[BadTouch]

Мне холодно и страшно. Но я все равно, уже в который раз, иду сюда, пробираясь сквозь густые заросли осоки. Я стою у кромки воды и прислушиваюсь к каждому шороху. Вокруг пахнет землей и сыростью.


Когда Иоланда не пришла домой ночевать, Мауриция не могла найти себе места. Никто не знал, куда она пошла и чем занималась в данный момент. Ее телефон не отвечал. Сердце матери обливалось кровью.
***
В то утро Мауриция, как всегда, отправилась на работу. Муж уходил на работу часом раньше, поэтому ей некого было кормить завтраком: дети в это время еще спали, а Уэй был настолько внимателен, что вставал всегда тихонько, стараясь не разбудить жену. Он знал, что если она проснется, то больше не сможет уснуть.

Сегодня он сам приготовил себе завтрак и, не разбудив, жену, отправился на работу. Мауриция аккуратно заправила постель, умылась, выпила стакан апельсинового сока (есть совсем не хотелось), оставила на столе оладьи, накрыв их салфеткой, и вышла на крыльцо. Водитель должен был подъехать через несколько минут. Вполне обычное утро.
Ближе к вечеру все забеспокоились. Мирабелла сказала, что Иола, вроде бы, хотела встретиться с Фелецией.
***
- Пойду прошвырнусь, - бросила я Мирре, засовывая ключи в карман, - может с Фелецией пересекусь.
- Ага, пока, - послышалось откуда-то из ванной.

Я любила гулять по городу. Просто так, без особенной цели, находясь наедине сама с собой. Разглядывая прохожих, спешащих по своим делам или праздно шатающихся по улицам Твинбрука, я часто пыталась представить себе, где они работают, чем живут и интересуются, что заставляет их вставать каждое утро и куда-то бежать…Тихие сады, уютные площади и очаровательные кафе, располагавшиеся в старой черте города, мне всегда были милее новых построек, наверное, потому, что они многое повидали на своем веку, имели свою историю и прожили долгую жизнь.

Но в этот день лирическое настроение как-то быстро улетучилось, и я тут же достала телефон, чтобы набрать номер Фелеции – хотелось встретиться и поболтать. Я даже немного по ней соскучилась, мы не виделись уже пару дней.

«Вечно она телефон свой не слышит, - думала я слушая длинные гудки в трубке, - вот тетеря…»
- Алло,- послышался наконец недовольный голос Фелеции, - да слышу я, слышу! Так и думала, что это ты!
- Ну, свершилось! Привет, ты как – не занята сейчас?
- Ты меня из ванны вытянула, - сказала Фелеция, вздыхая.
- Давай в нашем кабачке через полчаса встретимся, а? Соскучилась я, по тебе, племянница, - предложила я.
- У тебя случился очередной глюк и тебе некому об этом рассказать? – поинтересовалась моя родственница.
-Ну, сразу «глюк», правда, не виделись давно. Так ты будешь или нет? Отвечать коротко и ясно, - скомандовала я.
- Одеваюсь уже….
Больше слушать я не стала. Полчаса нам вполне хватит – мне, чтобы не спеша дойти до места назначения, а Фелеции для того, чтобы привести себя в порядок.
Подходя к бару, я заметила, что Фелеция уже меня ждет. Поприветствовав друг друга, мы зашли внутрь и уселись за столик.

А вот что случилось дальше, трудно объяснить. Знаю только, что в чувства меня привела Фелеция, судорожно дергавшая меня за плечи.
- Эй, Иол, ты чего это? – испуганно протараторила она, - Эй!
После того, как Фелеция перестала бессовестно дергать меня во все стороны, она решила, что, видимо, этого не достаточно для того, чтобы я окончательно пришла в себя, тогда она спросила с издевкой:
- Сколько пальчиков ты видишь?
Ее наманикюренная пятерня мельтешила у меня перед глазами.
-Хватит, - обрубила я, резко схватив ее руку и впечатав ее в стол.
Фелеция опешила. Ахнув, она прикрыла открывшийся от удивления рот покрасневшей рукой.
- Прости меня, я не знаю, что произошло, - сказала я, действительно ни черта не понимая. Я как будто видела себя со стороны, понимаешь. Но это была не я, а та, другая.
- Наверное, та, что чуть не расплющила мне руку о стол? - с сарказмом произнесла Фелеция. - Между прочим, больно!
- Ну, говорю же, прости! Если честно, было очень жутко. Только представь, что ты видишь себя как бы со стороны с искривленной то ли ужасом, то ли гневом, то ли еще чем лицом…
Фелеция покрутила у виска пальцем.

- Слушай, я пойду, носик припудрю пока, а ты посиди тут тихонько, смотри не убей никого, пока меня нет, - хихикнула она, вставая из-за стола.
Однако, возвратившись, Фелеция обнаружила, что столик был пуст. Бармен сказал, что «эта оголтелая девица» пулей вылетела в дверь, только пятки сверкнули.
***
Примерно это она и пересказала по телефону обеспокоенной Мауриции.
Уэй повонил в полицию.
Ближе к трем утра царившую тишину раннего часа нарушил шум подъехавшей полицейской машины.

В доме и не думали ложиться спать. Женщина-офицер, весьма недовольная тем, что именно на ее дежурство пришлась вся эта дурацкая история, раздраженно сказала:
- Идёмте, она в машине. Захватите с собой халат или одеяло.
- Боже, она.. она… в порядке? – выбегая из комнаты в коридор и почти задыхаясь от волнения, сказала Мауриция. Она сняла с себя халат и вышла на крыльцо в одной пижаме.
- Мы с коллегой патрулировали район и, проезжая мимо старого кладбища, заметили, кого-то на лавке, - поясняла офицерша, следуя к машине. - Сначала подумали, что это бомж... ну, знаете, они часто на кладбищах обретаются, ищут чего бы поесть… Ну, или какой-нибудь сатанист, эти тоже часто захаживают…ну, и вот, оказалась ваша девица. Что ее туда занесло и почему она в таком виде, она сказать не может…

Продрогшая, грязная и оборванная, Иоланда сидела в машине. Отец помог ей выйти, а мама накинула халат.
- Можно вас, сэр, - послышалось Уэю. Он опасался самого худшего.
Сержант наклонилась к пожилому мужчине и спокойным тоном сказала:
- Не волнуйтесь, на нее никто не напал, следов насилия тоже нет. Тут, думаю, нужен врач. Уэй тихонько кивнул, извинился за доставленное беспокойство и попрощался с полицейскими.
Дома Иоланда приняла горячую ванную, выпила травяной чай и забылась тяжелым сном. Все расспросы отложили до утра.

Огромный, брызжущий пенной слюной медведь разорвал своим ревом безмолвие мрака, в котором я оказалась. Я готова поклясться, что видела, как горят его безумные глаза. Я готова поклясться, что слышала, как капает на пол его ядовитая слюна. Рядом с ним кто-то сидит, кажется, нисколько не боясь этого монстра. Кто это? Он тихонько плачет. Мама?


Проснувшись в холодном поту оттого, что лучик утреннего солнца на пару секунд задержался на моей щеке, я вспомнила события прошлой ночи. О том, как меня нашли полицейские, мамин халат и теплый чай.
Я спустилась на кухню и застала маму за чашкой кофе. Ее вид говорил о том, что она только что плакала или, скорее, нет, наверное, она плакала всю ночь.
- Ты что, не ложилась, мама? - спросила я, зевая
- Не смогла уснуть, - ответила она, - не пойду сегодня на работу.
О чем она? Какая работа? Почему она говорит не то, что думает. Ей же плевать сейчас на все, кроме того, что случилось вчера. Почему же она не спросит?
Я села рядом и прямо сказала:
- Слушай. Я не знаю, что со мной случилось вчера. Какая сила меня затащила туда - тоже не понимаю. Вчера в кафе…
- Про кафе я знаю, - перебила меня она, - я звонила Фелеции.
- Хорошо, так вот, я не помню, что было в интервале между моим таинственным побегом из кафе и тем моментом, когда полицейский фонарик скользнул по моему лицу на кладбище.
- Тебе надо сходить к врачу, - как-то беспомощно и отрешенно сказала мама.
- Ты сама врач, мама.
- Я не такой врач.

Пытаясь разобраться в событиях последних дней, я перебирала в голове кошмарные сюжеты, навязчиво преследовавшие меня. Мне стало страшно, потому что я поняла, что на самом деле не знаю кто я. Сейчас я премило с вами беседую где-нибудь в баре, а в следующую секунду, возьми, и ударь вас…что будет дальше? Я убью кого-нибудь и даже не буду об этом помнить? Да и откуда это взялось? То, что поселилось внутри меня (а, может, оно просто проснулось от долгого сна?) очень хотело занять доминирующие позиции моего сознания, и намерения у этого чего-то были явно не из хороших. Неужели я больше не в силах адекватно воспринимать окружающий меня мир, неужели мои мысли и поступки стали теперь опасны для окружающих? Ответов на все эти вопросы у меня не было.

***
Мауриция Де ла Кардье, имея определенные связи, переговорила с ведущим специалистом – врачом-психиатром – и договорилась о приеме. Внимательно ее выслушав, врач назначил время и дату. Понимая, какой деликатный это вопрос, Мауриция не стала ничего пояснять, а просто протянула дочери вырванный из блокнота лист, на котором была записана дата, время, номер кабинета и имя врача.