Никто не вернулся.
Изломанные тела, изломанные авто; кома, убивающая единственного выжившего.
Почти вдова, нет, не почти, а вдова, впервые в жизни рыдающая по-детски отчаянно, надрывно, болезненно. Потерявшийся ребенок в пустом доме. Близнецы, предпочетшие колледж и соседний штат.
И даже снов не осталось. Точно не было никого. Правда не было.
… Кейтлин проснулась и почуяла: что-то не так.
Была ночь; темное небо без звезд, темные воды без волн. Непривычно короткие волосы падали на лицо, щекоча, и резким, нервозным жестом Кейтлин убрала их. Она была раздета до белья, на губах её размазалась ярко-алая помада, неприятно кружилась голова. Кто-то мягко прошел по дощатому полу, распахнул дверь.
- Вижу, ты уже проснулась, - сказал он; пронзительные зеленые глаза его так и впились в Кейтлин. Она спросила резко: - Кто ты?
- Ты не помнишь? Разумеется, не помнишь… Меня зовут Том Альберти. Мы познакомились вчера в «Готике». Ты помнишь «Готику», Кейти?
Она рассердилась – из-за его самодовольного тона и этой «Кейти». Реакция такая человеческая, что потом еще долго недоумевала.
- Ты пришла туда и напилась. Удивительно. Я заметил тебя сразу – притяжение так и хлестало, почти как у суккуба. Толпа пялилась, словно загипнотизированная. И ты еще хлебала выпивку. Матросы удавились бы от зависти.
Он улыбнулся – тонко, одними углами рта.
- Я не могла напиться, - сказала она сухо. – Ферменты…
- … сбежали в ужасе. Ты сделала клубу ночную выручку.
Кейтлин до мельчайших деталей помнила свою медицинскую карту, и слова отца, который был всегда прав. А этот странный Том Альберти в нелепой одежде говорил чересчур уверенно, напрягая её.
- И я решил подойти познакомиться. Ты была не против. И мы заключили сделку.
- Сделку? – она нахмурилась, ничего такого не помня.
- Да, милая Кейти, сделку. Я даю тебе кругленькую сумму наличных в золоте – такие деньги никогда не обесценятся – а ты рожаешь мне детей.
Он говорил нерациональные, смешные, невозможные вещи, но она холодным и трезвым своим умом понимала, что это – правда, что – согласилась, была обвиняющее нерассудочной и бросилась в омут, полный тайн и опасностей. Кейтлин держала в руках обещанное им золото, настоящее, самое настоящее на свете; блеск его завораживал.
Она повторяла про себя его имя: Том; оно оставалось на языке привкусом металла и соли, поцелуи его отдавали тем же. На пляже, под шум ветра и волн, Кейтлин просыпалась, возвращалась к себе прежней, становясь отзывчивой и жадной, кусая губы до крови. Кожа её горела, по телу разливалась приятная истома.
- Ты совершенство, - горячечно шептал Том. – Идеальна.
Она лежала перед ним нагая, и во взгляде её не было ничего – ни приязни, ни неприязни.
Кейтлин свыклась с ним, как с новой мебелью в спальне. С его странными вещами, заполнившими её чулан. С его странными словами, в которых чудилась сила. Со своим новым счетом в банке.
Наконец она понесла; ребенок рос внутри неё, и ожидание Тома сделалось настойчивым и назойливыми. Кейтлин оставила прежнюю свою работу, предпочтя ей прогулки по городу, который прежде не удостоила вниманием. Однажды в парке, занесенным огненными осенними листьями, хрупкими и ломкими, мать нашли близнецы. Они смотрели на её увеличившийся живот равнодушно.
- Мы тоже начинаем новую жизнь, - сказала Лораза.
- Прощай, мама, - добавил Ливен.
Кейтлин кивнула им отрешенно и принялась смотреть на траву.
Морозным январским утром на свет появилась девочка, названная Аланнис. Том держал на руках голубоглазое свое дитя, осмысленно его рассматривающее, и улыбался улыбкой, полной торжества.
- Ты первая, принцесса, - нежно шепнул он дочери.
НА ПОЛЯХ