[Enlil]

Я никогда не представлял, не мог представить своего отца старым и немощным. У Рокэ фон Вальде всегда было в избытке и энергии, и наглости, и вредности, и жизнелюбия. Старый и немощный отец? Окститесь, в моем понимании это было так же невозможно как, скажем, целомудренный Брайан.
Однако это случилось. До немощности и бессилия, конечно, отцу было еще невероятно далеко, однако внезапная робкая седина, обилие морщинок в уголках губ и глаз, куда менее уверенная походка, заставили меня осознать и задуматься, что не все в мире соответствует нашим представлениям, а время неумолимо бежит.

Не знаю, какое впечатление произвело на Брайана и что он там себе столь внезапно надумал, но в один прекрасный день он появился на пороге с небольшим пушистым комочком.
- Познакомься, Дал, - бодро заявил он мне, всучив хвостатое создание мне в руки. - Это Дал-младший!
- Это же... это... это что?.... - вкрадчиво уточнил я и получил немедленный, полный самодовольного ликования, ответ.
- Лисенок! Специально для тебя нашел! Эт тебе подарок! Правда он симпатичный? На тебя похож... хехехе... так что будет, Лисенок, - гнусно захихикал он, - у тебя свой собственный лисенок!
Мы с несчастной животинкой смотрели друг на друга одинаково круглыми, офигевшими синими глазами...

Однако лисенка, волей Брайана ныне носившего гордое имя Даламар-младший, вскоре пришлось оставить. Нас ждало путешествие на Восток, далекий и заманчивый. Брайана и Лесю ожидало свадебное путешествие, меня отправил жестокосердый отец, а Фрея поехала со мной за компанию, что б уж совсем не оставлять наедине с разбушевавшимися гормонами новобрачных.
Специально для нашего визита была приобретена дача, дабы не ютится по отелям, бесспорно имеющими свое туристическое очарование, однако нами с Фреей крайне не одобряемые. Влюбленно взирающим друг на друга молодоженам было все равно, они были готовы спать на сырой земле прям на вокзале.

Первые наши вечера, первые совместные ужины на отдыхе нельзя было назвать особо приятными. Брайан с Лесей не видели ничего и никого, кроме друг друга, столовая была наполнена щебетом и томными вздохами, а мы с Фреей с каменными лицами гипнотизировали свой ужин, изрядно раздраженные дурацким хихиканьем. Широким рукавом традиционного местного одеяния в порыве страсти задевались и опрокидывались стаканы, куски мяса, сочащиеся жирным соусом падали в сахарницы и чужие кружки...Трапезничество в стране умиротворения и философии превращалось в хаос и бардак.

Впрочем, стоило придурковатой парочке скрыться с глаз моих, я облегченно вздыхал и начинал понимать, что мне здесь, в общем то, очень нравится. Здесь, казалось, сам воздух был пропитан покоем и свободой... здесь часто шли дожди, светлые, теплые, оставляющие после себя чистоту свежесть. Наша комната - яркая, сочная и уютная... огонек пляшет в причудливом каминчике... Здесь было легко. Здесь не давили стены и потолок огромного, старого "родового особняка фон Вальде". Здесь, грея руки у крохотного пламени, я, наконец, чувствовал, что я дома...

Но не забывал я, впрочем, что эта страна для меня нова, таинственна и неизвестна. Наше с ней знакомство началось, что вполне логично, с нескольких экскурсий. Экзотично, необычно... прорва новых впечатлений и незабываемый опыт. Что-то пришло, что то ушло, лично у меня ни оставив ни капли сожаления, у Фреи, кажется, тоже, а голубкам не было ни до кого дела.

Пробовать местные деликатесы я отправился исключительно в обществе девушек. Где носила ненаглядного моего братца я не знал и знать, признаюсь, не имел никакого желания. Пусть занимается чем хочет, шляется где хочет, в конце концов он нынче женат. Правда жена его сейчас сидела рядом со мной и громогласно вещала, бурно жестикулируя. Что-то про погоду и нежные чувства, кажется. Местная лапша с водорослями оказались на диво вкусны и сути проблемы моей новоявленной невестки я как то не уловил. Правда и не пытался.

Вернувшись домой мы таки обнаружили Брайана, да. Причем в положении настолько, кхм, интригующем, что я едва не взвыл. Лучше бы он по бабам шастал, честное слово... по крайней мере территория нашего дома была бы целее.
Что он там зарывал, или напротив, закапывал, я выяснять не стал, лишь уточнив, не пытался ли он таким образом скрыть расчлененный труп своей любовницы. Брайан схватился за сердце и уверил, что я кровожадный садист с больной фантазией. На этом я и успокоился, набирая телефон местного сантехника.

Как только очарование первых дней в доселе чуждой экзотике схлынули, Брайан, к моему, без сомнения величайшему, несчастью, начал обращать внимание и на ближних своих. Как то очень и очень некстати этим самым ближним в один прекрасный день оказался я.
- Даламар, брат мой единокровный и, надеюсь, единственный, - издалека начал он, привлекая мое вялое внимание. - А как у вас там с Фреей? - вопрос был настолько неожиданным, что я поднял глаза, на пару секунд перестал жевать и раздраженно дернул плечом.
- С каких пор тебя волнует моя личная жизнь? - поинтересовался я, возвращаясь к хлебу, то есть к рыбе насущной.
- Ты в последнее время отвратительно про меня думаешь! - возмутился Брайан. - Я всегда души в тебе не чаял! Ну, признавайся! Поделись с братиком! Ты с ней спал?
На этот раз отчетливо дернулось не только плечо, но и глаз.
- Ты охренел, Брайан, - сообщил я ему, старательно прожевав, промокнув губы салфеткой и, скомкав несчастную, бросил ее на стол. - Напомню тебе, что это как минимум не твое дело. Так что отвали и займись своей ненаглядной суженой. Смею надеяться, она с лихвой избавит тебя от избытка эндорфинов и желания лезть в чужую жизнь.
- То есть не спал, - моя вдумчивая тирада не произвела на него абсолютно никакого действия и глаз снова дернулся. - Но при этом собираешься на ней женится? Или это типа до свадьбы ни-ни? Да ты прям рыцарь, братишка, при рождении отцу следовало назвать тебя Аствеллом...
Спасение явилось в лице ненаглядной и благословенной Фреи.
- Я немного опоздала... не остыло еще? - жизнерадостно поинтересовалась она, усаживаясь за стол. - О чем беседуете, да еще с такими рожами? О мировом кризисе?
- О семейных преданиях, - не моргнув и глазом разулыбалась эта зеленоглазая скотина.

Наша поездка на Восток, в общем, оказалась далеко не такой мирной, как мне того хотелось бы. Молчаливая конфронтация наших девушек довольно скоро переросла в открытое взаимное шипенее, а еще некоторое время спустя в откровенные скандалы. По какой именно причине они столь истошно орали друг на друга, из пронзительных воплей выяснить было сложно, а подходить к злющим, как кошки, женщинам, после таких разборок было просто физически опасно.

Для того, что бы сбежать из под крова, крыша которого, казалось, уже дрожала от девичьих воплей, у меня была очень веская отмазка. Как нельзя более вовремя я вспомнил о том, что отец, отправляя меня в дальний путь, завещал мне, так сказать, некую миссию, ответственную и важную.
Сверившись по карте, старой и ветхой, с указанным на ней крестиком, я обнаружил в назначенном месте некого типа. Тип, кажется, грезил наяву, нависая в позе лотоса над полом на добрый метр. Видимо это и был тот самый означенный старый хрыч. То есть, конечно, старый друг.
Трижды поздоровавшись с ним и не дождавшись реакции, я рискнул обойти его кругом, потыкать палочкой, проверить пульс и дыхание. Последнее два имелось, какой-либо реакции так и не наблюдалось.

Умаявшись с эксперементов, я обнаружил в уголке чайничек, и, плюнув на все, ничтоже не сумняшеся, заварил себе чайку. Тут то старик и очухался и, не будь дураком, присоединился к чаепитию (видимо без чая он не функционировал), сожрав, к слову, все привезенное мной бисквитное печенье с бизе. Благодарил пылко и бурно, хотя это нисколько не помешало раскритиковать мой чай в пух и прах. Возможно отец был не так уж неправ, задумался тогда я, прося передать кое что этому достойному господину.

Вытряся из чайника все до последней капли и окончательно опустошив пакетик с некогда существовавшими печеньками, старик заявил мне, что в душе моей нет мира и покоя. К заявлению этому я отнесся весьма скептически, за что тут же получил бамбуковой палкой по хребту и был отправлен обретать этот самый мир посредством изучения ушу.
Получалось у меня, прямо скажем, не очень. На вдохновенное, аки журчание воды, пение старца: "Наполни свой разум покоем, закрой глаза и вдохни энергию мира, проходящую сквозь тело твое..", - я отвечал усердным сдавленным кряхтением и, пошатываясь, пытался изобразить хотя бы далекое подобие тех движений, что демонстрировал мне вредный старикашка.

Возможно я таки произвел на него впечатление своим упорством, возможно старик вконец отчаялся, придя к выводу, что такой бездарь как я, уже неисправим и обучению не поддается, но утро я встретил мирно сидя на травке и грызя выданную мне стариком от щедрот своих, древнюю, твердую, как камень, сушку, местами покусанную неизвестным мне, но очевидно крайне отчаянным, грызуном.
- Она вернется... - вещал старик передо мной. - Вернется, и глаза ее, наполненные Тьмой, взглянут на мир твой! Запылает огонь и не будет спасения от Нее! Если получит Она То, что ищет, все канет во Тьму! Холод, холод скует твое сердце! Разбуди Его и, взглянув в глаза Тьме, останешься цел! - как безумный, шептал он, вцепившись в меня мертвой хваткой. - Ты должен жить... они должны жить...

Я вернулся домой едва ли не более подавленный и разбитый, чем уходил. Хотелось бы верить, что виной тому была проигранная сушке битва, но увы, столь нелюбимому отцом старикашке удалось качественно вынести мне мозг и теперь, как никогда, я понимал своего дражайшего родителя.
Дом встретил меня своими распростертыми объятиями и безобразной дракой во дворе. Наши прекрасные дамы кошками вцепились друг в друга, вереща, выдирая друг другу волосы и норовя выцарапать глаза.
Вокруг них, трагично заламывая руки, носился Брайан в одной пижаме.

Когда девиц удалось, наконец, растащить, я даже сумел согнать их к чайному столику, рассудив, что раз с старикашкой подействовало, то и с ними может пройти. Не прошло. Кто начал и по какому поводу, они не признавались. Я сперва был склонен больше подозревать Лесю, однако, вскоре, глядя на крайне безмятежную и невинную физиономию Фреи, прямую спинку, кротко сложенные ручки, был вынужден признать, что тут, видимо, не все так просто.

Обрести, хоть и шаткое, но какое ни есть, душевное равновесие, мне помог местный и не больно тайный, орден ниндзя. Видимо в искусстве ушу я был не настолько безнадежен, как мне думалось. По крайней мере меня торжественно посвятили в младшие ученики, выдали новую белую форму и научили двум важным приемам - телепортации на недалекие расстояния и традиционное приветствие ниндзя. Я, будучи магом и телепортируясь с помощи нее же, благодарил за приобретенные бесценные знания крайне горячо.

С девушками надо что то делать, вполне логично решил я вскорости. Надо найти путь к примирению, единению и миру в себе, как учили меня новоприобретенные братья-ниндзя.
Таким образом, подуськав Брайана, мы устроили небольшие, на наш взгляд крайне милые, танцы в дворике у нашего дома. Не прошло и пяти минут, как бодро отплясывающие девушки и думать про нас забыли, уделяя все свое внимание друг другу. Сердце радовалось, на них глядя. Вот оно, единение, возликовал было я.

Возликовал я рано. Закончилось все крайне тривиально. Не успели мы опомнится и зафиксировать момент, как наши ненаглядные с воплями, не отличавшимися цензурностью, и вообще то не приставшими приличным дамам, катались по земле.
Брайан, предусмотрительно отдалившись на безопасное расстояние, безуспешно пытался воззвать к голосу рассудка. Я не мог на это смотреть и лишь горестно стенал, спрятавшись, от греха подальше, за спиной брата.

Но я не отчаивался. Следующим пунктом моей программы были горячие источники. Я лелеял робкую надежду, что, быть может там, расслабленные и умиротворенные, девы ну... если и не найдут общий язык, то перестанут при каждом удобном и, что самое обидное, неудобном случае впиваться друг в другу волосы.
Этап прошел без сучка, но торжествовать на всякий случай, я не торопился. Леди были милы друг с другом, как бывают милы ядовитые змеюки. Брайан отчетливо нервничал, вымученно улыбался и вздрагивал от каждого их прикосновения. Довели, изуверы.

Понадеявшись на Фреино благоразумие (боги, о чем это я, как раз на него в последнее время только и надеятся, ага), я помчался спасать от бесславной участи и нервного заикания ненаглядного брата. Говорят маджонг умиротворяет и способствует концентрации. Не знаю уж, чему оно там способствовало, но Брайан оклемался удивительно быстро. Таинственным способом, не иначе, он с довольно внушительного расстояния, к нам за стол примагнитились две симпатичные местные жительницы. С одной из, той, что посимпатичнее, у Брайана тут же зародилось молчаливое взаимопонимание, выражающееся в виде косых взглядов, многозначительных улыбок и якобы случайных касаний.
- Он женат, - мрачно прервал идиллию я, злой и раздраженный. Девица тут же скуксилась, а я за свою бестактность тут же огреб весьма и весьма ощутимый пинок под столом.

Бросив неблагодарного хмыря на его собственное усмотрение, я отправился к местной святыне. Говорят если кинуть туда монетку и загадать желание... ну, я загадал, сыпанув в нужную дырку добрую половину кошелька. Святыня разродилась довольным урчанием и многообещающим зеленым сиянием. Подождав, пока приятный женский голос из таинственных зеленых недр перестанет бубнить, обещая мне всяческих благ, и осознав, что больше мне тут ловить нечего, я отправился домой, отловив всех своих спутников.

Ла-ли-хо! Приз тому, кто угадает, что я застал, едва оказавшись у нашей дачи! Да кто бы мог подумать! Стоило только вернуться, как незабвенные наши девицы вцепились друг в друга прям у дороги!
Как, ну как, объясните мне бога ради, можно находить столько и так оперативно, причин для подобного рода кошачьих драк! Причем в результате исполосованными острыми коготками оказывались мы с Брайаном, неудачно подвернувшись при попытке расстащить. Каким то чрезвычайно магическим образом обе красавицы умудрялись ни разу друг друга серьезно не покалечить!

Итак, нам явно было пора домой. Растащив девушек по разным комнатам, мы умиротворяли их, кто как мог. Судя по звукам из спальни, Брайан справлялся успешнее. Я же сидел на диване, гладил прильнувшую ко мне Фрею по плечику и периодически нервно хихикал. Сама Фрея пребывала в прекрасном расположении духа, ни в чем не признавалась, но мурлыкала, аки сытая кошка. Еще бы, победителем из этих свалок регулярно выходила она.

Дома у порога меня встречал Дал-младший, ставший вдруг таким родным и любимым. Он мрачно взирал на меня своими синими глазищами и подозрительно принюхивался.
"Ну, ты, который называет себя моим хозяином, - было написано на его нахальной морде, - вот я тебя встретил, а где жратва? Где восточные деликатесы и знаменитая золотая форель, которую ты должен был привезти из дальних стран для любимого питомца? Где, я тебя спрашиваю?".