62. Лето, прекрасная пора
В подарок я хотела ожерелье от Гарри Уинстона, а мне подарили совесть.
Свой первый день в старшей школе я помню урывками. На мне были гольфы, как у японских школьниц в порно, блузка (размером меньше) облипала грудь, рискуя лопнуть после каждого вдоха. Однокласснички мгновенно изошли на слюну, а парень капитанши группы поддержки тут же с ней расстался. Все думали, что из-за меня, но на самом деле она ему просто не дала. Зато месяц публичных появлений с ним сделал имя Розали Вальтерс самым популярным в школе.
Старые добрые деньки.
Вернулась вчера со встречи одноклассников. Пятнадцать лет, юбилей почти; с каким удовольствием я сравнивала с собой этих постаревших и подурневших клуш! Куда им против моей кожи, не знавшей ни ботокса, ни омолаживающих кремов из мозга морского конька! Их зависть была мне как лучшее французское вино. Кто скажет, что я выносила и родила двоих детей? Богиня!
Леа в старшую школу только через год, но я считаю необходимым просветить её обо всем как можно раньше. Фильмы бесстыдно лгут, все гораздо хуже. Или лучше. Все определенно зависит от степени везучести.
Пока еще она может кидаться снежками в лучшую подругу и ловко уворачиваться от её подач. Потом придется «держать марку». Вести себя как подобает согласно тому или иному образу, выбранному и выработанному. Представляю рожи ханжей, если я такое озвучу. Но на то они и ханжи. Всем плевать на твой внутренний мир: по одежке, как известно, встречают, а проводы будут ох как нескоро.
Взрослеть хреново, милая.
Это были уроки жизни от Розали Д. Вальтерс. Всем спасибо, все свободны.
~*~
В один из первых июньских дней, когда я отдыхала после короткой, но яростной битвы за отпуск летом, ко мне подошла Леа. Пришлось обратить на неё внимание – она загораживала мне раздевающегося парня из дома напротив. (Пометка: выяснить как его зовут и исполнить завещанное veni, vidi, vici). Бесстыжая манипуляторша!
- Мама, - сказала Леа, потупив глазки, – я хочу вечеринку на день рождения.
Сказать, что я удивилась… Она ненавидела вечеринки, успешно игнорируя все праздники, на которые её приглашали.
- И платье, - осуществила контрольный любящая дочь. Ау, Джеймс, кого это ты назвал милым пару лет назад?
Влюбилась она, что ли?
Хотела – получила. Похоже, ей не понравилось. Она, конечно, улыбалась, сверкая белейшими зубами, но меня не проведешь.
Джеймс решил тоже взять отпуск и устроить, как он выразился, семейный отдых. Каких журналов он начитался? Или его вместо игрока мячом по макушки звездануло? Увы, после таких предложений недееспособными не признают, а жаль. Перед самым отлетом этот подмененный сын Сатаны и лошади сдал билеты на Мальдивы, организовав веселенькую поездку на Багамы. Бимини, черт бы их побрал.
- Багамы! Здорово! – радовалась Ли. И не объяснить ребенку, почему мама скривилась, словно увидела складку на животе. Пришлось сделать хорошую мину при плохой игре.
В первый же день я покинула обожаемое семейство и занялась полезными делами. Эти туземцы, м-м. Их танцу с огнем я научилась за каких-то три часа, поразив всех в сердца и ниже пояса. О, у меня еще много талантов. Курортные романы пошлость редкостная, но соблазнительная. Выражаясь метафорически, полезно сменить… м-м, мышьяк на карри.
В отличие от сестры, чуть ли не ночевавшей на пляже, Леа загорать и купаться категорически не желала. Побывала на паре экскурсий, намазалась кремом для проформы и сгинула в оборудованных кондиционером недрах дома. До чего же ты скучная, девочка! Известно ли тебе, насколько хорош естественный загар? Однажды Леа все же соблаговолила поплавать; я в шутку окунула её в воду с головой, и она весь день на меня дулась, дурочка.
Потом несносную девицу отпустило, и она начала меня слушать. В головах у подростков ересь невероятная и здравого смысла ни капли. Впрочем, на её месте я бы себя послала и отправилась бы кутить в ближайший бар. Тринадцать лет, самое время для выкрутасов. О, эти воспитательские порывы сродни занудству!.. Пора завязывать. Я слишком молода для нотаций.
Итак, Леа помогала Ли с постройкой песочного замка, подставляя спину солнцу, а я потягивала маргариту, нежась в шезлонге.
Мой так называемый муж периодически куда-то уезжал, много спал, словом, был почти выносимым и приятным. Пусть делает, что хочет, лишь бы предохранялся. Но, конечно, ему приспичило все испортить – он осел на вилле. Леа, умная, чуткая девочка, тут же вытащила папочку смотреть какие-то развалины. Не в курсе, что там случилось, но Джеймс вернулся злой, как солдат без увольнительной, а дочь старательно прятала улыбку.
Сама она вдруг резко поменяла свое мнение и принялась за исследование острова. Однажды её не было больше суток – вернулась к полудню следующего дня ненормально бодрая, как это бывает, если не спать подолгу, прижимая к себе черно-белую куклу, утыканную иглами.
- Дар от шамана, - пояснила Леа, любовно поглаживая кусок тряпки по глазам-пуговицам.
- Надеюсь, бесплатный, - сказала я. – Не хватало платить шарлатанам.
В новостях сказали, что нашего министра обороны Клеменса досрочно отправляют в отставку. Вернусь и сделаю пару звонков.
За день до отъезда Леа взяла сестру на какой-то популярный аттракцион; мы с Джеймсом остались вдвоем. Шампанское в ведерке со льдом, легкая белая пена на воде, включенный гидромассаж. Беседка виднелась вдали, темный узорчатый силуэт на слепящей голубизне моря. Леа, Ли, смотрите, вот на этом диване, а потом на этом песке ваша мама вбила последний гвоздь в крышку своего гроба, и ей понравилось.
- У тебя зверское лицо становится, когда ты думаешь, - сказал Джеймс. – Завязывай с этим делом.
Я швырнула в него пену.
Леа с Ли вернулись поздно вечером. Ноги младшенькой были расцарапаны, словно она наткнулась на кота-сталкера, выпрыгивающего из кустов. Глаза у неё были круглые и одуревшие от восторга.
- Мы были на пиратском корабле! – завопила она. – Там был призрак! С крюком вместо руки! И доска, с которой сбрасывали пленников! И сокровища, и мачта, и Леа…
- Ну хватит, - смеясь, перебила её сестра. – А еда у нас есть?
~*~
Изуродованная ботоксом блондинка в узком черном костюме положила передо мной папки. Разноцветные, в твердой обложке, с четко структурированными отделениями они были мечтой любой секретарши.
- Как насчет красного дерева? – спросила она тонким голоском. – Посмотрите вот этот.
- Не понимаю, зачем такие вычурные гробы, если их все равно кремируют, - я отодвинула папки. – Выберите на свой вкус, только без аляповатостей, попроще.
Она любила – попроще. Элегантное.
Отставной лейтенант армии США, глава конторы по поставке спортивного оборудования Маркус Вальтерс скончался пятнадцатого сентября за час до полуночи. Тромб оторвался.
Три часа спустя не стало его сестры, моей матери – Антонии Вальтерс. Накачанная успокоительным, она заснула и больше не проснулась. Ей было пятьдесят восемь. Большую часть своей жизни я её ненавидела.
За запертой дверью спальни отец рыдал, как ребенок, и от этих слез у меня болело сердце. Он все еще любил её. Эту ледышку, мою мать. Ту, что без удовольствия читала нам с сестрой сказки на ночь, а потом уносилась к документации магазина. Она была бы счастлива, если бы всех нас не было. Но мы испортили ей жизнь.
Ища фото для некролога, я нашла её дневники. Часть записей была сделана на французском, часть зашифрована. Остальное я прочла до последнего слова. Буквы горели на внутренней стороне век.
Болото под названием голова Антонии Вальтерс. Болото со спокойной водой и тварями на дне.
Оно сгорит вместе с ней и упокоится на кладбище.
Прошлое следует сжечь, а пепел – развеять.
В день похорон я была словно в оцепенении. Не могла одеться, сесть в машину, поехать. Сидела в спальне дяди Марка, самой дальней комнате, и тупо смотрела в стену. Правда радости мне не прибавила.
- Розали, ты идешь? Одевайся немедленно, тебя все ждут.
Он стоял в дверях и смотрел раздраженно. Человек, которого я тоже когда-то ненавидела глупой детской ненавистью. Отец моих дочерей. Мой муж.
Голова была тяжелой и мутной; я упала на кровать, уставилась в потолок.
- Я не пойду.
- Как хочешь. Чем будешь болеть?
- Гонореей, - я закрыла глаза. – Сгинь.
Он ушел. Хлопнула дверь, вскоре раздался шум отъезжающего автомобиля. Забавно получилось – будут говорить, что я заболела от горя, бедняжка. Тупицы.
Хотелось спать, но сон не шел.
Когда встану, нужно будет написать благодарственные письма, еще что-то сделать. Посмеяться над насквозь лживыми некрологами. Господи, мама, ты и после смерти умудрилась отравить мне жизнь.
Я вдыхаю – раз. Я вдыхаю – два.
С третьим вдохом я засыпаю.