57. Война среди роз
Не дано нам ранее узнать, куда приведёт нас путь: к удовольствию или к страданию. Но раз мы сделали выбор — пути назад нет.
Регулярные занятия любовью стабилизируют психическое и физическое здоровье – так пишут журналы. Любовь – это последний вариант того, чем мы занимаемся. Грязная интрижка? Мне нравится. Щекочет нервы, волнует мысли, гоняет огонь и адреналин по венам. Я становлюсь весьма поэтичной, творчество тоже простимулировано.
Итак, мой обычный выходной: я в квартире Джеймса, на его кровати, форма одежды минимальная. Разглядываю серые стены спальни, изувеченные яркими плакатами, выстукиваю ритм пальцами по бедру; обрывки несуществующей песни носятся в моей голове.
Я выучила каждую деталь в комнате наизусть – своим телом. Мне полюбилось ощущение после, когда мы лежим обессиленные, и не хочется больше ничего. Джеймс засыпает быстро, как по часам. Завидую ему страшно – никаких сбитых внутренних часов.
Когда он спит, лицо его становится безмятежным, как у ребенка; сложно представить, что творит это доморощенное дитя. Испорченный мальчишка. Мало драли в детстве. Зато он мой - в этой постели, расслабленный и уязвимый. Я могу даже убить его сейчас... Смешно – полицейский убит подружкой, с чьей сестрой он тоже встречается. Желтая пресса истечет краской, захлебываясь от восторга.
Я никогда не засыпаю вместе с ним. Много чести.
~*~
С превеликим удовольствием не пошла бы на этой неделе никуда, я и так на грани от прописывания антидепрессантов и пластике на горле, но мероприятие! Семейное мероприятие! Двадцать пять лет – серебряная свадьба, такое событие! Приспичило же родителям Джеймса праздновать юбилей именно в это время. Ничего не имею против них, они милые, но все равно. Потому что там будут ВСЕ.
После ресторана уменьшившаяся в размерах толпа поехала к ним домой. Вернер все танцевал и танцевал с Идалией, а все думала и думала, как она умудрилась сохранить умопомрачительно стройную фигуру в своем возрасте. Младенцы на завтрак? Ванны из крови девственниц? КАК?
Вернер, кстати, с возрастом весьма подурнел. Если бы дорогая мамочка видела, в кого он превратится, то этого их романа, о котором никто никогда не рассказывает, точно бы не было.
А драгоценная наша Эшлин млеет в объятиях Джеймса. Она чудовищно переменилась – раньше бы эта мисс Взгляд-Рентген ни за что бы не нацепила облако голубого шифона; про волосы я вообще не напоминаю. Танцуй, дурочка, танцуй.
Пока еще можно.
Ты, наверное, счастлива – это видно по твоему лицу, по твоим глазам. Они, должно быть, вместо унылого серого заполучили себе более-менее приличный цвет. Джеймс хочет все, что движется, иначе ты бы не попала к нему в постель с твоими-то данными. Ему нужна та, кем он станет восхищаться. Тобой можно восхищаться?
Он может целовать тебя перед работой, но после всегда приходит ко мне. И смотрит так, как на других никогда не смотрел.
Так-то, дорогая.
Утрись со своей исключительностью.
~*~
Удивительно, что после трех месяцев участия в реалити-шоу «Рисуем со звездами» мне еще хочется держать в руке карандаш или кисть. Я заняла второе место – всех обскакала эта выскочка Милли Санчес из фильма про зомби, влюбленного в дочку шерифа. Они снимают сиквел и уже обозвали данную отрыжку кинопроизводства сагой. Ха! Я бы тоже выиграла, если бы сыграла идиотку с вечно открытым ртом, отчего-то популярную сверх меры.
Пару работ я успешно продала через Интернет, теперь кто-нибудь будет писаться от счастья, что у него в гостиной висит мазня самой Розали Вальтерс.
(Периодически я встаю среди ночи, включаю свет и долго смотрю на себя в зеркало.
Что-то не дает мне покоя. Грызет, царапает, мерзкая дрянь.
У меня-зеркальной глаза синее и белая-белая кожа. Оптическая иллюзия?
Или все это только сон?
Все равно утром я просыпаюсь в своей постели.)
Однажды проходила мимо очередной открытой двери. Эксгибиционизм какой-то. Сложно закрыть? Я услышала голос маменьки и притормозила.
- Я думала, она похожа на Джейну, Марк. Такая же самоуверенная, мнящая себя невесть кем. Но воля Джейны подминала всех под себя, бронированный танк почти невозможно остановить. А она... Она слишком похожа на меня.
- В её возрасте ты тоже всех ненавидела.
- Не напоминай.
- Я сделала тонну глупостей, ты меня чуть не придушил; если составлять, то список длинный получится.
Я не стала дальше слушать. Похожа на неё! Еще чего! Никогда в жизни я не буду похожа на эту бессердечную стерву, мою мать.
Я не она, совсем не она.
Ни за что и никогда.
~*~
Десятки раз я представляла себе этот момент – она узнает правду, лицо её искажается, краснеет, становится уродливым от рыданий; руки дрожат, она обнимает себя ими и сползает на пол, трясясь и плача.
В реальности все оказалось не так. Совсем не так.
Я представляла, как бросаю ей правду в лицо, в незащищенную доспехами грудь. Как ломаю её. Убиваю её. Чертова дрянь изгадила мне момент триумфа!
Она подошла ко мне, дьявольски невозмутимая, но глаза её сощурились в черные щелочки.
- Значит, ты спишь с моим парнем?
- Допустим, - ответствовала я надменно. – И что с того?
Она улыбнулась:
- Ничего, жалкая маленькая дурочка.
Это меня взбесило. Как она смеет!
- Дура здесь ты, Эшлин, - бросила я. – Не сумела удержать его при себе.
- Розали, сестренка, ты самая большая кретинка, которую я знаю. Думаешь, соблазнила его? Думаешь, это ты поманила пальчиком, и Джеймс прибежал? Все наоборот, милая. Это он поманил, а ты побежала, виляя хвостом.
Тут она расхохоталась, засмеялась мерзким визгливым смехом:
- Джеймс просто захотел поиметь обеих. А ты оказалась легкой добычей, слабая на передок девка, которая думает, что все падает к её ногам.
Дьявол!
- Я знала это…
- Да ни черта ты не знала! – вдруг завопила Эшлин. На секунду я испугалась: она никогда не кричала, никогда. – До чего же ты тупая! Долбаная принцесса Розали! Все всегда над тобой смеялись, когда ты выпендривалась со своими дебилами-дружками!
- Тебя поимели, королева дураков, - выплюнула она. – Во всех смыслах.
- Тебя тоже поимели, Эшлин, - я засмеялась как можно презрительнее. – Ты тоже дура.
- Да, я не отрицаю этого.
Эшлин успокоилась так же резко, как и начала орать. Облизнула губы.
- Но, знаешь, сестричка, меня не задело твое предательство, вовсе нет. Меня убивает, видишь ли… Меня выворачивает наизнанку от твоей глупости.
Она ушла, а я осталась стоять. Кровь прилила к лицу.
Все было очень странно.
Я хотела позвонить Джеймсу, но передумала – стало страшно лень. Ночью вышла в холл, застыла возле лестницы. Снова разговоры, снова слова. Эшлин.
- Спасибо вам за все, - проговорила она своим обычным голосом.
- Позвони нам, - сказал дядя Марк.
- Обязательно.
Утром она уехала.
Больше я её не видела.