[BadTouch]

Кристипух, Mirax, спасибо вам! Мне очень приятно слышать такие слова!

От автора

Текст отчета писался буквально за день (надеюсь, это никак не отразится на его качестве и вам он понравится ), со скринами же я возилась дня два.
Когда дойдете до клипа, советую послушать музычку, на мой взгляд, она очень атмосферная.
Отдельное спасибо zeherita за название группы!
Приятного чтения!

Неплохо фотографирую? Да я делаю отличные снимки! И тот факт, что какой-то заносчивый индюк решил вдруг воспользоваться мной, при этом изо всех сил стараясь показать своим видом, что делает мне великое одолжение, - верх наглости! Он, наверное, думал, что я брошусь ему на шею с криками «О, мой благодетель! Конечно же, я готова фотографировать тебя и твоих дружков!» только потому, что Митчелу взбрело в голову сделать сайт для своей группы. Да он даже не здоровался со мной до сегодняшнего дня! Нет, он, конечно, никогда надо мной не смеялся - наверное, поумнее всех этих идиотов будет - но с чего вдруг такой интерес к моей скромной персоне?!

А что, если это – какая-нибудь подстава? Софья говорит, что я в любом случае никогда не узнаю об этом, если не соглашусь. Но мне не хочется, чтобы Билл думал, что такие как я, - люди, неизбалованные всеобщим вниманием и любовью, - готовы сломя голову бежать по первому же зову таких, как Митчел. Собственно, ничего плохого он мне не сделал, но он мне не друг, это бесспорно. Я слышала кое-что об их группе, точнее о том месте, где они якобы репетируют. Несомненно, все это очень любопытно, но меня, откровенно говоря, многое пугает. О том, что творится в гараже Митчелов, шепчется вся школа… Господи, да кому я вру.

Конечно, хочется сходить и посмотреть на все своими глазами, но я чувствую себя предателем каждый раз, как только допускаю такую возможность. Мне становится обидно за Брайана, за Софью, за себя, в конце концов…Мы находимся по разные стороны баррикад, и я привыкла к этому еще с начальной школы, но Митчел всегда соблюдал нейтралитет. Он не был ни со мной, ни с ними, вот что самое странное. И вот теперь он решает сблизиться со мной? Или это предложение значит лишь то, что значит? Фото-сессия и ничего кроме, а затем все снова станет на свои места?.. В любом случае, пока я не сказала ни «да», ни «нет» и у меня есть время для того, чтобы подумать.
***
Вынуждена была молчать довольно долгое время: не хватало ни сил, ни желания написать хоть несколько строк. Но теперь, когда гулкие шаги трагедии немного затихли, я решилась сесть за дневник.
Дяди Шенонна больше нет. Трудно представить, как тяжело сейчас на сердце у тети. Столько страданий выпало на ее долю и поверить в то, что судьба распорядилась так жестоко, очень трудно.

Но такова жизнь. Однако сейчас Мирабелла Профит держится очень стойко; пережив первые моменты горя, она стала относиться к этой потере как-то философски. В конце концов, решив пожениться, они были уже далеко не молоды и рано или поздно следовало ожидать печальный финал. Но никто не думал, что он настанет так скоро. Они были очень близки, по-настоящему духовно близки, и тетя не раз говорила мне о том, что ей понадобилось слишком много времени, чтобы это понять.

Дядя Шенонн ушел из жизни тихо, во сне. Тетя рассказала мне, что, несмотря на свой возраст, в ту ночь они чувствовали себя вновь молодыми и полными жизненных сил людьми. И она забыла обо всем: обо всех своих болячках, тревогах и невзгодах, и Шенонн, словно чувствуя, что все это было в последний раз, был так заботлив и нежен.

Человека нет больше с нами, а я пишу эти строчки и не чувствую того, что должна. Но в моей жизни все не так, как должно было быть, поэтому особых угрызений совести я не испытываю. Честно говоря, я не могла сдержать улыбку, слушая тётины откровения о той самой ночи, но я очень хорошо понимала, что ей нужно с кем-то поделиться своими чувствами. Думаю, что ей повезло, (хотя, это, пожалуй, не совсем подходящее случаю слово), запомнить любимого человека таким: нежным, заботливым, страстным, в конце концов… Принято думать, что с возрастом люди лишаются чувственности, теряют интерес ко всему плотскому, довольствуясь тихой жизнью и копаясь у себя в огороде. Возможно, такая точка зрения и не лишена оснований, ведь в юности многим хватало всего этого с лихвой: бурные романы, кипящие страсти и бессонные ночи. У людей же в возрасте уже и силы не те, да и приоритеты меняются. Но мне кажется, что в дяде Шенонне было столько нерастраченной любви и нежности, что их хватило бы еще на очень долгое время, если бы судьба не распорядилась иначе. А, может, подобный итог был злой насмешкой судьбы над всеми человеческими попытками жить счастливой полноценной жизнью и намеком на то, что все хорошо лишь в свое время?

Кто знает… Как бы там ни было, все это очень печально, а самой ужасной является мысль о том, что мне предстоит пережить еще не одно мгновенье горькой утраты, но об этом думать совсем не хочется…
***
То, что помогает человеку отвлекаться от печальных мыслей, наверное, и можно считать спасением и в какой-то мере даже счастьем. В случае тети таким счастьем явилась ее творческая жилка, которая и позволяла ей оставаться наплаву. Она по-прежнему много пишет, иногда соглашается посидеть на пассажирском сиденье моей машины, составляя мне, чаще всего молчаливую, компанию.

Ее сын, Энтони, о котором я так много наслышана, недавно обручился с девушкой по имени Линди Критт

. Слухами об их помолвке полон весь Твинбрук. Местным сплетницам не дает покоя мой любвеобильный кузен, ведь, по их словам, Энтони уже и сам сбился со счету, пытаясь прикинуть, сколько

же красавиц побывало в его постели. Мне неловко говорить об этом ни с тетей, ни, тем более, с самим братом, но, опять же, основываясь на том, что говорят досужие сплетницы, мой кузен явно поторопился с помолвкой, ведь о своих старых зазнобах

он так и не позабыл. Несмотря на все разговоры, они с Линди живут вместе и кажутся вполне счастливой парой. Будучи у них в гостях, я с удивлением наблюдала за тем, как Энтони готовит омлет и наливает чай, в то время как Линда, с любовью поглядывавшая на него, рассказывала мне историю их знакомства.

Они встретились в театре, в котором работает Энтони. Линди, получившая задание подготовить репортаж о том, как проходит подготовка к премьере «Короля Лир» в Твинбруке, брала у него интервью. Она – журналистка, недавняя выпускница Риверсайдского журфака, приехавшая сюда за славой и популярностью, но нашедшая, по ее словам, пока только свою любовь, ради которой она, кстати сказать, готова отказаться от своих первоначальных планов, лишь бы только Энтони был с ней рядом. Сначала я не понимала, что могло привлечь Энтони в этой девушке: она казалась мне какой-то обыкновенной и немного скучной. Несколько раз я видела на улицах нашего города женщин, которым молва приписывает романы с моим кузеном, и они казались мне такими загадочными, таинственными и необыкновенными, что Линди

не шла ни в какое сравнение с ними.

Но, в конце концов, желание брата остепениться и стать примерным семьянином не может не радовать.
Они были знакомы около полугода, когда Энтони решил сделать предложение Линди. По ее словам, они прогуливались в парке, договорившись встретиться там в обеденный перерыв. Стояло начало сентября, по-настоящему теплое и солнечное, но дни уже не были такими знойными, как летом, и в воздухе чувствовалось первое дыхание осени.

Кроны деревьев, пока еще пышные, но уже расцвеченные яркими красками первых дней сентября, тихонько шептались на берегу небольшого прудика. Линди сразу же дала согласие, посчитав эти минуты самыми счастливыми в своей жизни. Её воображение уже рисовало безоблачные картины будущего семейного счастья, о котором она говорила без умолку.

Что ж, я искренне надеюсь, что именно так все и будет, но зная характер Энтони, мне что-то слабо в это верится.
***
Вчера тетя брала меня с собой в мэрию на церемонию вручения награды, которая была присуждена ей местными чиновниками за особый вклад в культурную жизнь нашего города. Говорят, что творческие профессии не являются особенно прибыльными и это, пожалуй, действительно так, ведь за всю жизнь тете удалось заработать что-то около тридцати тысяч, и вряд ли Мирабелла Де ла Кардье смогла бы обеспечить себе достойную старость, не имей она материальной поддержки со стороны родителей, но дело, пожалуй, не в этом.

Главное, что ее, наконец-таки, нашло всеобщее признание. И пусть она весь вечер ворчала, что «эти бюргеры ничего не смыслят в искусстве» и что ей «даже стыдно за все это представление», думаю, в глубине души она рада тому, что ее имя звучало

в большом зале мэрии во время торжественного приема, на котором присутствовали многие известные люди. И пусть все, что она делает, не так значительно, как, например, вклад мистера Тремпа, «открывающего все новые и новые филиалы своей корпорации по всей стране, в том числе и в Твинбруке, и предоставляющего тем самым престижные рабочие места жителям города, а также развивающего экономику страны и нашего региона, в частности», все мы в праве ей гордиться. Материальные ценности для меня всегда были на втором плане, наверное, потому, что я никогда не испытывала нужды и имела все, что хотела. Может так, но прекрасное всегда меня завораживало, с самого детства являясь моим верным спутником. К тому же, огромный зал, ослепительный блеск мерцающих на шеях дам колье, возбужденное перешептывание публики при появлении какой-нибудь высокопоставленной персоны, улыбки, вполне искренние и откровенно поддельные, - все это просто не могло оставить меня равнодушной.

Вечер был чудесным и я думаю, что тетя осталась довольна, хоть она открыто этого и не показывала. Но, приехав домой, я заметила счастливую улыбку, едва коснувшуюся ее губ – мне кажется, она думала об итогах прожитых дней, своей жизни, дяде Шенонне и о том, что вполне состоялась как художник и творческая личность в целом.

***
Сегодня эти придурки спрятали мою сумку. Я, конечно, понимаю, что это чертовски смешно и очень остроумно, но поржали и хватит. Но шутка явно затянулась. Прошла перемена, прозвенел звонок, а я по-прежнему сидела за пустым столом. Услышав причину «такой потрясающей готовности» к ее предмету, Молекула вспылила, и полкласса просто покатилось со смеху.
– Что-что, Кардье? – изумилась она, - то есть, как это «спрятали сумку»?
Я окинула кабинет взглядом, полным ненависти, но меня грела единственная мысль - вся эта ситуация только лишний раз свидетельствует о том, какие же они все-таки идиоты. Пусть развлекаются, мне плевать.
– Я слышал, как она говорила Дойл, что не готова к уроку, - нагло врал Смит, выскочка и павлин, - а теперь еще и эту историю с сумкой придумала, миссис Нортридж, - подытожил он, отчаянно пытаясь сохранять серьезный вид.
– Это правда, Клелия? – спросила Молекула, хмуря брови.
– Да пошли вы все, - сказала я, направляясь к выходу из кабинета, - достали! – добавила я, хлопнув дверью.
Моя сумка нашлась на ступеньках школы, но возвращаться в класс с тем, чтобы ткнуть этим придуркам в морду готовым домашним заданием, не хотелось. Я решила подойти к Молекуле на перемене, все объяснить, показать домашку и извиниться за то, что так ушла с урока. Сев прямо на бетон, я принялась проверять содержимое своей сумки – мало ли что они придумали. В этот момент в дверях школы показался Билл.

Он просто подал руку, желая помочь мне встать. Пристально вглядываясь в мое лицо, он, наверное, удивился, не обнаружив того, что ожидал увидеть: в моих глазах не было слез. Митчелл улыбнулся, а я протянула ему в ответ свою руку. Некоторое время мы так и стояли, держась за руки, и я даже не знаю, что бы делала, если бы не спасший положение звонок. Я пробубнила что-то невнятное про сумку, домашнее задание и химичку, к которой мне нужно успеть подойти… Он лишь хмыкнул, пожав плечами, а я ушла, судорожно вцепившись в сумку. И теперь мне очень хочется набрать его номер и мне очень трудно объяснить, почему, ведь еще пару дней назад я его ненавидела. Да и повод позвонить у меня есть…в конце концов, именно он попросил меня о помощи. Но отчего же так боязно, а ладони становятся влажными от одной только мысли о том, что я буду с ним разговаривать?
***
Положив трубку, я взглянула на часы. После разговора с Софьей звонить кому-либо было уже слишком поздно. Набрав его номер, я тут же нажала клавишу «сброс»; при одной только мысли о том, что я вот-вот могла услышать заветное «алло», сердце мучительно сжалось.

После телефонного совета, который мы держали часа полтора – не меньше - было решено выждать еще некоторое время, денька так два, чтобы Митчелл не смог связать сегодняшний случай с моим желанием ему позвонить. Я должна буду просто согласиться сфотографировать его с ребятами во время репетиции.
***
Господи, да когда же этот человек перестанет занимать мои мысли? Сегодня я поняла, что сил сопротивляться у меня больше нет и, решившись, набрала его номер. Все оказалось очень просто. Ребята соберутся в гараже вечером пятницы, я должна буду прийти часов в 6 и сделать снимки, лучшие мы отберем на компьютере, а затем обсудим, что с ними можно сделать, как обработать и прочее. Но сегодня только четверг. Боже, еще так долго.
***
Перечитываю строчки, которые оставила несколько часов назад и улыбаюсь. После сегодняшнего вечера никак не могу сосредоточиться и написать хоть что-то более-менее внятное. Да и что писать? Он позвонил мне, не дождавшись пятничной встречи, и предложил куда-нибудь выбраться. Так непринужденно, как будто мы сто лет знакомы, так, как будто мы хорошие друзья. «Хорошо, - согласилась я, - только место выбираю я». Мне показалось, что он улыбнулся и уже через полчаса мы стояли у кинотеатра, покупая билеты на вечерний сеанс.

Лицо Билла оказалось вдруг непривычно близко, и он спросил, как меня называют домашние:
- Я только что понял, что раньше называл тебя только по фамилии, Клелия, - произнес он, - странно даже…
- Ничего, ерунда, - ответила я, но почувствовала, как кровь прилила к щекам, - дома меня зовут Келли или просто Лелли…
Было ли это свиданием, не знаю. Предложение встретиться поступило от него, выбор места оставался за мной, так что, кто кого приглашал - не совсем ясно. Но, пожалуй, не стоило ходить с Биллом в кино на фильм, который мне по-настоящему хотелось посмотреть. Я не могла сосредоточиться ни на минуту, отчаянно пытаясь связать все слова и поступки героев в единое целое, а близость Билла, его рука, то и дело таскавшая попкорн из ведерка, стоявшего у меня на коленях, подлокотник, который мы пытались занять почему-то всегда одновременно, откровенно мешали просмотру фильма.
- Ну, и как тебе кино? - спросил он, улыбаясь, когда мы, наконец, вышли из зала.

Мне хотелось сказать, что я ничего не поняла, потому что все время боялась неловкого момента, молила бога о том, чтобы героям не взбрело в голову целоваться или признаваться друг другу в чувствах, в общем, я сходила с ума и триста раз пожалела о том, что меня дернул черт сюда пойти, но я лишь протянула что-то вроде «сойдет». Вероятно, Билл прекрасно меня понимал, а, может, мне только хотелось так думать. Он рассмеялся, и, взглянув на часы, сказал: «Уже, наверное, поздно, я провожу тебя, если ты не против». И я была не против. Момента расставания у крыльца я боялась всю дорогу. А, между тем, мы разговаривали многих вещах: о фотоаппаратах, о том, давно ли я занимаюсь фотографией, и давно ли он играет на гитаре; расстояние до моего дома стремительно уменьшалось.
- Вот мы и пришли, - я остановилась у калитки, - здесь я живу, - сказала я, показывая рукой на свой дом.
- Да знаю я, где ты живешь, Келли, - он улыбнулся, и тут я поняла, что он впервые назвал меня ласково. На мое счастье уже начинало темнеть и краски, вновь залившей мое лицо, заметно не было. – Спасибо за вечер и…спокойной ночи – между тем продолжал он.
- Спокойной ночи, - ответила я, открывая калитку…до завтра!

Уже стоя у порога я обернулась. Билл, казалось, так и не сдвинулся с места, на котором стоял; я помахала ему рукой, а он, немного приподняв руку и в свойственной мужчинам сдержанной манере, слегка шевельнул пальцами, отвечая на мой жест. А теперь я сижу дома и расплываюсь в счастливой улыбке, стараясь более-менее внятно изложить события этого вечера.
***
Софья мечтательно вздохнула, услышав мой рассказ о вчерашнем походе в кино.
- Ты влюбилась, Лелли, да?
- Не знаю…честно, не знаю, - я задумалась. - Могу только сказать, что раньше со мной такого не было…

-Эх, вот бы мне тоже ВЛЮБИТЬСЯ, - не слушая меня, продолжала она, - теперь забудешь обо всем на свете, - она с укоризной вперила в меня свой взгляд.
- Не забуду, - ответила я, - я друзей не бросаю, если ты об этом.
***

Подходя к дому Митчеллов, я еще издали услышала звуки музыки, доносившиеся откуда-то сбоку. Как выяснилось позже, именно там и располагался гараж, пристроенный к небольшому одноэтажному домику. Я позвонила в дверь, и Билл, открывший мне дверь практически сразу, сказал:
- Ааааа, Клелия, привет! Ребята уже репетируют, слышишь?
-Ага, - я кивнула, слегка нахмурившись. Билл понял, что звуки, доносившиеся из гаража, меня немного пугали.

- Да все нормально, - он улыбнулся, - я только за гитарой сбегаю, она у меня в комнате, - пояснил он. – Ты можешь пока присмотреться, ребята знают, что ты должна прийти. Я мигом.
***
Ах, этот гараж. Чудесная помойка – наверное, лучше это место и не охарактеризовать. Он произвел на меня неизгладимое впечатление, а самое интересное, что за все время моего нахождения здесь, я каждую минуту обнаруживала для себя что-то новое. В основном, это были вещи, которые раньше почему-то скрывались от моего взора. Так, зацепившись взглядом за носок, валявшийся на полу, я заметила старенькую стиральную машину, а затем и несколько корзин для грязного белья, приютившихся в дальнем углу. Видимо, в доме не было достаточно для них места, и эти вещи нашли свое пристанище здесь. Помимо чисто гаражной атрибутики, такой как ржавая машина без покрышек, точно птица в гнезде, взгромоздившейся на подъемнике, рулей, колес, отверток, молотков, лобзиков и прочих инструментов, здесь уживалось еще множество разных вещей: деревянные кОзлы, ведра и лопаты мирно сосуществовали с барабанной установкой, гитарами, усилителями и музыкальными плакатами, висевшими на стенах. Под ногами раздался какой-то хлюпающий звук, и я поняла, что во что-то вляпалась.

Пытаясь оторвать от пола ногу, я заметила, как что-то тягучее, похожее на расплавившийся сыр или жвачку, словно спрут, вцепилось в подошву моих босоножек. Я отчаянно старалась избавиться от этой гадости, совершая характерные для таких случаев движения взад-вперед, но в это время в дверях показался Билл, несший в руках гитару. Мне стало как-то неловко.
- Так вот куда подевался кусок сыра, упавший с моей пиццы неделю назад, - подмигнул он мне.
У меня округлились глаза, а Билл, принявшийся настраивать гитару, продолжил, улыбаясь:
- Да ладно, шучу я. Это было вчера. Ты совершила настоящее открытие, Келли, - все не унимался он. - Я-то думал, что его съел Джон. Уф, мне аж полегчало! – он повернул голову в сторону друга. - Кстати, вы уже познакомились?

И тут я поняла, как, должно быть, странно смотрелась девица, ворвавшаяся в гараж с фотоаппаратом наперевес, но до такой степени обалдевшая от всего увиденного, а потом еще и вляпавшаяся в какую-то дрянь, что мне невольно стало смешно.
-Нет, - улыбнулась я, - нам помешал… СЫР.
-Джон - ударные – представлял друзей Билл, - Зак - акустика, ну и я, конечно, - он указал рукой на свою гитару, - бас-гитара, а вместе - группа Асгард.
- Клелия, - кивнула я, представляюсь ребятам.
Я фотографировала их, забыв о том, что вижу всех, кроме Билла, в первый раз. Мне казалось, что мы знакомы целую вечность.

Наблюдать за тем, как они играют, разглядывать их движения и мимику через объектив фотоаппарата, было просто восхитительно. Думаю, что и они не обращали на меня никакого внимания, будучи целиком увлеченными репетицией. И это было здорово, потому что я видела их настоящими, чувствовала то, что чувствовали они, ведь каждый из нас занимался своим любимым делом – они играли музыку, а я фотографировала.

Иногда я настолько увлекалась, что совершенно не замечала, как вдруг оказывалась слишком близко то к одному, то к другому из ребят.

Помню, как ужасно смутилась, столкнувшись с Биллом, но он лишь деликатно дотронулся до моего плеча, давая понять, что все в порядке.

Порой кто-нибудь из них кричал «Локи, лажаешь!» или «Джон, тебе бы руки оторвать!», но все это казалось нормальным, таким, каким оно и должно быть, когда вместе играют тяжелую музыку. Нужно сказать, что Билл – самый младший участник группы, ведь Джон и Зак учатся уже на первом курсе. Среди них я чувствовала себя не «чокнутой» или «клюшкой», а лишь собой, Клелией. Некоторое время спустя, когда репетиция была уже окончена, Билл пригласил всех к себе в дом. Он пошел на кухню для того, чтобы принести чего-нибудь перекусить, Зак вызвался ему помочь, а Джон, судя по всему, разговаривал с кем-то по телефону. Я оказалась в его комнате в полном одиночестве. Подключая фотоаппарат к компу, я не могла избавиться от мысли, что нахожусь в ЕГО комнате, в том месте, где он спит, там, где находятся ЕГО вещи, ЕГО мысли, ЕГО желания, мечты и переживания… Я с любопытством оглядывалась по сторонам, пока фотографии перемещались в созданную мной папку «Гаражная репетиция». И бог знает, сколько бы я еще так сидела, разглядывая каждую мелочь, но вдруг в комнату ворвались ребята: Билл нес поднос, на котором горкой были навалены бутерброды, Зак держал подмышкой пакет яблочного сока, а стаканы нес в руках стаканы, Джон же, делая вид, что собирается подставить подножку им обоим, проскочил впереди всех и плюхнулся в кресло возле меня.

Мы стали рассматривать фотки. В целом, я даже была довольная тем, что наснимала, и ребята, кажется, тоже. Отобрав самые лучшие снимки, мы принялись обсуждать детали будущего оформления и в целом даже пришли к общему знаменателю. Но самым лучшим, пожалуй, было то, что мы работали как одна команда, в которой каждый имеет право голоса и к словам которого прислушиваются остальные.

Мне даже показалось, что я влюбилась во всех разом и теперь совершенно не в состоянии определиться, кто же мне нравится больше: Билл, Зак или Джон.
***

Все больше времени мы проводим вместе, дурачась у Билла дома, гуляя в парке, засиживаясь допоздна в клубах или барах. Я никогда не жила такой насыщенной жизнью; вечеров настолько ярких, настолько расцвеченных событиями и эмоциями, что их можно обсуждать еще половину следующего дня, я никогда не проводила.

Единственное угрызение совести, которое я испытывала, касалось Софьи и Брайана, ведь я больше не уделяла им столько времени и внимания, как раньше. Мне очень хотелось захватить подругу с собой, но подходящий момент все не наступал, и я начинала чувствовать себя настоящей свиньей. Так шло время. Мы по-прежнему встречались с Биллом и его друзьями.

Я показала ему свое самое любимое место в городе – старый заросший парк, пришедший в совершенное запустение еще во времена моего детства.

Больше всего я люблю старую детскую площадку, взобравшись на которую хорошо видно обмельчавший пруд, ныне больше похожий на заросшее болото и давно неработающий фонтан, на самом верху которого свили гнездо воробьи. Именно здесь мне дышится свободнее всего, именно здесь я сейчас пишу эти строки.

При взгляде на скамейку, почти полностью спрятавшуюся в зарослях осоки, по моей коже бегут мурашки, ведь именно там Билл впервые поцеловал меня. В тот вечер он был очень задумчивым и особенно молчаливым. Ответа на вопрос, что с ним я так и не получила; вместо этого он посмотрел на меня как-то отстраненно, брови его нахмурились, и я почувствовала, как теплая рука сжала мои пальцы. Мне казалось, что он в обиде на меня за что-то, но Билл все молчал, а я не решалась ни о чем его спрашивать.

Молчать вместе было хорошо. Не помню, как мы оказались совсем рядом друг с другом – все это было как в тумане, а может, там и впрямь был туман, - не знаю, но под прицелом его пристальных глаз я отвела свой взгляд в сторону, а в следующую секунду почувствовала нежное прикосновение влажных губ.

Сердце до сих пор замирает при одной только мысли о том моменте, мысли путаются, и рука отказывается выводить слова…
***

Однажды вечером мы засиделись в баре допоздна. Желая узнать, который час, я полезла в карман, чтобы достать мобильный телефон и с ужасом обнаружила, что он разрядился. Время было позднее, почти двенадцать ночи – я еще никогда не возвращалась домой в такой час. Мне достанется за все: за поздний час, за то, что не отвечала на звонки, ведь дед с теткой, наверняка, очень переживают и не раз пробовали мне дозвониться. Так оно и вышло

.

На пороге стоял дедушка и, смерив меня укоризненным взглядом, принялся меня отчитывать. Говорил он много. Его слова о том, что я не оправдала его доверия, нарушив все мыслимые и немыслимые правила

было слушать очень больно и неприятно.
- Ну, а чтобы у тебя было время хорошенько подумать над своим поведением, - сказал он в заключении, - я даю тебе две недели на размышление: две, лишенные всяких развлечений и встреч с друзьями,недели

! Никогда в своей жизни я еще не попадала в такую унизительную ситуацию! Поставив телефон на зарядку, я отправила Биллу смс: «Наказана

на две недели. Из дома ни. ногой

. Увидимся завтра в школе».
***
Икак я могла

жить так практически всегда? Теперь я и представить себе не могу, что вполне обходилась без ночных прогулок, посиделок в кафе, походов в бары, репетиций в гараже у Билла. Я уже потушила свет и улеглась в постель, но спать совершенно не хотелось. Я лежала в кровати, перебирая события последний дней - мучиться так оставалось еще больше недели. Неожиданно где-то под окнами послышалось какое-то шуршание, которому я не придала особого значения: мусорный бак часто привлекает бродячих собак, а иногда даже енотов. Но, кажется, в этот раз это был не енот! Вдруг из сада полились звуки гитары, и я тут же вскочила, желая разобраться, в чем дело. Билл!

Я улыбнулась, представив, как он играет в саду, а над головой у него высится звездный небосвод. Но это был не Билл. Под моим окном струн гитары касались пальцы Зака.


Обещанная техничка за второе поколение

Друзей Иоланды я посчитать забыла Очень глупо, но в следующий раз буду умнее.