САУНДТРЕК К ЗАПИСИ: ANASTACIA FEAT. BEN MOODY, 'EVERYTHING BURNES' (ТЕКСТ/ПЕРЕВОД)
70. Расскажи мне о своей катастрофе
Королева антидепрессантов и седативных Лейтон Вальтерс взирает на мир со своего престола. На скипетре её желтовато-белый жемчуг валиума, изумруды прозака, бриллиантовая щепотка коаксила. Лекарственный справочник – конституция. Доктор Джилл Крамер – канцлер (звучит весомее, чем премьер-министр; правда и ничего кроме правды).
Королева прошедшего времени Лейтон Вальтерс милостиво кивает придворным. Воспоминания вышиты у неё паршивым золотом на мантии, проглядывают сединой в мехе, душат драгоценностями. Боже, храни королеву! Она была так красива, ей безумно шло надменно улыбаться и утомленно прикрывать глаза.
Да здравствует королева! Ей двадцать пять, её жизнь летит и летит к чертям, ей назначил свидание бывший любовник.
У него золотистые – хризолитовые, говорила – глаза, пошлая бородка, родинка на шее в виде звездочки и полумесяц на левом бедре. Он не стал королем, предпочел вальта, обремененного уродливой и знатной леди. При королеве Бесс фавориты тряслись за своих жен. Жаль, я не она, всесильная и ядовитая, о, как же жаль. Сэр Кевин, вы чертов выродок, убирайтесь вон.
- Ты изменилась, дорогая, - замечает он. Моя венценосная голова у него на плече, вместо скипетра вилка, которую я бы с удовольствием вонзила в кевинову ляжку.
Змеи сбрасывают кожу, с людей её сдирают. Новая нарастает медленно, красная, тонкая; обнаженная плоть суть открытая рана. Только ленивый не швырнет соль. Кевин смотрит участливо, с жалостливой такой нежностью, мол, бедная девочка, страдает из-за того, что её бросили. Пять лет прошло, сволочь, не обольщайся. У меня другие проблемы.
- Люди меняются, Кевин, - говорю я сухо; вилка вонзается в беззащитное нежное тельце торта. Приторная сладость лучше вечной горечи.
Конечно-конечно, наслаждается самодовольство в глазах Кевина, слишком красивых для такого слизняка. Я говорю:
- Тебя бросила женушка, малыш? Вконец обленился, перестал её удовлетворять? Или она просто тебе не дает?
- Ли, - блеет он. Я говорю:
- Странно, её деньги должны возбуждать тебя сильнее всех молоденьких девиц вместе взятых. Какого дьявола ты приперся, Кевин?
- Хотел тебя увидеть, - блеет он.
- Счет, пожалуйста, - говорю я.
Наркота, которой меня пичкает Джилл, нехило сбивает мозги. Взболтать, но не смешивать, иначе получишь коктейль Молотова. Пара доступных девок, озолоченных чеками, один молчаливый фотограф, подсевший на кокс, и толстый хрусткий конверт отправляется в Сан-Диего. Миссис Кевин Синклер лично в руки.
~
Шестой день рождения Алисы проходит точно в тумане. Липком и красном, будто краска плохого качества. Алиса, милая моя девочка. Я превращаюсь в кого-то другого, когда вижу её бывшую мать. Официальную. Бывшую мою сестру. Существо вместо неё не родня нам, у него другая кровь, оно даже не человек.
Алиса… Я помню первые месяцы после смерти Квентина. Малышка все спрашивала нас, где мама и папа, почти не плакала, только спрашивала, и от её тихого голоса становилось еще больнее. Она и теперь не плачет, терпит все, бедная моя девочка; да кем нужно быть, чтобы делать своего ребенка несчастным? Только нелюдем, монстром. Чудовище пришло в наш дом.
~
Сложно винить папу за то, что он предпочитает ночевать не дома. Дочь сделала то, что годами не удавалось жене – состарила, согнула, но не сломала; невозможно сломать его, о, только не его. Папа и Алиса единственные мои якори в этом мире. Папа якорь незыблемый. Он может отойти от дел, заняться шитьем – только представьте, шитьем! – и преуспеть, по-прежнему вызывая у окружающих безотчетное уважение и тень старого страха.
Неудивительно, что у него есть подружка. На него пялились даже мои одноклассницы, лепеча про влажные трусики и прочее. Эти дуры надеялись зря… Я знала о Джессике, его секретарше (секретарша и босс – как банально! Но у неё потрясные ножки), о Флоре, от которой несло ведьмовством за милю, о похожей на парня Билли с крупным розовым ртом.
Новую я увидела как-то в его машине. Они целовались, папина рука лежала на её затылке, удерживая. У девушки были каштановые волосы модного «натурального» оттенка и тонкая шея.
Наутро я увидела её лицо.
Девица вышла из его спальни в тот миг, когда я вылетала из своей, опаздывая на работу. Она была голая; белая гладкая кожа и шикарное тело. Серые глаза, влажные губы, точеные скулы. Черт побери, я знала её. Даже слишком хорошо знала.
- Иветти Йетс! Ты грязная…
- Что? – она удивленно приоткрыла рот.
- Прикройся! В доме ребенок, - прошипела я и, чеканя шаг, спустилась в холл.
Бывшая королева Ля Тур, с которой у меня однажды чуть не случился перепих в туалете, повела бедрами и скрылась за дверью. Черт побери.
Сидя в машине, я рассмеялась. Пикантная деталь: мой отец спит с моей несостоявшейся любовницей. Хоть бы это осталось единственным грязным секретом нашей уже не-семьи.
~
Причина, по которой я глотаю пригоршнями валиум, проста. Её зовут Иллеана Вальтерс, официально она моя сестра и мать Алисы, потому что в Конституции права вампирской мерзотни не прописаны. Я бы выбила у неё опеку, навсегда распрощавшись с этой тварью, бездушной и наглой, но нет. На каком основании?
И эта дрянь еще смеет появляться в нашем доме.
Не ради Алисы, на дочь ей плевать. И не ради нас с папой. И уж точно не из-за воспоминаний об их с Квентином жизни. Хотя о чем это я? Вампирша любит повторять, что Леа умерла, так что сама она как бы тут ни при чем.
Я читала – отец как-то привез старые дневники колдуньи Эрлайн Вальтерс – достаточно прочитала о вампирах. Суховатый текст конспекта, записи зелий для уничтожения, подавления воли, подчинения. Исцеление. Но твари исцеление не нужно, да и что там исцелять?
~
Я стараюсь, чтобы Алиса не бывала одна. Она часто ночует у прабабушки или своей подруги Мэри-Энн, посещает уроки немецкого и игры на фортепиано, мы часто гуляем вместе. Надеюсь, это помогает. Мэри-Энн тоже к ней приходит, они любят веселиться в саду – Алиса, легкая и гибкая, демонстрирует всякие акробатические выверты под бурные аплодисменты.
… Тишина дома особенно гулкая. Когда-то полный веселья и гостей, он превратился в склеп. Съешь еще таблеточку, Лейтон.
Джилл считает, что мне нужна личная жизнь. Попробуй свидания вслепую, говорит она, свидания на тридцать секунд, это забавно. Ни один мужчина не стоит, чтобы отвлекаться на него от Алисы, я нужна ей больше, чем всем воображаемым толпам в голове Джилл.
Хорошо, когда папа покидает свое любовное гнездышко в пляжном домике. Он помогает Алисе с уроками, когда у меня аврал, он очень привязан к ней. А она – к нему. Если забыть, опустить детали, что можно представить, что Алиса моя дочь, и никого больше нет. Мы трое – маленькая фиалковоглазая семья.
В конце концов, мы с папой решили, что Алисе пора в новую школу. Раньше она училась в обычной, а теперь пришло время занять свое место в обществе, имя Вальтерс не пустой звук. Школа Святой Бернадетт прекрасное место; правда, ученики покидают её только на выходные, но там лучшая образовательная программа в штате, и, насколько я знаю мать Мэри-Энн, она отправит свою дочь туда же.
Алиса отнеслась к новой школе нормально. Кивнула и все. Словно ей было все равно, где учиться и что делать. Но как можно винить за это? (Она копия Кветина: веснушки, волосы, линия подбородка, выдержанность.)
~
- Жаль, что некоторые люди в своей поддержке не заходят дальше слов, - грустно улыбнулась хозяйка приюта для животных.
Мы стояли перед клетками, где дремали, играли, разглядывали нас кошки всех мастей и размеров. Черный кот приоткрыл глаз – ярко-желтый, золотой – и презрительно встопорщил усы.
- Это Феликс, - сказала хозяйка. – Семья, где он жил… Котенка подарили дочке, а мамаша терпеть не могла животных. Когда девочка уехала к бабушке, она принесла его сюда. С этой с… женщины сталось бы и на улицу вышвырнуть.
- Привет, Феликс, - я протянула к клетке пальцы, кот не шелохнулся. – Красавец.
- Страшно независимый, - тепло проговорила хозяйка.
Меня вдруг осенило. Острая вспышка в лекарственной апатии.
- Я бы хотела его забрать, - кот дернул ухом. – Кажется, это любовь с первого взгляда. Что думаешь, счастливчик?
… Через пару месяцев он привык к объятиям, стал переносить их со снисходительностью более разумного. И расцарапал в клочья кресло в библиотеке, но его давно пора было выкинуть.
Он любит горделиво восседать где-нибудь на вершине, вытянуться на весь диван, отбирать у меня подушку. С рычанием вгрызаться в мышку, набитую кошачьей мятой, чтобы обрывки её потом летали по всему дому. Начнет утробно мурчать и не остановится, распушив усы, довольный и равнодушный ко всем.
И самое главное – он понравился Алисе. Точно любовь с первого взгляда.
… Иногда на меня находит, прилив сил после искусственного спокойствия; прежняя жизнь пробивается сквозь новую, разноцветье красок. В такие дни я долго укладываю волосы, повторяю макияж со старых фото, втискиваюсь в платья, оставшиеся со съемок. В них трудно дышать, кружится голова, но вот она, настоящая Лейтон Энн.
Королева пепла, цепляющаяся за прошлое. Отмирающая статуя под церковными сводами.
Скипетр режет ладони, корона сжимает голову.
Не спастись.