Кто бы мог подумать, что дети требуют столько времени и внимания. Три с половиной (половина это, естественно, личность сомнительного присутствия - Леся), человека, присутствующих в доме едва справлялись с этими двумя маленькими монстрами, прибегая порой к самым невероятным уловкам, лишь бы те работали. Детские вопли стали нашими постоянными спутниками и, порой, мерещились, заставляя вздрагивать, в любом постороннем звуке.
Однако я, в сопровождении Фреи, естественно, нашел время и возможность найти и посетить богоданного своего брата. Брайан обнаружился в каком то полуразрушенном и крайне убогом бункере, злой, недовольный, заросший, грязный и пьяный. Обдав нас непередаваемыми ароматами, нпичтоже не сумняшеся он обложил нас и на удивление твердой рукой выставил за порог буквально пару минут спустя после нашего появления.
По крайней мере, как утверждают слухи, заботливо нами собираемые, он не одинок, в привычной для себя манере находя утешение. Сомнительность девиц, правда, превышает всякие пределы, однако они продолжают ходить к нему толпами, невзирая на весьма печальные условия его проживания. Говорят даже иногда, что Брайан порой кажется вполне счастливым...
Наверное лишившись старшего сына под рукой, родители как то внезапно вспомнили, что, собственно, младшему вот-вот грозит женитьба. Поставили сроки, составили списки гостей. Я кивал. Фрея кивала.
- Фрей...
- Ммм? - в камине горит огонь, жаркий, сумасшедший, пляшет, лижет прутья и кочергу, бликами отражается на задумчивом и усталом лице девушки.
- Скоро свадьба..
- Да...
- Я... ты должна знать...
- Возможно...
- Дети... они мои...
- Твои? - ее голос ни на миг не меняется, даже ресницы не опускаются, все так же глядя на огонь. - Логично... Девочка на тебя похожа. До дрожи. Что ведьма с тобой сделала?
- Что?...
- Вырубила? Связала? Опоила? Вселила в тебя демона? Тот Дал, которого я знаю, не подошел бы к ней и близко.
- Кофе...
- Понятно... иди спать, Дал... ты плохо выглядишь, а завтра у тебя примерка.
В день, вернее поздний вечер нашей свадьбы пошел дождь. Родители заволновались, но новобрачных в нашем лице это волновало в последнюю очередь. Кажется нас не волновало вообще ничего.
Фрея была прекрасна. Ослепительно прекрасна. Презрев приметы скрывания невесты до последнего момента, она стояла у алтаря в своем пышном, навороченом дизайнерском платье, закрыв глаза, подставляя лицо холодным каплям дождя и улыбаясь чему то неведомому.
Заиграла музыка, посыпались лепестки. Мы стояли рядом и не смотрели друг другу в глаза. Что-то бормотал священник, словно где то в другом мире, сквозь толщу воды. Ее пальцы дрожали и были холодны, как лед. Капли падали в такт секундам... кап... кап... быть может быстрее... неумолимо и равнодушно отмеряя время.
- Дал... Дал... - вырвал меня из вязкой, болотной апатии хриплый голос Фреи. - Дал... я... я не могу... - округлившиеся, полные какого то странного ужаса, голубые глаза и губы, побледневшие даже сквозь помаду. - Я не могу! - в отчаянии шепчет она, цепляясь за мои руки, как за спасение. - Не могу! - проходит несколько долгих минут, а быть может всего-лишь секунд... и она срывается с места, едва ощутимо отталкивая меня, и несется проч, неловко подобрав, но удивительно резво спотыкаясь, слои своей юбки.
Где то были удивленные крики гостей, истошный визг шин сорвавшейся с места машины Фреи. Все сильнее лил дождь. Перекрывая все лишние, суетливые и бесполезные звуки, разнесся над миром раскат грома.
А я стоял под увитой розами и лентами аркой, под уныло, обреченно слетающими лепестками, не отрывая взгляда от желтого отблеска на грани кольца... и губы едва шевелятся...
- Слава Богу...
Наверное у меня ничего не осталось, кроме детей. Я хотел шума,хотел звона... что-нибудь, только бы разрушить, расколоть эту пустоту. Но дети затихли... быть может скучали по матери, все реже появляющейся дома, быть может просто чувствовали что-то...
Я кормил их, укладывал спать, послушно катал их, изображая лошадку. Цеплялся за них, как Фрея цеплялась за мои пальцы... и так же, как она, ускользал. Пустота росла.
Тем временем Дал-младший, видимо окончательно убедившись в непроходимой тупости хозяина, решил наладить хотя бы свою собственную личную жизнь. Налаживает какими то своими, тайными методами, в основном умудряясь устраивать засады на предмет своих чувств, тихую кошку Полыньку, прям посреди столовой. Не уверен, но, по моему, пока Полынь по меньшей мере удивлена.
О Фрее я слышал, что совсем скоро после достопамятной свадьбы она вломилась, суровая и неприступная, в жуткое бунгало Брайана. Не приемля возражений, она выскоблила все до максимальной чистоты и суровой недрогнувшей рукой изгнала из дома тараканов, баб и, вскоре, самого хозяина.
Преодолевая вялое сопротивление несколько ошалевшего от такого напора Брайана, она добровольно-принудительно загнала его в крайне приличную квартиру, где самовольно назначила ему курс лечения трудотерапией. И намереваясь остаться и проследить до тех пор, пока не будет убеждена, что лечение дало результаты.
Брайан ворчал, но подчинялся... и драил, драил, несчастный, обреченный и непохмельный, многострадальную кухонную тумбу, бормоча что то невнятное, что б Фрея не услышала, о произволе и рабстве...
Я же, по совету отца, отправился в путешествие. Развеяться, мир посмотреть, отдохнуть, запастись новыми впечатлениями.
- Желательно, - заявил на прощание отец. - Что бы у этих впечатлений были длинные стройные ноги и бюст пятого размера.
Крайне важные инструкции, кто бы спорил, куда же я без них..
И вот хороший, качественный номер в приличном не шибко дорогом отеле. Парень у стойки заученно щебечет, улыбаясь во весь рот, обнажая крупные лошадиные зубы...
Номер с верандой у самого моря. Повезло. Жарко... это тропики... эти самые полуголые впечатления, белая морская пена у отпечатков на песке... Из номера выходить не хочется. Диван достаточно мягок, а по телевизору идет какая то муть... одно пышногрудое впечатление влюбилось в другое, но мужественное и с атлетично тонкой талией. И все это под пальмами и в бассейне..
Два часа сплошной бассейной страсти. А потом еще полтора с описанием местных красот.
Я таки выбрался из отеля. Прочитал в местном путеводителе про здешнего шамана... говорят хорошего целителя и мудрого человека.
Прийдя на место, я, едва не загнувшись от инфаркта, выяснил, что шаману 24 года, он студент ливерпульского матфака, не дружит с техникой (особенно посудомоечными машинами), и его самого надо лечить. Как физически, от многочисленных ожогов, так и морально.
Бьющее, бездумное и сочное, как дыня, веселье местных жителей чаще всего утомляло. Бесконечные карнавалы, танцы... странная манера подскакивать с воплями "Хэй, друх! Не хочешь потрясти своими тыщ-тыщ на столе старого Чунги? Пашли, будет прикольно! А если мы победим, нам дадут бесплатную порцию сушеных бананов!"
Я думал, что озверею и эти сушеные бананы будут снится мне в кошмарах еще много лет. А таинственное "тыщ-тыщ" так и осталось для меня секретом на всю жизнь.
На одном празднике я даже побывал. Ночь, огни, море... шумно... красиво. В руках крутится палка. Огонь пляшет опасно и смертоносно... раз-два-три... как говорил учитель. Раз-два-поворот..
- У тебя неплохо получается... настоящий мастер... - мурлычет нечто, льнет, стоит только отдать палку. Впечатление с огромными голубыми глазами, осиной талией, кудрявой копной светлых волос и бюстом, который трижды одобрил бы отец. Алые, припухлые губки приоткрываются, смеются... от нее пахнет табаком с фруктовыми ароматизаторами и жизнью...
И в последний момент, когда с тебя, зажав к незаменимой пальме, сдирают рубашку, ты понимаешь... тебя тошнит... от нее... от моря... от песка... от огня..
Я долго и глухо матерился, пытаясь сориентироваться по карте, извертев ее в разные стороны до дыр. На месте сгиба она уже недвусмысленно рвалась, но это мне ничем ровным счетом не помогло. Я заблудился, и в этом не оставалось ни малейших сомнений. Судя по знакам, вызывающим у меня крайнее сомнение, раздраженного и усталого, два дня проведшего в машине, где то недалеко был город. Город, о котором я не имел ни малейшего понятия и карта на этот счет недвусмысленно отмалчивалась.
Маленькая церквушка на окраине. Она теряется в высоких, подметающих небо, елях. Аккуратная, опрятная, скромная. Внутри тепло и уютно, как бывает, пожалуй, только в сельских, старых церквях. Без золота и расшитой парчи.
Я замечаю ее сразу. Ее сложно не заметить, тем более тут. Алое платье, высокие сапоги на шпильке... мечта, сошедшая с модной глянцевой обложки в маленькую церковь на отшибе мира.
- Девушка... - голос в трепетной храмовой тишине кажется кощунством. И на меня поднимаются глаза удивительного фиалкового цвета.