САУНДТРЕК К ЗАПИСИ: PLACEBO, 'PROTECT ME FROM WHAT I WANT' (ТЕКСТ И ПЕРЕВОД)
48. Три свадьбы и похороны
Оглядываясь назад, я смотрю на себя прежнюю – измученную (порой надуманными) страданиями девочку, жадную до близости и непредсказуемую в своих желаниях. Она встречает мой взгляд с гордо поднятой головой; в её усмешке сплелись горечь и понимание. Она, прошлая я, прекрасно знает, что мы недалеко ушли друг от друга.
Три года достаточный срок для перемен внешних. Перемены внутренние осуществляются куда медленнее. Мне двадцать пять лет, я агент СимБР, жена и мать, в конце концов, но вся эта шелуха слетает вмиг, когда Антония 1.0. чует так называемую опасность, и Антония 2.0 уступает, сохраняя потрясающее равнодушие. Глубинные инстинкты не переломать. Как аналитик я хороша, но как боец бесполезна.
… Получив диплом, мы с Марком вернулись в родительский дом. Я мгновенно получила работу в СимБР, благодаря рекомендации Гибсона и своим достижениям, а брат, четыре года штудировавший политологию, ошарашил семью решением пойти в армию. Больше всего это задело бабушку, ведь дедушка Кастор в свое время дослужился до лейтенанта, и подобное сходство ранило её. Спустя несколько месяцев Марк отправился на Ближний Восток; я почему-то за него не боялась, слушая о наших потерях в Афганистане. Я знала, что он вернется – ко мне.
В тот же год сочетались браком Вернер и Идалия. Свадьба была скромной, «домашней»; пригласили только самых близких – семейство Дерриков не любило большой шумихи. Стоя под увитой цветами аркой, жених и невеста смотрели друг на друга с таким всепоглощающим чувством, что во мне проснулась омерзительная, мелкая зависть. Их любовь была самым прекрасным, что я когда-либо наблюдала.
Оставив свою новобрачную, ко мне подлетел сияющий Вернер с бокалом шампанского в руках.
- Все же хорошо, что у нас с тобой ничего не вышло, - выпалил кузен («Вернер!» - укоризненно воскликнула услышавшая его тетя Делия). – Если бы мы все еще были вместе, я бы никогда не встретил Иду.
- Да, - согласилась я абсолютно искренне, - хорошо.
У меня были свои «если бы не»; как же, черт возьми, хорошо, что у нас ничего не вышло!
(Их сын Джеймс, жизнерадостный карапуз с фамильными фиалковыми глазами, стал, верно, самым любимым ребенком на свете).
Вскоре облачилась в траур: скончалась бабушка Жаклин, последовав за горячо любимым мужем. Разве могла она оставить его одного? Тяжелая черная скорбь ушла быстро, оставив после себя грусть, тихую и светлую. В её жизни и так было слишком много плохого, Жаклин Вальтерс заслуживала всего самого… чистого.
В честь покойной сестры тетя Айсобел организовала выставку, куда из всей семьи смогла прийти только я, получив нежданный выходной. Она была, впрочем, не очень расстроена и с большим удовольствием презентовала мне изумительнейший портрет. Он занял положенное место рядом с изображениями мамы, бабушки и других представительниц нашей семьи.
Тот день – нежданный выходной, ненужная выставка – изменил всю мою жизнь. Наверное, люди должны чувствовать что-то такое, ощущать смутное предупреждающее знание; камешки вырываются из-под ног, когда ты стоишь на краю обрыва. Я разглядывала картину, раскинувшийся на половину стены пейзаж пропастью висел передо мной. Было в нем нечто завлекающее, он полностью занял мои мысли, потому я невольно вздрогнула, услышав приятный мужской голос:
- Вздыхаю, словно шелестит листвой
Печальный ветер, слезы льются градом,
Когда смотрю на вас печальным взглядом,
Из-за которой в мире я чужой.
Улыбки вашей видя свет благой,
Я не тоскую по иным усладам,
И жизнь уже не кажется мне адом…
- … когда любуюсь вашей красотой, - взяв себя в руки, продолжила я и обернулась.
Передо мной стоял огненно-рыжий молодой человек (его не хотелось называть парнем или юношей, только так) в модных очках и с приметным шрамом на подбородке. Он извиняющеся улыбнулся:
- Простите, не хотел вас тревожить.
- Вы выбрали интересный способ, - чопорно заметила я. – Не каждый в наше время знает наизусть Петрарку.
- Изучал в колледже средневековую литературу. Меня зовут Роберт Талли.
- Антония Вальтерс.
Тогда я и не подозревала, во что может вылиться эта встреча. Приятное знакомство, только и всего. Милая беседа и случайный обед ничего не значат. И совместное катание на роликах. И ужин после работы. И визит на премьеру его балета. Ничего не значат, ничего. Но моя жизнь казалась такой скучной и неполной, я воображала себя невыносимо одинокой, что невозможно было устоять перед обожающим взглядом Роберта и его ухаживаниями.
В конце концов, обета воздержания я не давала, никому ничего не обещала, говорила себе: я свободная женщина со своими потребностями, я не могу вечно сидеть в четырех стенах, Марк наверняка нашел себе какую-нибудь корреспондеточку для утех, почему мне нельзя? Это же просто смешно. К тому же мне льстила влюбленность Роберта, любой женщине нравится, когда к ней испытывают такие чувства.
Марк вернулся неожиданно, просто позвонил посреди ночи и сообщил, что скоро приезжает. Сон слетел мгновенно; я лежала в кровати, смотрела в потолок, голос брата проигрывался в голове бесконечной пластинкой. Тебя не было полтора года, отвечала я ему, что мне оставалось делать? Сердилась: какого черта я должна перед тобой оправдываться? Какого черта я должна оправдываться перед собой?
Днем кое-как отработала положенные часы, заторопилась домой и, перешагнув порог гостиной, столкнулась с Марком. Он загорел, сбритые волосы отросли, на предплечье появился длинный, похожий на молнию свежий розовый шрам; хватка его осталась прежней, позабытый стальной обруч объятий.
- Ты стала еще красивее, - сказал Марк хрипло.
Я смотрела ему в глаза и видела все несказанное; внутри заныло отголоском давней мучительной тоски. Синяя-синяя бездна. Бездонная летняя ночь.
- Я скучала, - слова давались мне с трудом. – Все так изменилось, Марк…
- Да, - он тронул губу, словно удивляясь, что там давно нет пирсинга. – Тони, я хочу тебя кое с кем познакомить.
Дьявол, Господи, не может этого быть, взвыло в мозгу. Это что шутка такая? Я молчала, длинные ногти впились в ладонь. Марк протянул руку, погладил меня по щеке, очертил овал лица; до смерти хотелось прижаться к этим пальцам, закрыть глаза, порадоваться нормально - твой брат вернулся с войны, дура!
- Её зовут Хильда, и она моя невеста.
Я засмеялась, нет, вовсе не истерично, не злобно, обычным, может быть, чересчур громким смехом. Нервное, отчаянное веселье рвалось наружу. Хильда Хохвенде, бывшая модель, блондинка (разумеется), он хочет создать с ней семью – что за гнилая формулировка? – она мне, конечно, не понравится, он же не дурак, чтобы так считать. Я спросила о дате их знакомства и подавила очередной приступ смеха. В тот день на выставке я встретила Роберта…
Близнецы, черт бы нас побрал.
У Хильды был напевный высокий голос, она манерно накручивала на палец прядь длинных – нарощенных! – волос, по часу гримировала увядающее личико и неплохо делала вид, что ей симпатична будущая золовка. Я довольно быстро перестала называть её про себя шваброй и потаскушкой - серьезный прогресс. А когда Роберт во время очередного нашего свидания в ресторане встал на одно колено и спросил, выйду ли я за него замуж, согласилась. Разумеется.
Он любил меня, я его нет, но старательно ездила с матерью по свадебным салонам, выбирала платье, устраивала праздник. Роберт не был идиотом, он все видел. И все равно боготворил, ему довольно было и этого. В конце концов, я согласилась стать его женой. Игра стоила свеч. Наша свадьба была самым грандиозным событием месяца. Безупречное торжество. Сияющие и красивые молодожены, изысканные блюда, дорогие развлечения. Синие глаза, прожигавшие меня всю церемонию, ударившие по губам, когда я сказала: «да». Вторая свадьба, через неделю после первой, более скромная, более страстная. Более счастливая?..
Четырьмя месяцами позже я сидела в уборной ресторана «Caribe» и молила всех богов и демонов, чтобы во всем были виноваты моллюски в кляре. Но они не вызывают задержку, ехидно заметил внутренний голос, поздравляю, милочка. Я потянулась к телефону, машинально вбила в строку адресата первый пришедший в голову номер, посмотрела какой, нервно хохотнула и написала: «Кажется, ты скоро станешь дядей».
Роберт, узнав о беременности, пришел в восторг, порхал вокруг меня большим ярким мотыльком и вел себя так, будто я фарфоровая статуэтка. А уж когда мозг мне заменили гормональные всплески, заставлявшие изнывать от желания, твердо говорил, что это может повредить ребенку, несмотря на все заверения моего врача… Марк со специфическим своим энтузиазмом тоже включился в процесс оберегания меня от внешнего мира, заключавшийся в конфискации моих любимых конфет с коньяком и собственной попытки бросить курить. Его ненаглядная Хильда все это время моталась с посольством ООН по Азии; однажды я спросила брата, возился ли бы он так со мной, будь жена дома? Он промолчал.
После рождения крошечных светлоглазых близняшек Эшлин и Розали я искренне пыталась найти в себе любовь к возне с младенцами и лобызанию пяточек (помня как оные пяточки молотили меня изнутри), но обнаружила только полудохлую острозубую змею, радостно меня приветствовавшую. Очень вовремя наш отдел занялся разработкой крупного афериста, и я вернулась на работу.
***
- Я слишком молода, чтобы становиться бабушкой, - театрально вздохнула матушка, вперив в меня испытывающий взгляд.
- Поздно, ты уже бабушка, - мстительно сказала любящая дочь. – А там и другой твой отпрыск подоспеет, - от этой мысли меня чуть не передернуло.
- А ты была слишком глупа для замужества, - продолжала она. – Все жду, когда вы разбежитесь, пусть Роберта я знаю давно, и он мне нравится.
- Думаешь, сейчас поумнела? – хмыкнула я.
- Разумеется, нет, - и мы обе расхохотались.
Ждет, когда мы разбежимся… Это на работе я прекрасный специалист, а дома, как известно, и сапожник сидит без сапог. Никаких прогнозов. Но можно попробовать: то, что я испытываю к своему мужу, исключительно сестринское чувство, неосуществленная нормальная родственная любовь. Шутка судьбы. Знаю, иногда Роберт хочет со мной поговорить, но сдерживается, а я делаю вид, что все нормально, обычная моя тактика. Как он все это терпит?
… В нашу первую ночь он целовал меня и рассказывал, как увидел впервые. Мама тогда еще занималась своим танцевальным клубом, и однажды я, решив прогулять ненавистный испанский, приехала к ней. Был перерыв в репетиции, по залу сновала толпа, я болтала о чем-то с матерью, и в этот момент меня заметил Роберт, тогда еще начинающий выступать. Заметил и влюбился. Смешно.
Интересно, у Марка с Хильдой любовь началась с первого взгляда или первого перепиха?
Сразу портится настроение, когда я вижу их не просто вместе, а счастливыми вместе. Хочется растоптать эту сладенькую картинку. Вцепиться Хильде в патлы, расцарапать её холеную мордашку, порвать в лохмотья дизайнерскую шмотку. Лет пятнадцать назад такое бы прокатило. Но ты уже не ребенок, дорогая, и веди себя соответственно возрасту и положению.
***
Итак, у нас есть чудесный зимний день – супруг на гастролях, полугодовалые дочки занимают опытную няньку, брат и невестка второй месяц на военной базе в Техасе, родители в Европе, а вы только что подали заявление об уходе, недолго проработав на руководящей должности. Вопрос: чем вы займетесь? Чем угодно, гарантирую, но не любованием на свежекупленный цветочный магазинчик.
С этого чудесного зимнего дня и началась моя дорога на вершину бизнеса. Тернистая, извилистая и весьма изматывающая, потому что связями Адлербергов и Вальтерсов я почти не пользовалась, рассудив, что сделаю себе имя сама. Я ведь уже писала, что осталась дурой в свои неполные двадцать шесть? Сколько времени пришлось проводить в магазине из-за нерасторопности или непонимания персонала… Пару раз даже была кладовщицей.
Даже самолично стояла у кассы (и не только в первый день, изображая радушную хозяйку), о бесконечных нудных переговорах с поставщиками и писать нечего. Об улыбках, адресованных журналистам, любезных оскалах, от которых сводило скулы – тоже. Постепенно, конечно, стало легче, но те первые недели были на грани кошмара и дешевого реалити-шоу с кабельного.
Как-то я видела перед магазином ведьм. Прежде мне никогда не доводилось с ними встречаться, они редко позволяли себя обнаружить, испытывая к толпе неприязнь, идущую со времен процессов в Салеме и Средних Веков. А тут появились сразу две с интервалом в три дня. Первой была Темная, рослая, седая, с зеленоватой кожей; она ловко оседлала метлу и растворилась в воздухе. Второй – Светлая, совсем молоденькая, с рыжими волосами, выбивающимися из-под шляпы; от рук её исходило радужное сияние. Две настоящие колдуньи… Интересно, был ли это знак?
Ф. ПЕТРАРКА, "НА ЖИЗНЬ МАДОННЫ ЛАУРЫ", СОНЕТ XVII Вздыхаю, словно шелестит листвой
Печальный ветер, слезы льются градом,
Когда смотрю на вас печальным взглядом,
Из-за которой в мире я чужой.
Улыбки вашей видя свет благой,
Я не тоскую по иным усладам,
И жизнь уже не кажется мне адом,
Когда любуюсь вашей красотой.
Но стынет кровь, как только вы уйдете,
Когда, покинут вашими лучами,
Улыбки роковой не вижу я.
И, грудь открыв любовными ключами,
Душа освобождается от плети,
Чтоб следовать за вами, жизнь моя.