3.2 В переплёте событий
В середине зимы мне сидеть дома надоело. Когда я рассматривала лыжи, ровными рядами подпиравшие стенку проката, у меня в голове сразу вырисовывалась картина, как я лечу на них с горы, долина наполняется диким визгом, и уже через минуту я теряю над ними контроль – а затем падаю, падаю, падаю и в конце ломаю ногу. Меня передёрнуло, и я спешно отложила от себя лыжные палки, которые уже с минуту вертела в руках.
- Ну что, кататься-то будешь? – лениво спросил продавец в ярко-жёлтой форменной куртке. Я лихорадочно замотала головой и поинтересовалась, есть ли у них что-то менее опасное. Парень хмыкнул и начал бормотать что-то, скрывая подступивший смешок. Я нахмурилась, но выждала, пока он поведёт меня к другому маленькому зданию, тоже атакованному пышным озёрским снегом.
Коньки показались мне самым безопасным вариантом, тем более что на катке я не встретила ни души. В детстве я этим занималась, но как только мы прошли тему «как надо правильно падать», я ушла оттуда. Точнее, просто пришла мама и сказала – мы уходим, Лулу. И я повиновалась.
К другим детям на каток приходили папы. Мои подружки радостно махали им руками, а угрюмые (но порой и весёлые) мужчины в ответ легонько кивали дочерям. Немногие сидели на трибунах на протяжении всей тренировки – но находились и такие, отцы-энтузиасты, которые потом на первое выступление дочери закажут конную процессию в её честь… К тому моменту я уже довольно равнодушно относилась к тому, что у меня-то отца и нет.
- Никогда не спрашивай у своей мамы, кто твой папа, - советовала Лиа, расчёсывая мои длинные волосы, - Никогда, ты слышишь, Лу? Захочет – скажет сама. А так ты никогда в жизни из неё не вытянешь этой тайны.
- Тебе легко говорить, - буркнула маленькая пятилетняя я, - Твой отец любит тебя.
- Так же было не всегда, - Лиа не любила, когда я начинала эту тему, - Мой тебе совет – просто забудь. Если хочешь знать мои догадки, то скорее всего твой папа какой-нибудь певец или, может быть, актёр. Хотя кто его знает.
- Я бы хотела знать, почему он не живёт с мамой и со мной, - пробормотала я, вытирая кулачком подступившие к глазам слёзы.
- Потому что так надо, - резко сказала Лиа, - И перестань, в конце концов, плакать. Тебе что, родственников мало?
Мне не было мало родственников, но долгое время я желала знать, кто же всё-таки мой отец. И если он есть, почему он не любит меня? Лиа говорила, что, возможно, он и сам обо мне не знал. Но я не верила, что моя мама могла так поступить, не сказать ему, что я есть… Но начать этот разговор с ней самой боялась.
Зима в Озёрном Краю, конечно, не сравнится с нашей Портлендской. В феврале я ощутила себя единственной живой душой, оставшейся в этом городе, если не считать персонала отеля и двух ресторанов. В бане, о которой я долго не знала, редко кто-то бывал, и мне нравилось сидеть там в абсолютной тишине и одиночестве. Мокрые волосы завивались на концах и прилипали к телу, я с раздражением откидывала их назад, чтобы не мешали, но продолжала сидеть, не вставая со своего места. Коньки слишком быстро мне надоели.
Несмотря на долгую суровую зиму, весна пришла точно в срок, и я впервые за много месяцев увидела солнце. На меня напал щенячий восторг, когда утром одиннадцатого марта я распахнула окна и увидела луч света, ласково греющий мои окоченевшие руки. Надо же, а я-то думала, что солнца здесь не бывает вообще!..
Коньки, лыжи и ловля снежинок языком были мгновенно позабыты. «Весна! Весна! Весна!» - кричало моё подсознание, и я была уверена, что прилетевшие внезапно птицы щебечут в точности о том же. В апреле я полезла в горы, не спуская с лица улыбки – бодрым шагом шла вверх и вверх, с наслаждением протягивая солнышку руки. Мне больше не хотелось сидеть в ресторанчике, уткнувшись в книгу – мне хотелось жить, как раньше! Прочь, апатия! Прочь, страдания! Отпусти их, Лу!
Чудесное место, моё место. Не так высоко, как хотелось бы, но выше мне просто не разрешили притащить деревянный покосившийся лежак, который я нашла на задворках местного пляжа. Я подумывала над тем, чтобы выкрасить его во все цвета радуги – не зря же я поставила на уши весь отель, требуя, чтобы кто-то помог мне затащить это старьё на такую высоту. Земля здесь, в горах, ещё была покрыта снегом, который быстро превратился в грязную жижу, но меня ничто не волновало. Маленький закуток, откуда я видела, казалось бы, весь мир – по крайней мере весь Озёрный Край был у меня на ладони – стал моим любимым, самым лучшим моим местом.
Через неделю привезли краску всех семи цветов, которые я заказывала – красный, оранжевый, жёлтый, зелёный, голубой, синий и фиолетовый. У хозяйки отеля от тошнотворного запаха краски разболелась голова, и она потребовала немедленно усмирить мой пыл и не ставить их с мужем имущество на уши, но я беспечно отмахивалась – когда мне было плохо, все молча делали вид, что здесь так всегда, что этот городок пропитан чужими переживаниями. Но сейчас мне хорошо! Мне гораздо лучше! Ради меня выглянуло солнце, радуйтесь же вместе со мной!..
В ровно прикреплённых к сидениям кадках в ресторанчике распустились алые розы. Украдкой я сорвала одну и вплела себе в волосы – ну, никто же не заметил. Для меня это стало ещё одним толчком, и я, не допив кофе, сорвалась с места и выбежала из заведения, бросившись прочь из города. В руках у меня ничего не было, я стремительно бежала куда-то далеко. Солнце ласково сияло на безоблачном небе, и я, прыжками преодолев расстояние, оказалась в чистом поле, которое скоро должны будут засеять всевозможными культурами…
Я рассмеялась, громко, пронзительно, желая встряхнуть эту землю. Какое мне было дело до старых проблем? Я не понимала, как могла несколько месяцев назад хотеть остаться в одиночестве. Как никогда мне нужна была компания, хоть кто-то, и я нашла весьма неожиданный вариант…
Мохнатка стал моим первым другом здесь после отъезда Эмили, которую я никогда больше, возможно, не увижу. Он жил высоко в горах, куда я забралась в порыве желания оказаться на вершине мира. Он не умел разговаривать и на все вопросы оторопело моргал глазами и постоянно чесался – бедняжка, видимо, его постоянно донимали блохи.
Я сама назвала нового друга Мохнаткой, и стала проводить с ним много времени, ежедневно уходя высоко в горы, чтобы не оставлять его в одиночестве. Я постоянно говорила с ним, что-то рассказывала, а он поджаривал мне на костре мясо каких-то некрупных животных. Мохнатка забавлял меня – однажды я принесла магнитофон, заявив, что желаю озарить музыкой этот грустный мир. Он не знал, что такое музыка, но когда услышал первые полившиеся звуки, тут же вскочил и принялся выполнять какие-то странные движения. Мохнатка похлопывал руками и ногами, а я хохотала, как безумная, пытаясь повторить его движения… Он улыбался своей странной беззубой улыбкой и тряс мохнатыми ягодицами.
Я смеялась, звонко и громко.
Был уже конец мая, когда я поняла, что моя энергия рвётся за пределы тихого Озёрного Края. Я уже больше семи месяцев не слышала голоса мамы, и внезапно поняла, как сильно скучаю по ней… Пришлось немало потрудиться, чтобы найти свой мобильник и привести его в чувство, но в конце концов я заказала билеты. Больше всего мне было жаль оставлять Мохнатку, я даже предлагала ему поехать со мной, но он быстро затряс головой, роняя крупные капли слёз на пол; отказался. Я и сама осознавала, насколько идея была безумна, но мне не хотелось оставлять друга вновь одного… Тем более, что однажды батарейки в магнитофоне сядут, и милый Мохнатка больше не сможет слушать музыку. Ах, если бы он умел писать – да что там, хотя бы говорить, - я бы могла приобщить его к обществу из Озёрного Края, но мой друг пожелал оставить всё так, как было до меня. Я обняла его на прощанье и ушла к себе в отель с тяжёлым сердцем – тихо забрала чемоданы, расписалась в нужных местах и погрузилась в уже ожидавший меня автобус. Я забыла его ещё нескоро и постоянно терзала себя вопросами о том, как он там, не вернуться ли мне за ним, не забрать ли…
Жаркое лето пролетело быстро. Мама встретила меня рассеянно, легонько кивнула, обняла и скрылась из виду. Появлялась она дома очень редко и ненадолго, а на все вопросы лишь краснела и лихорадочно подбирала ответ, хоть каплю казавшийся правдоподобным. В довершение моего восстановления, тётя Пачита настояла на том, чтобы я навестила родителей Ивонн. Они заметно постарели за этот год, словно прошло гораздо больше времени, и от этого беседа между нами получилась неловкой – я чувствовала вину за своё раскрасневшееся похорошевшее личико и за то, что за последние месяцы я почти не думала о погибшей подруге. Впрочем, они сами меня никогда не винили.
Ближе к осени я крутилась как белка в колесе – нужно было уладить все дела с поступлением. Я всё-таки решила, что режиссура не для меня, и выбрала в качестве будущей специальности архитектуру и дизайн, как и планировала год назад. Долгий отдых в Озёрном Краю явно пошёл мне на пользу, и в студенческий городок я прибыла с предвкушением весёленькой жизни.
Я выгрузила чемодан из машины, за мной следом вылез дядя Рамиро, вызвавшийся помочь, вышли и мама с тётей.
- Правая сторона, средний домик, - торжественно произнесла мама, протягивая мне ключи. Мне с трудом удалось убедить её, что я в полном порядке и не нуждаюсь жить в общежитие в постоянной компании… - Хоть тебе и удалось уговорить меня на отдельный домик, не думай, что я могла оставить свою дочь в одиночестве. С тебя этого хватит.
Они втроём на прощанье помахали мне руками и погрузились в машину, быстро сорвавшись с места. Я озадаченно стояла посреди дороги и думала над сказанным мамой. Что она имела в виду?
Мои мысли прервала дико визжащая девушка в спортивной форме, выбежавшая из-за угла. Она подпрыгивала на месте и выкрикивала строчки какой-то песни, не обращая на меня никакого внимания. Её юбочка подпрыгивала вместе с ней, то и дело обнажая худенькие ягодицы болельщицы. Я хмыкнула, и потащила свой чемодан через всю улицу к среднему домику №5. Девушка рядом продолжала надрываться, но я забыла о ней сразу же, как только вошла в дверь…
Он был абсолютно крошечным. Махонькая кухонька плавно перетекала в гостиную по совместительству со столовой, холодильник был чистым, выскобленным до блеска, но явно не новым. В кадке рядом рос величественный светло-зелёный цветок с мелкими листьями, на кухонных столах стояли, на моё удивление, всевозможные принадлежности для готовки. Здесь же стояла хрупкая розочка в бутылочке из-под детского сока, а рядом с ней – свежие булочки и круглое блюдо со свежеприготовленными блинчиками. Я удивленно вскинула брови – всё явно кричало о том, что здесь уже кто-то был, и даже абсолютно пустой белый шкафчик на стене рядом с холодильником не мог развеять мои сомнения…
В самом конце комнаты была дверка в ванную комнату и лестница, за которой мирно лежал раскрытый зонтик. Я тронула его пальцами – абсолютно сухой, чуть шершавый. Кто же оставил его здесь?
Поднявшись по лестнице, я оказалась в ещё более маленькой комнатке, где стояло целых две кровати в одинаковых голубых покрывалах, невысокий белый шкафчик, уже заставленный многочисленными учебными пособиями и другими книгами, на нём же преспокойно висела вешалка с чьим-то лёгким платьем… Только выкрашенный в голубой цвет шкафчик на стене пустовал. Всё говорило о том, что либо я очутилась не в своём домике – а если учесть, что ключ подошёл, эта версия отпадает, - либо…
Внизу кто-то хлопнул входной дверью.
- Привет, - дружелюбно поздоровалась девушка с иссиня-чёрными волосами – совсем как у Лии, - когда я спустилась вниз. Она скинула туфли и блаженно вытянула ноги, - Саманта.
- Лулу, - поспешно сообщила я, всё ещё не решаясь подойти ближе. Я хотела ещё добавить «приятно познакомиться», но слова застряли в горле; повисла неудобная пауза.
- Ну-у… - протянула как-то растерянно Саманта, - Мы тут, кажется, жить будем…
- Да, - сухо сказала я, отворачиваясь. Она вспыхнула и неловко приподнялась. Было видно, что она-то в отличие от меня ожидала куда более радушную встречу с будущей сожительницей.
- Я уже разобрала свои вещи… - промямлила Саманта, пятясь к лестнице, - Я тебе место оставила… И купила продуктов немножко… Не голодать же нам… - заметив мой равнодушный взгляд, она замолкла. Спустя пару десятков секунд она наконец выдавила из себя какие-то ещё слова, - Пойду наверх… Если что нужно, ты обращайся…
И её как ветром сдуло. Я же не обратила внимания на странное поведение соседки и яростно набирала номер мамы. Она, как и тётя с дядей, упорно не брала трубку. Я швырнула мобильник об стенку, наверху Саманта тоже что-то выронила из рук.
Я была очень зла на маму за то, что она нарочно – а я не сомневалась, что это не было счастливой случайностью, - подселила ко мне эту девицу. Не желая оставаться с новой сожительницей в одном доме, я на целый день отправилась исследовать окрестности. Вообще-то я собиралась сделать это не раньше, чем на следующий день после приезда, но сложившиеся обстоятельства казались мне хорошим поводом сменить тактику адаптаций на новом месте. К концу дня я пребывала в таком восторге от увиденного, что и думать забыла о своих инфантильных обидах и вернулась домой с широкой улыбкой на лице.
Я ожидала увидеть Саманту смотрящей телевизор или читающей книжку на диванчике внизу, но она оказалась на верхнем этаже. Вытянувшись в струнку, моя новоиспечённая соседка спала, издавая едва слышное сопение.
Я на цыпочках подошла к своей кровати и остановилась в нерешительности – лично мне спать не хотелось. Я тихо, стараясь не шуметь, принялась разбирать свои вещи – помимо одежды всевозможные наборы для рисования, карандаши, как простые, так и цветные, пособия для учёбы, три различных чистых альбома, какие-то фломастеры, миниатюрный фотоаппарат… Книг у меня оказалось куда меньше, чем у Саманты, и все они уместились на одной нижней полке, хотя сожительница услужливо оставила мне целых две.
Я надеялась, что раскладывание вещей как минимум утомит меня, но как только последняя книга была втиснута на полку, я почувствовала, что по-прежнему совершенно не хочу спать. Оглядевшись вокруг, я тоскливо поняла, что ни телевизор, ни свои собственные книги меня нисколько не привлекают… Саманта по-прежнему крепко спала, и я на цыпочках пробралась к нашему общему шкафу с учебниками. Выбрав какую-то книгу из арсенала сожительницы с весьма интригующим названием, я присела в кресло, и с упоением погрузилась в чтение.
- Люблю эту книгу, - внезапно раздался спокойный голос. Я вздрогнула от неожиданности и быстро обернулась. Саманта приподнялась на кровати и наблюдала за мной с интересом, крепко прижав коленки к груди, - С чего ты вдруг решила её прочесть?
- Мне стало скучно, - нехотя призналась я, - А ты… зачем с собой столько взяла?
- Я не могу без них, - удивлённо вскинула брови Саманта, переползая на мою кровать, - В будущем я бы хотела быть писательницей, а эти книги – мой образец. Когда мне грустно, я обращаюсь к ним.
- Почему бы не обращаться к друзьям, а не к тяжеленным древним томам? - в одной только книге, которую я держала в руках, было страниц семьсот.
- Вообще-то у меня не слишком-то много друзей, - грустно сказала Саманта и опустила голову. Я подумала, что понимаю её. - Кстати, можешь звать меня Сэм.
Я тепло улыбнулась соседке и кивнула. Сокращение моего имени не нуждалось в пояснении.
