталась жива.
Всем нам, кроме папы, настало время выходить на работу, и тут выяснилось, что у Женни уже довольно большой срок беременности.
