13. Фарс
- Муж, говоришь? – Грозная Пегги Рэд нависала надо мной, уперев руки в бока.
***
Я была счастлива наконец вернуться домой и наслаждалась простой мирной жизнью.
Мама вначале дулась, говоря, что со свадьбой надо было подождать, что стоило хотя бы письмо отправить, предупредить, что, в конце концов, она могла бы привезти мне приличное платье на церемонию. Кончилось тем, что мы помирились, вместе поплакали, поговорили, а потом я застала её за вязанием детских носочков. Я не рассказывала всей правды, и, возможно, она догадывалась об этом, не знаю. Но мама ни разу после примирения не упрекнула меня и лишь в минуты, когда мы с Джейком шумно ссорились, качала головой, сложив руки на груди и вздыхая: «Мой ангел».
Отец, как всегда, философски отнёсся к моему внезапному замужеству. Более того, обрадовался появлению в доме взрослого мужчины: вскоре они с Джейком нашли общий язык и стали подолгу просиживать в кабинете за книгами и газетами, ведя серьёзные «мужские» разговоры.
Сам Джейк вернулся в разведку, однако провал операции не остался без последствий, и мой разжалованный шпион вынужден был вкалывать, как проклятый, поднимаясь с самых низов карьерной лестницы. В прочем, сказывался многолетний опыт: продвижение не заставило себя долго ждать.
Я вернулась к журналистике, получив мирную должность, требующую творческого подхода, в крупном издании и так же надеялась на успех.
***
Проболев почти полгода, умерла наша старенькая пушистая Рута,
и Василий, уже тоже не молодой кот,
долго и безуспешно стороживший от грызунов склады и кладовые,
совсем заскучал. Пожалев привычного к компании кошачьего старичка, мы принесли в дом крохотного светлого котёночка, выросшего со временем в грациозную кошку Алегру с роскошной длинной золотистой шерстью.
От автора: пара наследника, взята из приюта – 0,25.
Но наш старичок Василий оказался ещё тем прохвостом: вскоре в доме вновь образовалась кошачья семья, и Алегра родила сразу троих очаровательных котят. Двух (Рулета и Плюшку) мы отдали знакомым, а Ватрушку, самую маленькую кошечку, особенно любимую Алегрой, оставили себе.
***
За время моего отсутствия Бенедикт впал в глубокую задумчивость в сочетании с юношеским максимализмом и, бессовестно прогуливая уроки, скатился чуть не до «двоек», но снискал ещё большую популярность среди одноклассников. Разумеется, когда тайное стало явным, чудак уверял, что, переживая за меня, совсем не мог думать о школе, и искренне не понимал, почему так злы родители. Репетитора пришлось нанимать даже по физкультуре. Особенно по физкультуре: ботаник совсем разленился - над поясом кимоно нависло пузцо.
Попытка посадить Бенедикта под домашний арест не увенчалась успехом: дом и телефон немедленно осадили его многочисленные друзья {Преимущественно девушки, между прочим!}, вызвавшиеся приносить конспекты и помогать с домашним заданием.
Хотя, наверное, это и к лучшему: мне как раз понадобилась поддержка в лице брата. Я занялась спортивными обзорами,
и Бенедикт на первых парах работал моим консультантом и советчиков, да и хорошая компания на всевозможных матчах и состязаниях тоже была не лишней.
***
В апреле наш дом покинул, отправившись к новым хозяевам, последний выдрессированный мною пёс-поводырь:
с животом-дирижаблем особенно не повозишься с четвероногими друзьями.
В декретном отпуске было исключительно скучно, поэтому я неофициально продолжила работать на дому, ища вдохновение в старых журналах.
Мама носилась со мной, как с писаной торбой, папа, кажется, волновался больше обычного, потому что часто погружался в свои мысли, замерев перед мольбертом или шахматной доской, так и не донеся фигуру до нужной клетки.
От автора: максимальный интерес к прикладному искусству – 0,5.
Джейк воспринимал мою беременность… с интересом, говоря, что уже испытал многое, но отцовство – это нечто новенькое. Он был неизменно нежен и внимателен в те редкие часы, когда бывал дома.
Наши отношения казались мне дико странными, но я не была против, потому что сама оказалась заинтересована: что же выйдет из этого фарса?
Каждую минуту, проведённую вместе, я тратила, исподтишка изучая его. По документам мы с Джейком были ровесниками, но я подозревала, что ему больше двадцати семи. Он был некрасив, неряшлив. Во много раз умнее и опытнее меня. С хорошим чувством юмора и пониманием иронии. Достаточно скрытен. Возможно, жесток.
Спектакль, завязанный на постели. Каждый день мы словно разыгрывали пьесу о счастливой семейной паре. Я чувствовала это и была довольна актёрской игрой, но временами Джейк будто нарочно спутывал мои мысли и понимание сущности нашей семейной жизни в невообразимый узел. Это случалось по ночам, когда я просыпалась после очередного кошмара-воспоминания о полутора месяцах ада. Когда он обнимал меня, всхлипывающую, за плечи, шептал что-то успокаивающее, гладил по спутанным волосам и вновь усыплял, мурлыча мелодию, похожую на колыбельную.
В такие минуты мне казалось, что мы действительно любим друг друга, и что-то правда получится. А утром я просыпалась одна, заражённая сомнениями.
***
Адора и Пелагея, девочки-двойняшки, родились в середине лета. В первый год с ними было особенно тяжело: казалось, сестры пытаются перекричать друг друга, или одна хнычет, потому что ревёт другая, а первая уже забыла причину слёз и надрывается, потому что плачет сестрёнка.
Джейк часто брал отгулы, чтобы посидеть с дочками. И когда я валялась в полубессознательном состоянии выжатая после тяжёлого дня, покорно поднимался с постели и брёл на призывный хор. Он любил детей.
Иногда у нас совпадали выходные, и мы проводили чуть не весь день в детской, вместе нянчась с двойняшками,
или сидя на полу и тихо разговаривая о чём-то, пока девочки спят. Наверное, тогда мы были по-настоящему счастливы. Адора и Пелагея сблизили нас, но расстояние всё ещё было велико.
Когда двойняшки немного подросли, забота о них легла на плечи теперь уже дедушки и бабушки.
Из Бенедикта помощник не вышел: чёртов хитрец получил спортивную стипендию и смылся из дома в самый ответственный момент, отправившись завоёвывать Технический университет.
