Живая Скрипка
Вибрация струн плаксиво рассекла вязкую дымку. Горький медовый вкус растекается по языку. Приглушив острый трепет, смотрю, как шевелятся Её, с тёмными прожилками, перезрелые губы. Как дрожат пухлые ладони, прижатые к груди. Тонкими белёсыми многоножками обвиваю запястья. Заглядываю в глаза, чёрные с расширенными зрачками. Мокрые. Прикасаюсь к седым вискам. Запах потного тела тонкими нотками перекликается с запахом старого кожаного пальто, пережжённого кофе и миндаля. И спирта, которым Она пыталась приглушить сладость струн, пронзающих её припухшую мягкую плоть.
Я разделяю Её грусть. Иногда. Но сегодня мои нити переполнены иным чувством. Её, по-птичьи хрупкое, тело изогнулось. Пальцы слиплись от пронзительной гранатовой соли. Цветок… худое дребезжание срывается с языка. Цветок… Лелею вибрации этой мысли, несмотря на то, что не услышу его чистый цвет - кости лопнут ещё до того, как он запоёт. Мои кости – колки безумной живой скрипки. Многоножки зашипели, палым цветом окрасился глухой стон. Идеальный цветок… самый красивый. Так просто: рассечь, вытащить из Глухого ростки гортанной песни мировой тишины. Принюхиваюсь. Тревога, прокуренная собачьей шерстью. Тревога. Спиралью накручиваю струны. Голубичные провалы неравной боли. В жилах скребутся многоножки. Думаю, что Её слепили из ихней хитиновой плоти. Тоже красивая.
Свернуться в клубок. Не должно, но мне жаль. Нас. Только и осталось, как наблюдать бледные ленты, растаскивающее сокровенное. Наше.
Цепляюсь за тонкие лапки. Льну к груди. Шепчу и плачусь о том, как бессмысленно с нами обошлись. Ты глуха - не услышишь. И только шумные многоножки горделиво разрывают багровые нити. Безразлично наблюдаю, как набухает бутон. Два провала сердца и раскрывается влажными сочными краями…
Цветок в Её груди. Глухое сердце, рассеченное на двенадцать живых лепестков. Жалко, никто не увидит… Трещат пожелтевшие кости. Сослаиваются серебристые жабры. От обиды. Задыхаюсь…
Должно быть это красиво - целовать расширенные зрачки её тёмных глаз…
__________________
|