Том же уделял свое внимание их первенцу Аланнис, взбудораженный грядущим появлением на свет второго его ребенка. Девочке нравилось внимание отца, она искала его всегда, относясь к матери с прохладой, подобной той, что та испытывала к детям. Обеих это не заботило.
- Аланнис, сокровище мое, - ворковал Том.
Дочь солнечно улыбалась ему.
В скором времени у Тома появился и сын. Марон унаследовал его зеленые глаза и поразительное хладнокровие, впоследствии проявляющееся во всех поступках.
… Он был вторым, но, разумеется, не последним.
Подрастающей Аланнис Том читал книги: поначалу это были детские сказки, но со временем слащавые истории сменились рассказами, восходящими в седую древность. Твое наследие, моя дорогая, говорил он, наше с тобой прошлое. Девочка слушала о магии и о том, что она творила, и в неокрепшую её душу входило Знание.
Беременную третьим ребенком Кейтлин Том обожал. Идеальный сосуд его детей.
- Тебе все равно, зачем мне это? – спросил он однажды.
- Все равно, - согласилась она. – Но я хочу знать.
И Том рассказал ей о своей семье, людях, в чьих жилах текла кровь, источающая магию. О громадном дереве, чьи ветви столетие от столетия делались черными и гнилыми раньше срока. Я хочу возродить свою семью, сказал он. Только и всего.
Третьей снова была девочка, Дженея. Появление сестренки старшие дети встретили с радостью: они быстро начинали скучать, и новая игрушка заняла их на время.
Несколько месяцев спустя Том пригласил любовницу на свидание. Кейтлин было странно такое его внимание, но она согласилась. Они поехали в ресторан; лилась услаждающе живая музыка, меж столиков скользили услужливые официанты.
- Ты совершенство, Кейти, - проговорил Том, глаза его туманило желание. – Прости, Кейтлин.
- Я знаю, - сказала она спокойно. – Так и есть.
И улыбнулась, подчиняясь царящей вокруг атмосфере.
Они завершили вечер поцелуями, впервые, должно быть, значащими нечто большее. Окружающие смотрели на них с завистью.
Той ночью они зачали четвертого ребенка. А пока малыш не появился на свет, его будущая мать пристрастилась к разглядыванию усыпанного звездами небосклона. Синяя в черноту даль волновала её, она была недоступной, и это казалось самым прекрасным.
Задерживаясь снаружи в дни, когда наступали заморозки, Кейтлин возвращалась в теплый дом дрожащей от холода. Даже её выносливому телу нужен был отдых. Она отлеживалась в горячей ванной, в пене, приятно касающейся кожи, мня себя вышедшей из осколка льда и оттого голубоватой. И смеялась над этим тихонько.
