САУНДТРЕК К ЗАПИСИ: THE PIERCES, 'CITY ON FIRE'
67. Держаться за воздух
16
Эмбер Бэй, Янтарная Бухта, кусочек колониальной Америки, уютно устроившийся на морском берегу. Мой дом, ставший теперь и домом Квентина. Он решил оставить свою родную Атланту ради меня; сказал: оставляю плохие воспоминания ради лучших. Предстояло знакомство с родителями: мы хотели по-прежнему жить вместе и снять квартиру, но с другой стороны в особняке хватило бы места всем. Если на папу я могла рассчитывать (наверное), то с непредсказуемой мамой дело обстояло сложнее.
К счастью, все обошлось, но привело к очередному ремонту. Правое крыло второго этажа немного перестроили, сделав проход через балкон. Неудобная была планировка: из спальни дедушки Маркуса, которую мы выбрали, проход шел только через спальню бабушки Антонии и дедушки Роберта. Неужели их это устраивало?
Мрачноватая комната превратилась в симпатичное любовное гнездышко. Её удаленность от всех прочих спален сослужила нам хорошую службу, да и звукоизоляция в ней неплохая…
На помолвку родители отреагировали по-разному. Папа долго смотрел на меня удивленно, явно прикидывая, почему эта обычно равнодушная к парням тихоня влипла в такое болото, потом улыбнулся и тепло меня поздравил. Прибавив: главное, что не по залету. Мама сначала увидела кольцо и вскинула идеально выщипанные брови:
- Леа, детка, ты уверена, что это хорошая идея?
- Да, - ответила я терпеливо. – Мы любим друг друга и хотим быть вместе. Нет, я не беременна. Я просто хочу замуж за Квентина.
- Но стоит ли он того?
Да как она позволила себе такое спросить? Я тут же вспыхнула, как спичка:
- Если ты не любишь папу и спишь с кем попало, то это не значит, что я сделаю так же!
Я тут же пожалела о своих словах, но ложью было бы сказать, что я не хотела её задеть. Видимо, папа не сказал ей, что вся правда всплыла наружу. Но мы почти сразу помирились, и мама больше не поднимала тему помолвки.
Удивительно то, что она вернулась к музыке. Садилась за рояль в гостиной и начинала петь, аккомпанируя себе; звуки из-под её пальцев лились прекраснейшие.
Квентин и папа быстро нашли общий язык. Их объединила рыбалка, ради которой они дневали и ночевали у водоемов, а потом хвастались уловом. Мужчины! Было забавно на них таких смотреть, они делались такие… трогательные. Что будет, когда мы поженимся? Они точно поселятся у воды, и русалки утащат их к себе на дно. Стоит за ними присмотреть.
Удивительно, как рыбалка не мешает работе. Квентин может развлекаться с компьютерами и дома, а папе нужно торчать в офисе, но он, видимо, на полную пользует привилегии босса.
У меня тоже есть работа, я стажируюсь в СимБР в качестве ассистентки звезды анализа поведенческого отдела Гарри Филлипса. Этот мрачный, полный яда тип, изводящий всех своими придирками, потрясающий профессионал. Люди по природе своей бывают невероятно гармоничны – одно уравновешивается другим.
Меня огорчает лишь то, что рабочий день ненормированный, как у агентов, носящихся туда-сюда. Зато я получаю крайне полезные навыки. Но вот только не уверена, буду ли я там работать и дальше. Мои новые планы смелые до дурости.
17
- Богиня! – сказала мама, оглядывая себя в зеркале.
Одобрительно цокнула языком, набросила на плечи меха и ушла в сумерки. Мамина алая машина погасла в темноте, пропала, поглощенная зачинающейся ночью.
Обратно её пригнал эвакуатор.
Обратно мама вернулась больной.
Она едва успела дойти до холла, чтобы подняться к себе. Нам сказали, что боль была мучительной, словно желудок разъедала кислота. Что она даже не смогла позвать на помощь. Рухнула на пол, и через три минуты все было кончено.
Так сказал нам детектив Ричардс.
Её нашел папа. Он, видимо, проверил пульс и понял, что вызывать скорую бесполезно, поэтому сразу позвонил сначала в полицию, затем в мамину контору. Я услышала его голос, когда шла закрывать балконную дверь.
Почему я не могла придти раньше? Её наверняка можно было спасти!
Навсегда запомню её застывшее бескровное лицо: приоткрытые в крике губы, остановившийся взгляд. Судорожно сжавшиеся кулаки.
Мама, мамочка, ну почему?!
- Не смотри! – каркающим голосом велел папа. – Иллеана!
Она смотрела прямо на меня.
Она лежала там, на полу, скорчившись, белая, недвижная, мертвая, а перед моими глазами стояла картинка: мама поправляет волосы, стоя перед зеркалом. Рыжие пряди льются меж пальцев, от улыбки в уголках рта появляются тонкие морщинки. Мама, Господи Боже, мама… Спокойствие было тупое и ватное. Я смотрела, как наш дом заполняют копы, от которых несло табаком и усталостью… Её прекрасные ярко-рыжие волосы змейками скользнули в черный пластик, и мешок погрузили на носилки.
- Труповозка, - сказала я; мне это показалось жутко смешным, и я фыркнула.
От серо-черного пятна копов отделился врач в белом.
- Пойдемте со мной, мэм, - он схватил меня за руку и повел на кухню, одновременно кивая девице в синей униформе.
От укола вскипела кровь. Она стала горячая-горячая, а потом пол толкнул меня вниз…
18
Три месяца назад Розали Вальтерс стала свидетелем разговора между двумя своими сослуживцами.
За это её и убили. Пока она блистала на банкете, некто подлил в шампанское яд. Мама выпила его, смачивая горло после бурной дискуссии.
Горьковатый, тошнотворный поцелуй смерти на её губах.
Убийцу не арестовали: несколько недель спустя он был найден мертвым у себя дома. Жаль, что эту сволочь всего лишь пристрелили! Злоба клокотала во мне, даже Квентин был не в силах её успокоить.
Я превратилась в раздражительную стерву. Это могло продолжаться вечно, если бы не один из сотен телефонных звонков в наш дом.
- Алло? – произнес смутно знакомый голос.
Мамин голос! Прижимая к себе трубку, я сползла на пол и заскулила, как больной зверек.
… Папа заметно постарел. Ему сорок шесть, а у него в волосах уже седина.
На неделю приезжала Ли. Она проводила много времени с папой, оборонялась от журналистов, отвечала на письма. Что бы мы делали без малышки Лейтон… Моя беспечная сестренка вдруг стала заботливой и решительной.
Горе меняет людей?
Я вернулась на работу. Там если и сплетничали о маме, но только не при мне. Профессионалы, черт их побери.
Дома я не выдерживала и начинала плакать. Квентин всегда был рядом. Он не выходил из себя, когда я на него орала, а теперь утешал, бесконечно терпеливый и нежный. Он был рукой, за которую я держалась, соломинкой, не дававшей упасть и утонуть. Светом, ведущим меня вперед.
- Отпусти это, Леа, - говорил Квентин. – Отпусти.
И я пыталась.
Через две недели мы поехали на свадьбу Эльзы и Питера. Жених был серьезен и замкнут, по-военному прямой, со строгим резким лицом. Эльза сияла. Она была в элегантном бледно-золотистом платье (цвета шампанского; подумала и вздрогнула), волосы убрала в простую прическу. Прежнюю Эльзу выдавали веснушки и лукавый взгляд.
Я решила играть в футбол. Снова. С детства им не занималась. Там все очень милые и знают свое дело. Но однажды случилось странное: Нэн, которая была у нас вратарем, увидела заезжавшего за мной Квентина, и страшно удивилась.
- Я думала, он сидит, - проговорила она и спешно ретировалась, когда я хотела переспросить.
Сидит? Что это значит?
19
У папы есть любовница. Женщина, с которой он… Которую он. Это по-детски и глупо, но ненавижу её заочно. Вернее, уже не заочно – горничная рассказала, что видела её у нас. Да как эта мерзкая баба посмела сюда явиться? Саманта говорит, она рыжая плоскодонка с лицом фермерши. Мадам была в миллион паз красивее, причитала она, мадам себе такого не позволяла. Ох, мисс Леа, что же такое делается?
Надеюсь, папа бросит эту дрянь.
Но потом мне пришлось забыть о рыжей страхолюдине. Привычка обнимать унитаз после каждого приема пищи наводила на определенные мысли. И впервые за долгое время я почувствовала радость, согревшую мое сердце маленьким теплым солнышком.
- Привет, счастье, - прошептала я, положив руку на живот.
