[Sultanka]

Сесиль. Запись восьмая

- Как ты мог, Пит! Как ты мог! – я старалась говорить спокойно, но голос то и дело срывался на крик. – Ты должен, должен был рассказать, что это был ты. Столько времени ты молчал.

- Я знаю, что должен был, прости меня! – Пит умоляюще заглядывал мне в глаза, но я отворачивалась, не в силах сдерживать слезы. – Умоляю, прости. Дай объяснить.

Он потянулся ладонью к моей щеке, чтобы смахнуть слезы, но я одернула его руку и отшатнулась. Он посмотрел на меня со смесью удивления, раскаяния и страха. Я развернулась, чтобы уйти, но Пит мягко и в то же время с силой сжал мою руку.
- Пожалуйста, выслушай… Дай объяснить.
Я сделала пару глубоких вдохов, и, признаться, часть меня отчаянно желала услышать его объяснения. Поэтому я молча кивнула.
- Понимаешь… Я… даже не знаю, с чего начать. В общем, в тот день, когда ты написала мне «Привет» в первый раз, я не знал, ни того, кто ты, ни того, что в далеком будущем ты станешь моей женой. Я был просто подростком с кучей комплексов, который не имел друзей ни в интернете, ни, тем более, в реальной жизни, - Пит смотрел на меня и словно куда-то сквозь меня, погрузившись в воспоминания. - Я много читал, особенно стихи. Не знаю, почему-то поэзия всегда завораживала меня, иногда что-то сочинял сам. Помогал матери, как мог, после того, как отец умер. Подрабатывал при любой возможности. Хоть она это и не особо замечала. Меня вообще никто не замечал. После школы и работы запирался в своей комнате наедине с книгами, компьютером своей серой одинокой жизнью.
Не то что мой брат Чейс! Душа компаний, подающий надежды спортсмен, любимчик девушек.
И вдруг в эту серость ворвалась ты со своим «привет». Чем больше мы общались, тем сильнее ты мне нравилась. Все было так просто по разные стороны экрана. Пока я не забыл однажды выключить компьютер, и Чейс не написал вместо меня то самое «может, встретимся?». Представляешь, какую свинью он мне подложил? Я ни разу не был на свидании, вообще ни разу не общался наедине с девушкой или девочкой. Чувствовал себя полным идиотом.
В общем, я рвал и метал, мы чуть не подрались, а брат все смеялся, что я только и могу писать «сопливые письма». А потом он вдруг предложил: хочешь, схожу вместо тебя. Мол, посмотрим, вдруг, она какая-нибудь чокнутая эмо или еще что похуже. Я не верил, что ты окажешься «чокнутой», но не придумал ничего лучшего, кроме как согласиться.

- Эх, зря я согласился. Так я думал потом, глядя из-за угла, как вы флиртуете с Чейсом. Как ты смотришь на него с восторгом, как жадно ловишь каждое его слово, как он обнимает тебя. Я злился на него, злился на себя. Даже на тебя злился, что ты приняла его за меня. Я совсем запутался, в кого ты влюбилась – в меня, или в Чейса, или в смесь нас обоих. Что я мог сделать? Выскочить из-за дерева, когда вы впервые целовались, и крикнуть «эй, стойте, это я, меня ты должна целовать!».
- Знаешь, лучше бы ты так и сделал, - сказала я.
- Прости. Я струсил. Я привык проигрывать своему брату во всем. Не посмел соревноваться и в тот раз. Но все же я не мог допустить, чтобы он обманывал тебя. И я опять же как последний трус написал анонимное письмо, чтобы ты смогла поймать его с поличным. И все. Я решил, что это была ошибка с самого начала – ответить тебе в сети.
Прошло время. Чейс связал свою жизнь со спортом, уехал, а мама стала его агентом и уехала вслед за любимым сыном, оставив мне дом и ежемесячные счета. Я окончил школу, но не сказать чтобы мой образ жизни сильно изменился. Я к нему слишком привык. Стал работать параллельно в клубе и в службе доставки. В один из таких дней я был весь «в мыле», уже еле ноги волок, и даже не узнал твой дом, не вспомнил, что здесь ты и живешь. И тут открыла ты – такая красивая, повзрослевшая… Это был твой день рождения. Я обомлел. Столько всего пронеслось перед глазами. И я еще больше в тебя влюбился.
А ты вдруг возьми и назови меня Чейсом. Он старший брат, и, если не брать в расчет волосы, мы сильно похожи. Но ты была первой, кто принял меня за него. Не знаю, как я не выдал себя. Ты решила видно, что тебе показалось. А я решил, что не стоит снова играть с огнем. Снова струсил.
Но ты оказалась упрямой. Все еще видела во мне Чейса. Нашла мой номер, позвонила. Не знаю, то ли от неожиданности, то ли из страха, то ли от своего хронического кретинизма я не согласился встретиться. А поверь мне, внутри меня все разрывалось от желания увидеть тебя! Поэтому я совершил самый невероятный на тот момент поступок в своей жизни – позвонил тебе сам. А дальше ты знаешь. Как мы целовались после клуба и как ты кхм… еле стояла на ногах. Во мне будто что-то щелкнуло в тот день. Я сам искал встреч с тобой, и мне было так легко, как тогда, когда мы общались через экран. Я чувствовал себя уверенным в себе, и, от того, что я нравился тебе, я был тебе интересен, моя уверенность (как и осознание нереальности происходившего!) росла.
Как, как можно было поверить, что это на самом деле ты, спустя столько времени, и что это все правда происходило с нами? Только с тобой я мог быть таким – самим собой, но какого никто никогда раньше не видел и какого я не знал и сам. Уже тогда я понял, что обязательно женюсь на тебе, потому что такие подарки судьба дважды не делает.
Не знаю, рассказал ли я тебе всю правду когда-нибудь, если бы ты не нашла эту книжку со стихами. Наверное, да, в старости, когда у нас было бы уже несколько внуков, и ты бы не рассердилась, а только благодушно посмеялась над шутками далекой юности. Вот такой я у тебя трус… Но все же… Я люблю тебя. Очень, очень сильно люблю тебя. Ты веришь мне? – он взял меня за руку и прижал ее к губам.
- Верю, - ответила я, убирая руку. – Извини, но я хочу побыть одна.
Я ушла в комнату, а Пит не остановил.


День, другой, третий… Я пыталась делать вид, что все в порядке. Завтракала вместе со всеми (ограничиваясь лишь кофе, потому что все остальное вызывало мгновенный позыв прочистить желудок), отвечая при этом на вопросы Пита в духе “да-нет” и не смотря ему в глаза. Пит попытался в первую ночь после разговора обнять меня, но, почувствовав, как я напряглась и отстранилась, он оставил эти попытки. Ушел с головой в работу – что-то пилит, рубит и точит в гараже.

Я тоже уходила на работу, а возвратившись, брала книжку и шла бродить по городу. Стены дома угнетали. Правда, глядя в книгу, я часто не видела перед собой текста. Не такими должны быть дни беременной замужней девушки. Рядом должен быть любящий, заботливый, сопереживающий муж. Он должен отвезти на первый прием к врачу, должен вместе с супругой начать фантазировать насчет того, мальчик это, девочка или, может, двойня. Перебирать в уме имена… Кто виноват, что это не так? Я, что ничего ему не сказала, или Пит, что все это время не рассказал мне правду?

Так прошло около недели. Я лежала в спальне, свернувшись калачиком и положив руку на живот. Дверь тихонько скрипнула, но я не обернулась.

Пит – я не сомневалась, что это он- опустился на постель и после минутной паузы спросил:
- Долго ты еще собиралась держать в тайне то, что у нас будет ребенок?
Я вздрогнула, сердце пропустило несколько ударов, сделав мертвую петлю, но я осталась в прежней позе.
- Откуда ты узнал?
- Ну… ты даже не потрудилась выбросить тест из урны в ванной. Не думаю, что это твои мама с папой решили… Почему ты мне не сказала? Ты ведь… О, господи! Ты же не собиралась избавиться от ребенка?!
Я наконец обернулась, вспыхнув от гнева.
- Конечно, нет! Я молчала… Ты сам знаешь, почему - ты молчал все эти годы.
Он убрал упавшую на лицо прядь волос, нежно проведя ладонью по щеке.

- Но разве я заслужил узнать счастливую новость о том, что стану отцом, из мусорного ведра?
- Нет, ты… - промямлила я и вдруг, сама не знаю почему, разрыдалась. Пит крепко обнял меня, прижал к груди, гладя волосы и шепча на ухо, что все будет хорошо, чтобы он любит меня и нашего малыша и чтобы я простила его. Сотрясаемая рыданиями, я чувствовала такое облегчение! Будто груз, давивший на душу все эти дни, наконец рухнул.

Спустя восемь месяцев малыш появился на свет…

Ах, что это были за восемь месяцев! Пит, мама, папа, даже братья, все носились со мной, нянчились, каждый на свой манер старались удовлетворить все самые безумные прихоти, даже те, что никогда бы мне не пришли в голову! Ради такого, думала я, можно время от времени походить беременной. Правда, тошнота убивает. Да и сами роды изменили мое мнение по этому вопросу.
- Никогда! Никогда больше! – говорила я, когда нас выписали домой.
Но глядя на Алекса, я все равно понимала, что ради него вынесу и не такое. Бывало раньше, мне в голову приходила мысль, порожденная, несомненно, работой в школе, что я ненавижу детей и у меня их никогда не будет. Боже, как я жила раньше без этих розовых щечек, без таких серьезных голубых глаз, без маленького круглого ротика, без пухлых крохотных ладошек?..

Тем временем жизнь шла своим чередом. Бен, сын Хита и Ребекки, подрастал. Они часто заглядывали к нам, и малыш подолгу с интересом разглядывал своего младшего двоюродного брата, а однажды просунул руку между прутьев кровати и потянулся потрогать его ладошку.

Книга Джереми обернулась для него бурным успехом. За первую неделю продаж были побиты едва ли не рекордные цифры. Папарацци дежурили возле нашего дома сутками напролет, пытаясь ухватить кусочек жизни неизвестно откуда вдруг взявшегося писателя-сенсации.

А тут еще самая преданная поклонница – Сью – с обожанием глядящая в глаза и сдувающая каждую пылинку. К моему удивлению, Джер тоже, кажется, по-настоящему увлекся ею. И закончилось это увлечение тем, что они сняли квартиру и теперь живут вместе.
Но мы продолжаем дружить. Иногда я и Ребекка оставляем сыновей мужьям и вместе со Сью идем в какой-нибудь клуб с намерением протанцевать до упаду, тряхнуть стариной, «поклеить мальчиков» и все в таком духе.

Правда, танцев до утра обычно не получается, потому что уже через час мы начинаем по очереди бегать звонить домой, а если там вдруг не берут трубку – тут же заказываем такси и мчимся на всех порах. С мальчиками тоже обычно не складывается. Невинное предложение «девушки, давайте, мы купим вам выпить», почему-то вызывает страшный приступ совестливости и мы, дергая одна другую за подол платья и пихаясь локтями, стискивая зубы, отказываемся.
Походы в клуб больше не доставляют такого удовольствия, как когда-то. Теперь гораздо приятнее сидеть на диване, укутавшись в плед, и смотреть, как твой ребенок топает с каждым днем все уверенней и тверже.

А еще я обожаю, когда Алекс

засыпает на руках у папы. Это нечто необыкновенное, такое по-настоящему трогательное и семейное.

С малых лет папа, в смысле, дедушка, стал учить Ала игре в шахматы. Я все удивлялась, зачем трехлетнему ребенку эти фигурки! Ну разве что есть – не один шахматный набор был изгрызен и обслюнявлен. Но к возрасту, когда сын пошел в школу, он уже мог легко обыграть любого в семье и даже дедушку. И в кого этот юный гений?

Правда, еще больше ему всегда нравились

музыкальные игрушки – сначала ксилофон, потом детская гитара, потом маленькая ударная установка. Хотела бы я знать, что он будет любить, когда вырастет.
Размеренный ход похожих друг на друга дней разрушила смерть мамы. Это случилось так вдруг, так неожиданно, так не к месту! Хотя… разве может смерть близкого человека наступить в нужный момент. Я только узнала, что жду еще одного ребенка. Мама так радовалась, она так хотела понянчится с внучкой. Боже, как это больно - терять близких людей!

Нервное напряжение, стресс, боль, и я попала в больницу с угрозой выкидыша. Пролежав там около месяца и каждый день видя рядом таких же будущих мам, как я, я наконец сумела себя убедить, что больше всего мама хотела бы, чтобы я и малыш были здоровы. Я должна была сделать все, чтобы этот ребенок появился на свет здоровым и счастливым.
И хотя дом, в который я вернулась, был уже совсем не тем без мамы, забота Пита не давала мне отдаваться грусти и тоске.

Да, это, конечно, была девочка. Очаровательная, с голубыми, как у папы и брата глазами, малышка. София. Мама всегда хотела, чтобы ее внучку звали именно так.

Папа, увидев ее впервые, не смог сдержать слез. Он стал самым заботливым дедушкой, какого я видела. Отдавал малышке всю любовь, что была в его сердце.

А потом не стало и папы. Сначала я думала, что нельзя выдержать такую боль. Что это слишком, слишком для одного человека – потерять почти сразу обоих родителей. Но оказалось, что несмотря на всю эту горечь и тоску, когда рядом близкие – муж, дети, братья – можно выдержать даже это.
Можно поверить в то, что мама и папа вместе, где-то там, на небесах, счастливы и с бесконечной любовью смотрят на нас.

* * *

P.S. Спасибо всем, кто все еще ждет и читает отчеты династии Дюваль! Без вас у меня давно опустились бы руки.
Вот и раскрылась тайна Пита) Хотя для многих она давно уже не тайна Я недооценила своих читателей, думая, что никто не догадается, что Чейс - его брат)) Хотя если подумать, догадаться было несложно Надеюсь, было не слишком долго и нудно читать исповедь Пита. Но рассказать его историю в двух словах как-то не поднялась рука. Начала, и понеслось, как говорится...
Кстати, София - единственный вариант того, как я назову свою дочку, если у меня когда-нибудь родится девочка Я всегда знала, что мою девочку будут звать именно так Вот, воплотила под конец династии-таки)