Саундтрек к отчету, видеоряд имеет значение
Если вы случайно окажетесь в Твинбруке там, где Белогорная улица пересекает Озёрный проезд, вашему взору обязательно предстанет большое светлое здание типичной для этого города застройки: обычный дом, выделяющийся, пожалуй, только наличием изящных белых колонн и аккуратно подстриженных кустов, растущих у его входа. Приозерная общественная библиотека, а это, без сомнения, именно она, стоит здесь испокон веков и хранит в своих просторных залах множество старинных фолиантов, любопытнейших рукописей и редких изданий.
Все это, конечно, представляет большой культурный и исторический интерес, но если вы, вдруг, захотите ознакомиться с событиями не столь давними, то к вашим услугам будет предоставлена полная подборка местной прессы, в которой вы отыщите все необходимое. Порой судьба человека так тесно переплетается с историей местности, в которой он живет, обрастая при этом всё новыми легендами, что со временем становится совершенно невозможно сказать, где правда, а где вымысел, где истина, а где – ложь…
***
Одним летним утром, в тот ранний час, когда город только начинал просыпаться, стряхивая с себя остатки ночного тумана, и уставшие светофоры еще подмигивали ранним путникам желтыми огоньками своих стеклянных глаз, в Твинбрук въехало дорогое авто, за рулем которого сидел темноволосый мужчина. Машина плыла по шоссе, а мужчина, по-видимому, был глубоко погружен в свои мысли.
Он очень хорошо знал, как опасна бывает правда, и что не всякому она может прийтись по нраву. Но поиски истины являлись делом его жизни, ведь он был журналистом. Журналистом и писателем. Когда-то очень давно, будучи молодым и наивным, он чуть было не поплатился жизнью за свое отчаянное желание докопаться до истины. С годами Стивен Фрост стал осторожнее, юношеский максимализм больше не мешал его карьере, а мудрость, которую он обрел с возрастом, вкупе с природным обаянием помогли ему многого добиться.
Трагическая история, происшедшая в этом городе с год назад, очень его заинтересовала. Стивен помнил, как за всеми этими сухими фактами и цифрами бездушной газетной заметки его мысленному взору вдруг отчетливо предстала настоящая человеческая трагедия, невыносимая боль и страдания. Как это часто бывает в подобных случаях, шумиха вокруг убийства врача-психотерапевта, совершенного его пациенткой, довольно быстро улеглась. Но что-то заставляло талантливого писателя и успешного журналиста возвращаться к нему снова и снова.
Обстоятельства складывались так, что эта поездка, в ходе которой он хотел собрать материал для своей будущей книги, была, по сути, хорошей возможностью немного развеяться: слишком уж много всего навалилось на него в последнее время. К тому же, Стивену было хорошо известно, что за сухими фактами всегда стоят живые люди со своими чувствами, мыслями и переживаниями, поэтому, как только ему выпал удобный случай, он немедля отправился в Твинбрук. Электронный голос навигатора сообщил о том, что он достиг пункта назначения и предложил задать новый маршрут. Стивен выключил прибор и, выйдя из машины, проследовал в гостиницу, номер в которой ему был забронирован заботливой Вики Эндрюсс.
Зарегистрировавшись, Стивен поднялся в свой номер и сразу же отправился в душ. Это было как раз то, что ему требовалось после долгой и весьма утомительной дороги. Освежившись, он наскоро перекусил в ресторане гостиницы и отправился на предварительное обследование местности. Он знал, что его коллеги-журналисты должны были потрудиться, а поэтому, ничего лучше, чем ознакомиться с подборкой местной прессы за последние полтора года, он не придумал. Осведомившись о местоположении городской библиотеки, мужчина задал в навигаторе маршрут – ехать было недалеко. Знакомое читателю здание располагалась по адресу Озерный проезд, 800.
Журналист ознакомился с основными действующими лицами трагедии и аккуратно записал их имена и фамилии в свой блокнот.
«Должно быть, - думал Фрост, - происшедшее, судя по заметкам, едва ли укладывалось в головах даже самих журналистов, писавших об этих событиях. Оставалось лишь догадываться, что думали по этому поводу горожане». Шаблонные фразы а-ля «Чудовищное по своему зверству преступление всколыхнуло вчера наш тихий город…» или «Весь город скорбит вместе с родными погибшего Ричарда Престона и надеется, что преступница будет наказана согласно букве закона» наскакивали одна на одну, и сознание наотрез отказывалось воспринимать все написанное за чистую монету. Нет, конечно, был убитый и был убийца – все так, но, слишком уж однозначно все это звучало, а так, как правило, не бывает. Эти штампы как будто не предполагали иной трактовки событий, все было вполне конкретно и определенно: жертва и убийца, невинно убиенный и жестокий преступник. Все это показалось Стивену слишком поверхностным, не искренним, что ли, как будто дело было вовсе не в этом, а в чем-то таком, что не удалось уловить всем тем журналистам, которые брались за освещение событий до него.
***
Узнать, где проживает семья Кардье, не составило большого труда, и очень скоро глазам мистера Фроста предстал уютный домик, утопавший в кустах буйных зарослей, солнце ярко освещало его коричневую крышу, и все вокруг казалось каким-то теплым и уютным. Еще издали он завидел двух женщин, судя по жестикуляции, яро о чем-то споривших.
Стивен заглушил мотор, теперь тишину улицы нарушал только возмущенный голос одной из них. Это была брюнетка лет 35 в легком светлом наряде, выдававшем в своей хозяйке натуру творческую, не лишенную романтизма. Однако воздушная белоснежная блузка с глубоким декольте и длинная юбка, свободно спускавшаяся пышными складками до самой земли, странно контрастировали с искаженным яростью лицом молодой женщины. Она что-то доказывала своей пожилой спутнице на повышенных тонах, вторая же, лишь устало отвечала на все грубости собеседницы, и тон ее оставался спокойным. Момент для визита был явно не подходящим, но и отступать, когда цель казалось такой близкой, тоже не хотелось. Нарочно подождав еще пару минут, Фрост, наконец, вышел из машины и медленно направился к калитке.
–Ну, что там еще, – переключая внимание с пожилой женщины на Стивена, буркнула девушка и уставилась на незнакомца, – чего уши развесил?
–Извините за невольное вторжение…– начал, было, он.
– Ооооо, - цокнув, перебила брюнетка и картинно закатила глаза, - очередной торговец пылесосами?
От такого приема Стивен даже опешил и не сразу нашелся, что сказать.
–Мирра, ну что за манеры! (Значит, Мирра? Хм...) – поспешила на выручку пожилая женщина.
Смерив Стивена взглядом, Мирра скривила губы и, даже не удосужившись что-либо сказать, направила к дому облако развевавшейся на ветру юбки.
– Чем могу быть полезной? - донёсся до Стивена тихий голос пожилой дамы.
–Стивен Фрост, писатель и журналист, - наконец, представился он и протянул руку женщине, - Очевидно, Мауриция Де ла Кардье? – предположил мистер Фрост.
– Да, совершенно верно, - вздохнув, произнесла женщина, – чем обязана? – И простите нас за эту сцену, свидетелем которой вы стали, –извинилась Мауриция.- Вы, наверное, не здешний?- в заключении поинтересовалась она.
–Да, я приехал сегодня утром из Сансет Вэлли, - ответил Стивен, предпочтя обойти вниманием упоминание о недавней перебранке.
–Да что же мы стоим? – словно спохватившись, добавила женщина, - простите, ради Бога! Пойдемте в дом, - сказала Мауриция, увлекая за собой гостя.
–Собственно, я к вам по делу…- начал Стивен.
Мауриция настороженно обернулась и, казалось, ждала услышать что-то страшное.
Как Стивен и предполагал, самым трудным в предстоящем разговоре было именно начало. Сидя на просторной светлой кухне, освещенной ярким полуденным солнцем, проникавшим сквозь стекло ведущей на веранду дверь, Стивену вдруг стало невероятно жаль эту пожилую женщину.
– Я хочу написать книгу, - сказал он напрямик, - и мне бы очень хотелось заручиться вашим содействием; но при этом, мне важно, чтобы вы знали о том, что я ни в коем случае не собираюсь спекулировать на вашем горе.
Мауриция прекратила возиться с чайными чашками и повернулась к гостю:
– Я, кажется, узнаю вас, - словно игнорируя его слова, произнесла она, - буквально на днях видела вашу программу. Мне нравится то, что вы делаете.
Стивену показалось, что эту фразу можно было расценивать как согласие на «сотрудничество».
–В твинбрукской библиотеке, – начал он, – я ознакомился с местной прессой. И Стивен уже был готов посвятить Маурицию в свои мысли по поводу поверхностности и неискренности того, что ему удалось прочесть, как спокойствие дома нарушил плач младенца.
–Прошу прощения, - устало произнесла она, - мне нужно подняться наверх. – Клелия проснулась. Впрочем, - немного поколебавшись, добавила она, - пойдемте, я познакомлю вас с моей принцессой. – О чем же будет ваша книга? –продолжала она уже на ходу.
– Мне трудно сказать об этом наверняка на данном этапе, но, пожалуй, эта книга – о жизни, людских взаимоотношениях и любви, - ответил Фрост, обнадеженный таким вопросом.
Имя Клелия было не знакомо ему, а, точнее, этого имени Стивен не встречал на страницах газет, обнаруженных им в местной библиотеке. А потому, весьма заинтересованный и довольный тем, что ему, по всей видимости, удалось расположить к себе хозяйку дома, журналист последовал за ней. Поднявшись по лестнице, он оказался в коридоре, довольно просторном и уютном. Каким-то удивительным образом все в этом доме – внутреннее убранство комнат и тона, в которых был выполнен интерьер, - находилось в поразительном контрасте с царившей в нем атмосферой. Невысказанная боль, чувство горечи, досады и несправедливости, подавляемое желание сорваться на крик – все это, казалось Фросту, можно было прочесть в уставших глазах пожилой женщины. Детская комната, в которой они сейчас очутились, лишь упрочила эти ощущения.
Здесь все было таким розовым и приторно сладким, что больше походило не на детскую, а, скорее, убежище, в котором спасалась от реальности хозяйка дома. Взору Стивена предстали полки, уставленные куклами в нарядных кружевных платьицах, плюшевые медведи, зайцы и коты, смотревшие на него своими стеклянными глазами-пуговками, детские книги в ярких обложках, погремушки, трещотки, кубики, головоломки… Девочка, без сомнения, была еще слишком мала для большей части всех этих вещей, и на минуту Стивену даже представилось, что он зашел не в детскую, а переступил порог магазина игрушек. Это ощущение еще больше усугубили букашки, порхавшие на обоях комнаты: в тот момент, когда ему даже послышалось едва уловимое жужжание их крылышек, готовых вырвать несчастных насекомых из бумажного плена и стремительно вознести к потолку, его размышления были прерваны внезапно заговорившей Маурицией. Она взяла на руки младенца и, нежно прижимая к себе это крошечное создание, тихим, спокойным тоном, которым обычно говорят детям что-то ласковое и доброе в надежде их утешить, сказала:
- Вот так растишь детей, играешь с ними, думаешь, что воспитываешь… а в итоге получаешь то, что получаешь, - все это было произнесено тоном женщины, не питавшей более никаких иллюзий к жизни. - Ну, что ж, - продолжала она, - давайте знакомиться. Это – Клелия, моя внучка и дочь Иоланды. Девушка, которую вы видели во дворе, - Мирабелла, моя первая дочь, а самый старший из моих детей, Этьен, давно уж не живет в родительском доме. Каким бы непутевым он ни был, пожалуй, его можно назвать самым успешным ребенком в нашей семье, хотя, это, конечно, не совсем так…Однако, как вы сами понимаете, без грустного в моем рассказе не обойдется,- вздохнула она - Вы не против, если мы перейдем на веранду? – в заключении поинтересовалась хозяйка.
Стив охотно согласился, приготовившись внимательно слушать. Солнечная веранда, залитая ласковыми лучами летнего солнца, была очаровательна. Казалось, что она повидала немало счастливых мгновений, увы, оставшихся в далеком прошлом. Всё, на что ей теперь приходилось рассчитывать, - редкие визиты заскучавшего члена семьи, коротающего время над книгой. Но сегодня ей было суждено стать свидетельницей долгого, весьма обстоятельного и отнюдь невеселого рассказа.
- В тот момент, - начала Мауриция, - когда мне сообщили о случившемся, я почему-то вспомнила, как впервые взяла Иолу на руки: она родилась раньше положенного срока и такой крошечной, что от мысли о том, что можешь причинить ей боль, становилось страшно. Видите как вышло: сколько боли причинила она нам, людям, себе самой…Любая мать прочит своему ребенку великое будущее, но кто же знал, что ей суждено провести остаток своих дней в медицинском учреждении закрытого типа, - она немного помедлила, тяжело вздохнула, но все же продолжила. - В тот вечер мне звонила офицер полиции, когда-то обнаружившая Иоланду на старом кладбище. Мы тогда места себе не находили, и в ту ночь у меня впервые прихватило сердце. Было это года два тому назад. С этого, собственно, все и началось. Перепугавшись не на шутку, я забила тревогу. Знаете, в нашей семье бывало всякое. Обманутая дочь, оставшаяся с ребенком на руках, сын, не сумевший найти хорошую работу – все это можно пережить, постараться понять и помочь. Но смотреть на то, как твоему ребенку становится все хуже и хуже, и при этом осознавать свое бессилие – страшно. С этим страхом я и умру, ведь содеянного не вернешь назад…
Стивен терпеливо слушал, вглядываясь в доброе, покрытое сетью мелких морщинок лицо, на котором еще можно было различить следы былой красоты. Порой его собеседница печально вздыхала, но снова находила в себе силы и продолжала свою печальную историю.
***
Садясь в машину, Стивен не мог избавиться от мысли о том, что его визит в этот город – не простая поездка, позволившая ему побыть вдали от своих проблем. Она вовсе не избавила его от таковых, а словно добавила новых. Все, что с ним успело случиться в Твинбруке, вызвало в его сердце такой живой отклик, заставило проникнуться этой человеческой трагедией до такой степени, что на душе будто кошки скребли.
Намереваясь немного побыть наедине со своими мыслями, журналист направлялся в гостиницу, но вдруг в поле его зрения попала стройная фигурка, которую ему довелось видеть ранее у дома Кардье. Это была старшая дочь Мауриции, несмотря на совершенно иной наряд, Стивен все-таки узнал ее. Фигура медленно плыла по тротуару, черные как смоль волосы слегка развевались на ветру. Стивен невольно замедлил ход, в глубине души надеясь, что ему удастся разговорить ее и тем самым получить еще одно мнение.
Заметив, что машина как-то нерешительно крадется, Мирра остановилась, пытаясь разглядеть водителя.
- Аааа, - немного прищурившись, произнесла она, - это вы. – Вы что, шпионите за мной?
- Ну, что вы. Я случайно увидел вас по дороге в гостиницу и всего лишь хотел предложить свою помощь. Может, вас подвезти? – Стивен мог без ошибки понять, когда наступает тот момент, в который женщина сменяет гнев на милость, и, судя по едва приподнятым уголкам губ его новой знакомой, ему удалось завладеть ее вниманием.
- Нет, подвозить меня не нужно. Я не сажусь в машину к малознакомым людям. Простите, но так уж воспитана, - ответила она в шуточном тоне, - Да и потом, я уже пришла.
- Ну, в таком случае, - Стивен поднял глаза, и его взгляду предстало достаточно большое здание, похожее на музей или галерею – Могу ли я составить вам компанию?
-Вы собираетесь взобраться по ступеням на машине? – улыбнулась она.
Чутье не подвело Фроста, и он поспешил выйти из автомобиля.
- Я всегда прихожу сюда, когда хочу немного отдохнуть от всего этого безобразия, - продолжала она, когда Стивен уже стоял рядом. – Пойдемте, я расскажу вам о нашей галерее, в которой, кстати, сказать, имеют честь выставляться и мои работы.
Стивен вспомнил, какой она предстала перед ним всего лишь каких-то пару часов назад – злой, раздраженной, что-то яростно доказывающей своей матери, но даже в тот момент журналист не ошибся– он точно определил в ней творческую жилку.
- Я краем уха слышала о цели вашего визита в наш город, - их шаги уже отмеряли ступени местной галереи искусств, - и, признаться, мне весьма любопытно, какое освещение получит вся эта история в вашей программе.
- Книге, - поправил Стивен свою собеседницу, - я хотел бы написать книгу.
Мирабелла с удивлением посмотрела на него, и, ничего не ответив на это уточнение, предложила следовать за ней. В глубине зала, у входа в который стояла табличка с надписью «21 век. Мир глазами современных художников», обнаружилась достаточно удобная скамейка. В галерее было довольно безлюдно, и стены, отделанные в холодных тонах, действовали весьма освежающе.
- Как вы думаете… - донесся до Мирры тихий голос Стивена
- Перейдем на «ты», ладно? Иначе чувствую себя музейным экспонатом, - вставила художница.
- Как ты думаешь, - повторил попытку Стивен, - это было преднамеренное убийство?
-Мне до сих пор трудно в это поверить, - глядя куда-то в сторону, произнесла Мирабелла, - но этот чертов нож…Иола всегда была немножко «того»: разговаривала сама с собой, воды боялась…но убийство, - она немного помедлила, - это кошмар какой-то…
-Неужели мысль о том, что младшая сестра не может быть хладнокровной убийцей, не заставляет тебя бесконечно перебирать в голове возможные причины случившегося?
-Звучит как упрек, - казалось, она с трудом сдерживает охватывающий ее гнев, - но нам никогда не узнать того, что на самом деле случилось, - рука яростно сжала подол юбки. – Никогда.
Мирабелла перевела тему разговора и, несмотря на все его попытки разговорить собеседницу, так и осталась непреклонной. Видя, что его мало занимает галерея и местные деятели искусств, она вдруг замолчала, холодно произнеся: «Прости, я бы хотела побыть одна».
***
- Ричард пригласил нас на вечеринку в честь своего дня рождения, - вытирая платком глаза, говорила Кэтрин Джонс, приемная медсестра психиатрического отделения Твинбруксокй больницы, - я испекла пирог, а Марта принесла спагетти… доктор Престон их очень любил, - с каждым словом понимать ее становилось все труднее, она без конца всхлипывала и шмыгала носом. – А потом раздался звонок в деверь. – Пауза. - Ричард пошел открывать.- Всхлип. - Мы тогда подумали, что это припозднившийся гость. – Использованный бумажный платок лег на стол. Кэтрин полезла в сумочку за новым. - Ричарда не было минут десять. – Достала платок. - Я заволновалась и вышла на крыльцо.
Стивен ободряюще взглянул на девушку, очевидно, ценившую погибшего не просто как хорошего врача, очень даже вероятно, что она была втайне влюблена в него, но последний, что-то подсказывало Стивену, не обращал на нее никакого внимания.
Девушка немного успокоилась и со злостью, с той слепой и яростной ненавистью, с какой обычно говорят об убийцах детей и самых закоренелых злодеях, продолжала:
- Она мне сразу не понравилась. Такая… надменная, вечно всем недовольная, - в женщине говорила ревность и бессилие что-либо изменить, - Потом она еще и небылиц всяких насочиняла. Врала мне по телефону, прикидываясь своей матерью…
- То есть? – Стивен заинтересовался. – Расскажите, пожалуйста, об этом.
- Чувствовало мое сердце, что между ними что-то произошло. Видимо, ей было стыдно, а, может, просто эта девица уже окончательно помешалась, да только она перестала приходить в положенное время. Я позвонила домой. Не знаю уж, как ей удалось меня провести, но я тогда поверила в то, что разговариваю с ее матерью. Она сослалась на то, что больна. А потом Ричард, - она сбилась, -доктор Престон звонил сам, и выяснилось, что Иоланда уехала во Францию…Мне сильно досталось за то, что я не уследила за этим и дала себя обмануть…
- Вы сказали, что между ними что-то произошло. С чего вы так решили? – глядя ей в глаза, спросил Стивен.
- Я же не слепая, - ответила Кэтрин. – Чего там скрывать. Молодой, красивый, перспективный. Он мне сразу понравился… а я для него как будто не существовала. Потом, после того как дочь главного хирурга нашли ночью, всю грязную и оборванную, она сама…то есть, Мауриция сама пришла его просить о помощи. –мысли Кэтрин путались, но Стивен внимательно слушал, стараясь не перебивать ее. – Думаю, он влюбился в эту сумасшедшую, бедняжка. Как ему было тяжело…Я видела, все видела…как он переживал…врачебная этика…чувства, все смешалось. Только потом я узнала…ну, когда по городу поползли слухи о том, что в клинике у нее родилась дочь, что ему действительно было о чем волноваться. Они спали вместе…Может, она приревновала его, может, пришла поговорить и увидела, что ему не до нее…
Девять месяцев на то, чтобы выносить ребенка, Клелии около 3-4 месяцев, конечно… «Пришла поговорить и увидела, что ему не до нее…», «Пришла поговорить и увидела, что ему не до нее…» - крутилось в голове. Пришла рассказать о том, что ждет ребенка! Но зачем она взяла с собой нож?
-… а потом этот пол, залитый кровью, - донесся до него голос медсестры, эта сумасшедшая с ножом, обнимающая Ричарда…
***
-Дом, полный медиков, а ты лежишь на крыльце собственного дома и умираешь, заливая кровью все вокруг, - с горькой иронией произнес офицер. – Вы мне лучше скажите, вы наизусть тексты читаете или у вас там телесуфлер стоит? А то мы тут с Барри поспорили как-то…
Стивен не мог не улыбнуться. Типичный полицейский участок. Типичный обеденный перерыв. Пальцы офицера перепачканы пудрой, на столе коробка с пончиками, на бумагах кружкИ от кофе. Открывается дверь.
- А, Барри! – радостно произносит офицер, - смотри! У нас гости! Сам Стивен Фрост! Интересуется той историйкой с младшей девицей Кардье.
Барри расплывается в улыбке, затем окидывает взглядом помещение и недовольно косится на стол своего коллеги, намекая на ужасный беспорядок.
- Книга – дело благородное, - выслушав суть дела, произносит офицер Барри Митчел. Подходит к шкафу, перебирает что-то. – Вот, - на стол плюхается увесистая папка, - может, поможет вам чем-то. Это все, что проходило по этому делу.
Стивен аккуратно берет в руки папку. Голоса находящихся рядом людей становятся приглушенней. Ему кажется, что Барри доказывает своему коллеге, что ради такого дела можно и нарушить устав. Никто не узнает.
Фотографии с места преступления. Протоколы. Результаты судебно-медицинской экспертизы. Шизофрения. Раздвоение личности. На момент совершения преступления Иоланда Де ла Кардье, 22** рождения, находилась в невменяемом состоянии. Орудие преступления – кухонный нож. Ричард Престон скончался в результате полученной ножевой раны в область сердца до приезда кареты «скорой помощи». 18:34. Кэтрин Джонс, дававшая свидетельские показания… К делу приобщена личная медицинская карта пациентки Иоланды Кардье, Де ла… Глаза выхватывали эти фразы, и они, словно яркие вспышки, слепили ужасом своего смысла. Что же случилось там на самом деле? Он отверг ее, узнав о беременности? Предложил сделать аборт? Она, просчитав возможный исход событий, на всякий случай прихватила с собой нож?
***
- Прости, что так поздно, – послышалось в трубке. - Меня не хотели даже соединять с тобой, но я подумала, что ты можешь уехать, так и не узнав этого, - Стивен не сразу понял, с кем разговаривает.
- Мирабелла, это вы… ты? – ответил он.
- Да, - быстро произнесла она, - думаю, тебе стоит это знать. Она пришла в себя! Жду тебя в фойе.
С чего вдруг она принялась ему помогать – Стивен не знал, но он быстро оделся и поспешил спуститься вниз. Возможно, из-за каких-то одной ей известных соображений она решила предложить ему свою помощь, а, возможно, ее задело сказанное им в галерее, но размышлять об этом у Фроста просто не было времени. Взволнованная, Мирра кинулась ему навстречу, едва он вышел из лифта.
- Если мы хотим узнать о том, что там случилось, нужно торопиться, на счету каждая секунда, - говорила Мирабелла, когда они уже сидели в машине. – Думая о возможных причинах случившегося, я весь вечер просидела в папином кабинете. Я словно опять вернулась в тот ужасный день. Из раздумий меня вывел телефонный звонок. Это знак свыше, ей-богу, ведь она была не в себе с тех самых пор.
- Да, действительно – согласился Стивен, - будто само провидение нам помогает.
Мирабелла решительным взглядом обрубила немой вопрос, скользнувший в глазах удивленного врача при взгляде на Стивена. Но доктор не стал перечить.
-Это первый раз, когда я увижу ее «нормальной»… больше года прошло, - волнуясь, говорила она.
Девушка, сидевшая в палате, лишь отдаленно напоминала ту, что Стивен мог видеть на портрете, висевшем в детской.
Больничная роба, тусклые глаза, остриженные волосы… она резко повернула голову в их сторону и кинулась на шею сестре.
-Почему вы так долго меня не навещали? Я в тюрьме, да? А моя дочь?
Быть свидетелем этой душераздирающей сцены было невыносимо. Иоланда недоверчиво покосилась в сторону Стивена, но Миррабела сделала ей знак не беспокоиться.
-С твоей дочерью все в порядке. Девочку назвали Клелией, - ласково сказала Мирра.
- Клелия… - задумчиво произнесла она, - это мама ее так назвала?
-Да, Иола, мама…
***
То, что довелось узнать Стивену в ту ночь, он постарался сразу же записать в блокнот, боясь забыть хотя бы малейшую деталь этой встречи, хотя такое, пожалуй, весьма нелегко забыть. Он находился под большим впечатлением.
***
Никогда, никогда в жизни я еще не чувствовала себя столь отвратительно. Ужасная тошнота и головокружения не покидали меня. Я словно ощущала, как во мне зарождается новая жизнь, чувствовала, как происходит развитие того, что еще нельзя было назвать человеком. Крохотный, еще совсем не оформившийся и непохожий на человеческое существо сгусток плоти должен был стать венцом романтических отношений, должен был стать плодом любви мужчины и женщины… а на деле лишь усугубил мое и без того тяжкое положение. Неприятные физические ощущения вкупе с мучительными душевными терзаниям – что может быть хуже? Казалось, что на меня свалились сразу все возможные напасти.
Сердце предательски требовало лишь одного – увидеть его, заглянуть в его глаза, дотронуться до его рук, вдохнуть аромат его кожи. Я не хотела его убивать, я не думала об этом. А этот проклятый нож…- она замолчала, немного подумала и с болью в глазах продолжала, - только сейчас картина происшедшего начинает складываться в моей голове в единое целое. Ксиаджинг. – Вздох – Это все из-за нее.
- Ксиаджинг? – удивленно переспросила Мирра. – Боже…
Она уловила непонимающий взгляд Стивена, быстро шепнув «Потом», на что он кивнул в ответ.
- Да, Ксиаджинг… там, во Франции, я узнала об этой легенде, и тем же вечером, после выставки, у меня случилось видение… Я умывалась, стоя перед зеркалом, и тогда она, явившаяся ко мне со своими очередными угрозами, появилась из зеркала. Протянула мне нож, но видение, равно как и сам нож, исчез через несколько секунд… не знаю, откуда у меня оказался кухонный нож, когда я шла навстречу к Ричарду. Мне трудно это объяснить. Но я не хотела никого убивать – она заплакала. – Я хотела лишь сообщить ему о том, что жду ребенка.
Все эти сны и легенды, видимо, настолько переплелись в ее больной голове, что она и в самом деле не ведала что творила. Ее глаза блестели от слез и без боли в сердце нельзя было смотреть на эту несчастную.
- Я видела, что у Ричарда гости, и поняла, что момент для разговора выбрала весьма неудачный. Вдруг
она возникла в окне. – Иоланду стала бить дрожь. - Снова смотрела на меня своими ужасными стеклянными глазами.
Ее мерзкий шепот наполнил прохладу ночи страшными словами. «Это враг. Враг. Враг, - словно эхом звенело в ушах. - Они тебя испытывают. Двенадцати не нужны такие, как ты: слабые и никчемные».
- Замолчи, слышишь, замолчи! Я не хочу тебя слышать! Оставь меня в покое!– она резко встала, и, срываясь на истошный крик, накинулась на Стивена.
Мирабелла вскочила и выбежала в коридор. Ей показалось, что Иоланда совершает характерные движения рукой, такие, будто бы в ней был нож, которым она наносила раны Ричарду тогда,
а сейчас, имея воображаемый кинжал, пыталась напасть на Стивена. Санитары заломили тонкие запястья больной, она судорожно извивалась, что-то злобно шипя, по щекам Мирабеллы катились крупные слезы.
***
- Боюсь, что мы упустили очень много времени, ведь те 9 месяцев, в течение которых Иоланда вынашивала ребенка, она не получала фактически никакого лечения, - Стивен с трудом улавливал смысл произносимых доктором фраз, а Мирабелла, казалось, и вовсе ничего не слышит.
- Пожалуйста, не сообщайте об этом маме, она может не перенести, - тихо, практически одними губами, произнесла Мирра.
***
События этого дня, такого насыщенного и эмоционально окрашенного, очень сильно изменили Мирабеллу. Ее вечная раздраженность, тяга выяснять отношения, злиться без причины и выдавать одну колкость за другой вдруг сошли на нет.
- До свидания, - сказала она садившемуся в машину Стивену, - спасибо тебе за все!
- Спасибо
тебе за все! – поблагодарил он ее в ответ.
Началом дружбы может послужить что угодно. Эта родилась именно так.