Академия ле Тур. Курс второй. Часть первая, каникулярная
Возлюбленный инквизитор
В начале лета мы навёрстывали упущенное. Так за несколько июньских дней повторилась неделя зимних праздников, и с опозданием в несколько месяцев был отпразднован мамин день рождения.
//Нашу семью в городе часто приглашают на вечеринки. Мне довелось увидеть немало юбилеев, отмечаемых великолепно выглядящими женщинами, но ни одна не смотрела с такой радостью на именинный пирог, – кулинарный шедевр - расползающийся от жара множества свечей, с какой смотрела мама… мамочка на простой, второпях купленный кремовый тортик с тем же множеством.//
Потом, обнимая меня на прощание, она говорила, что теперь будет радоваться совсем по-детски каждому своему дню рождения, ведь возраст на самом деле не важен, если можешь жить.
Я никогда прежде не ощущала такой пронизывающей, невероятной любви к своей семье. К маме и папе, здесь, рядом. К дяде Бенедикту и Виоле, искренне поддерживавших нас с сестрой в трудные минуты. Даже к Пенелопе.
**
Прежде всего, мама занялась опровержением «слухов» об их с папой внезапной кончине, договариваясь с надёжными сотрудниками своих журналов и подкупая всех прочих осведомлённых. Большой проблемы не стояло: из-за опасности распространения вируса похорон как таковых не было; только закрытые гробы и единственный сотрудник крематория при клинике. Общественности предстояло смириться с тем фактом, что Дейрдре и Джейк Рэд так же, как их младшая дочь Пелагея, победили болезнь и, завершив реабилитацию, готовы вернуться к нормальной жизни.
Мама очень сильно стала напоминать бабушку: «неутомимая Дейрдре», - писала независимая пресса, вскоре после её возвращения в политику и начала новой кампании по //захвату власти// благоустройству города. «Ненасытная Рэд!» - себе под нос ругались неудачники, из чьих рук милая мамочка в последнюю минуту вырвала пост мэра Китежграда.
//Известие о победе над страшной болезнью произвело на избирателей чудодейственный эффект.//
«Потрясающая крошка…» - мурлыкал довольный папа, в очередной раз едва ли не целуя фотографию, на которой он, стоя рядом с мамой на банкете в мэрии, снисходительно улыбается своему бывшему боссу.
Сам отец, конечно, был скромнее, но и без дела не сидел. Рассекретив часть своего загадочного прошлого словами «По образованию я вроде бы инженер…», он устроился на пустяковую должность в одну из мелких строительных компаний города и старательно изображал простого парня, много знающего о стройке и ремонте.
Особенно правдоподобно он делал это дома, выпендриваясь перед дядей Бенедиктом: тот как раз собрался перестраивать магазин, временно взяв на себя дела. Мужчины!
**
Июнь и июль мы с Пеладжи провели в Китежграде, дома. Остались бы и на август, но не позволило внезапно подступившее девятнадцатилетие, о котором мы обе и не вспоминали, пока не получили обёрнутые ленточкой билеты на паром до Твикки и на поезд до Озёрного Края. Обнаружив фотокарточки с вечеринок коммуны, мама поспешила услать нас на празднование в дальние края: самая популярная парочка девиц из Академии, знаменитой тусовками, шутя могла навредить её репутации //диктатора// политика. Хоть мы никогда и не творили ничего из ряда вон.
И начались безумнейшие в моей жизни каникулы.
**
Итак, первое путешествие, Озёрный Край. Уединённая дача проигрывает району съёмных коттеджей, пользующемуся популярностью у молодёжи нашего круга. Уютные маленькие комнатки с бревенчатыми стенами и минималистским интерьером, вид на горы, подогревающиеся деревянные бадьи на четверых.
Тусовки и дикости? Разве что чуть-чуть, в местном стиле: для подобного есть учебный год, в конце-то концов.
Но место идеально. Для меня – прекрасной рыбалкой, новым увлечением.
Для Пеладжи – вожделенными звёздами, по которым она скучала почти целый год,
новыми поклонниками-мужчинами и временными подругами с восхищёнными глазами. Всё же её тщеславие неукротимо.
Это было здорово, снова вот так отдыхать вдвоём, проводить каникулы как когда-то в школе, но всё же главное для нас… для меня оставалось ещё впереди. Чётырехнедельный подарок ко дню рождения исчерпал себя ровно наполовину. Начиналось второе путешествие – две недели на Твикки.
**
Элегантный домик в глубине острова, вид которого говорит об умеренном благосостоянии и хорошем вкусе владельцев. Солёный ветер раздувает лёгкие занавески. Мы красим свежей голубой краской обеденный стол на террасе, окружённой буйным тропическим садом.
Лето заканчивается, и уже не так жарко. Можно выходить днём без ущерба для тонкой душевной организации. Мы с Пеладжи разделяемся на время: она бегает с поручениями клуба студентов-помощников-добровольцев, курируемого Академией. //Куда ж без неё на острове развлечений?//
И ищет новых почитателей.
Я гуляю по острову, самую малость придушив в себе серьёзную будущую-главу-семьи и хорошую девочку, никогда не выходящую за рамки. Мне всё же девятнадцать!..
**
В одну из таких прогулок я встретила Джима, который несколько лет назад учил меня островному приветствию. Он был всё такой же очаровательно откровенный и глазел так же нагло. Мой первый роман продлился всего один день. Мой первый поцелуй был горяч, как пляжный песок в пылающий полдень.
Мы расстались под вечер, вполне довольные друг другом. Джим упорхнул к своей невесте, а я направилась ужинать в ресторан отеля, где – гулять, так гулять! – начался мой второй роман.
У него были замечательно длинные ноги, мужественный профиль, и был он официантом. Это была любовь с первой ложки, её пожар разожгли чаевые, и продлилась она два дня.
Боги, сейчас я даже не могу вспомнить его имя, а как переживала, когда этот жадный до блестящих тридцати процентов счёта длинноногий индюк отверг моё предложение прогуляться после закрытия ресторана!
Обидно было даже не из-за отказа. Я жалела потраченного времени. А ещё очень беспокоило, что близится вечер, идти предстоит через сумрачный парк, в котором дорожка вьётся через зелёный тоннель сплетённых лианами пальмовых листьев; и все самые низкосортные отдыхающие как раз вывалились из дневных питейных заведений, чтобы, побуянив, отправится в заведения ночные. Однако деваться было некуда, и удушающе ароматная зелень сомкнулась над головой.
Нервозность усиливалась без видимой причины; я с трудом сохраняла размеренный темп шагов, стараясь дышать поглубже. Дорожка вилась, тяжёлые цветочные запахи сдавливали горло.
Услышав за спиной неприлично громкий, явно пьяный хохот, я слабо пискнула, немедленно поддалась панике, рванула вперёд, ничего не разбирая на пути. И, не снижая скорости на повороте, со всего маху врезалась в спину не спеша идущего впереди человека.
Человек остановился, медленно закрыл книгу, которую, как оказалось, читал на ходу, и обернулся. На секунду наши взгляды встретились. Это был миг невероятных чувств, которые мне до того ни разу не доводилось испытывать.
//Родители и учителя не отчитывали маленькую мисс Гениальность, поэтому ей не был знаком острый детский стыд. Захотелось немедленно извиниться за малейший проступок.//
На меня смотрел высокий черноволосый мужчина с глазами странного розоватого оттенка. Его лицо выражало ярость и возмущение столь безграничные, что я уже решила повернуть назад, когда отвратительный хохот донёсся вновь. Незнакомец тоже услышал его, ещё раз взглянул на меня, отвернулся и двинулся дальше, сутулыми плечами, однако, словно демонстрируя, что я могу пойти за ним. Уже не такая испуганная, я засеменила следом, на сей раз борясь со смущением.
Он молчал. Я отчаянно желала нарушить гнетущую тишину, но впервые в жизни не знала, что сказать.
- М, я… Адорэ Рэд, - слова наконец нашлись, прозвучав нелепо и неуместно.
- Адорэ? – Произнёс он, помолчав. Произнёс как-то насмешливо, если не презрительно. – Ах, значит, по-человечески – Адора. Что ж, тогда – брат Александр.
- Брат?! – Забыв о такте, воскликнула я вслух, добавив про себя (хорошо, что про себя!): «Ничего себе, «брат»! Да не бывает монахов в обтягивающих джинсах!» - Должно быть, восклицание прозвучало обидно.
- Да, брат. Послушник. – Тон стал раздражённым, чувствовалось его желание поскорее отвязаться от меня, однако краткий ответ объяснил и мирскую одежду, и довольно длинные волосы: ещё не монах, но уже служитель монастыря.
Тут бы мисс Гениальность и замолчать, проявив воспитание. Но вечер давно был испорчен, а я, решив, что и так уже показала себя неотёсанной девицей и ничего не потеряю, дала волю любопытству, прибавила шаг и пошла рядом с ним, краем глаза отметив незамеченный прежде массивный металлический крест.
- Вы учитесь? – Кивнула я на книгу.
- Да, - он приподнял брови, похоже, неприятно удивлённый метким вопросом (должна признаться, это задело), - в семинарии на Юге.
- А здесь вы?..
Молчание вновь затянулось. Я уже решила, что мой последний вопрос пренебрежительно оставлен без внимания, и хотела картинно пожать плечами, когда он ответил:
- Миссионерская поездка в группе учеников. Простите, Боги, каникулы в тропиках! – Процедил с таким лицом, словно всё лето намеревался без отдыха карать неугодных.
Неожиданно зеленоватый сумрак разорвали солнечные лучи оранжево угасающего дня. Парк кончился, мы вышли на аккуратную улочку, с которой было рукой подать до дома. С души как будто камень свалился.
- Так получилось, что вы проводили меня, - начала я, преисполнившись благодарности и оптимизма, - могу я что-нибудь сделать для…
- Нет, ни в коем случае, - остаток предложения рассыпался в прах, поглощённый ревущим пламенем раздражённой нелюбезности, а секунду спустя я созерцала сутулые плечи и кудрявый затылок, стремительно удаляющиеся прочь.
- «Разве религиозный человек не должен быть покорен и смирен?!» - Подумала я, сама порядком разозлившись, приложила ладони ко рту, набрала побольше воздуха и выкрикнула брату Александру вслед:
- Инквизитор! – Темноволосая голова дёрнулась, будто в неё угодил камень.
Довольная собой, я побежала в сторону дома, то и дело оглядываясь через плечо на этого странного послушника: он не оборачивался, но - отчего-то готова поклясться – улыбался.
**
Тот вечер завершился без приключений. Вымотанная, я завалилась спать, смирившись с неудавшимся знакомством, а на утро почти забыла о случившемся. Это вылетело бы из памяти, но судьба распорядилась иначе: на маленьком Твикки она снова и снова сталкивала меня с инквизитором Александром Дорианом. И каждый раз мы раздражали друг друга, и злились, и оскорблено молчали, и неистово спорили, и говорили. И я невольно отбрасывала въевшееся в кости «подобающее поведение», всё чуждое, но положенное. И кричала, и размахивала руками, и прикусывала язык, и робела. Произносила его длинное, красивое имя, с наслаждением слышала своё настоящее, угадывала, когда он тайком улыбался.
Мы с Пеладжи покидали остров раньше на несколько дней, намереваясь сразу же вернуться в ле Тур.
Александр пришёл попрощаться и стоял, прислонившись к перилам крыльца. Я наблюдала за ним через окно спальни, не спеша выходить. Вот на улицу выпорхнула сестра, радостно воскликнула: «Привет, злобный!» - подхватила дорожную сумку и застучала каблучками по сияющим плитам подъездной дорожки. Он как-то странно, напряжённо посмотрел на неё, но быстро отвёл глаза. Просигналило такси. Вздохнув, я поспешила выйти из дома и запереть дверь.
Заглянула в его необыкновенные розоватые глаза за прямоугольными стёклышками очков. Александр неловко обнял меня за плечи:
- Мы не увидимся больше, – холодное утверждение.
Вдруг вспомнила, кто он и кем собирается стать.
Я очень старалась не оглядываться, спускаясь по ступенькам крыльца, садясь в такси, оставляя позади безумные, чудесные две недели. Не получилось.
Техническое 1. Карточки работяг из второго поколения и прочее техническое из династийного дома:
2. Пелагея, провалившись с "Лигой плюща", выполняет мечту всей жизни "20 любвей". Информация, соответствующая ограничениям записана на скринах (ну, с цветом глаз я наложала, конечно, но он абсолютно точно у всех правильный. Можете даже проверить)). И вот, собственно, ещё её похождения с Твикки (за кадром, потому что девочке ещё рано становится необузданной)):
(Представляете, при одном взгляде на этого старого пер... сонажа у АДОРЫ вылезло три молнии! >.< Я благодарила всех святых, что дедок не подходит по скинтону.)
3. Собственно, желчный (видимо, от сурового монастырского устава х)) послушник Александр, с которым мы обнимались перед отъездом, стремится к популярности (будущий архиепископ, не иначе) и имеет самый светлый скинтон и натурально розовые глаза (внезапно вылез недефолт). А ещё это первый самостоятельно сгенерировавшийся отпускник в моей игре. И он очень раздражительный действительно. ^*^