«Фьюти-фью», - сказала зеленая, с красной головкой, птичка, внимательно наблюдая за светловолосым голубоглазым юношей, сидящим под деревом.
«Фьюти-фью», - ответила высокой нотой флейта, откликаясь на прикосновение губ молодого человека.
Парень сидел под высокой старой сосной на лесной опушке, закрыв глаза и подставив лицо, еще не знающее касаний бритвы, под ласковые солнечные лучи, и самозабвенно выводил нежную, немного грустную мелодию.
Весна в этом году запаздывала: уже и Бельтайм отшумел, чучело зимы сожгли, как положено, с хороводами, песнями и плясками. Вот и месяц березень подоспел, пора бы уж лугам покрыться шелковой травкой, а деревьям окутаться полупрозрачной зеленой дымкой первых листочков. Так ведь нет, все вокруг еще покрыто снегом, деревья стоят замерзшие и печальные, и лишь на самых высоких местах появились проталины, покрытые яркими первоцветами. Небо уже было совсем весенним – бездонно-голубым, как глаза юноши, и солнышко пригревало ласково, да только ледяной северный ветер, как злой чародей, пленил Веснянку где-то за высоким Туманным Перевалом и не пускал ее в Эмеральдовые Холмы – родную деревню флейтиста.
Уже совсем скоро, всего через каких-нибудь тройку дюжин восходов, придет один из главных праздников – Купавница. Мужчины будут соревноваться в верховой езде, стрельбе из лука и кулачных боях, нарядные женщины и девушки накроют на лужайке за околицей села щедрые столы, уставленные жареным мясом, соленьями, сырами, пирогами, хмельной сладкой брагой и пенным янтарным пивом. А вечером, после пира, загорятся костры, заиграют сопилки, дудочки и флейты, и незамужние девушки положат к ногам своих избранников венки из красных маков и васильков. И если мужчина наденет ее венок себе на голову, то и быть ему ее нареченным, а через год и мужем.
В прошлую Купавницу юноше минуло шестнадцать весен, и он на правах взрослого участвовал во всех мужских забавах и даже получил приз за меткую стрельбу. У его ног лежало несколько свадебных венков, положенных красивыми девушками, но он так и не надел ни один из них себе на голову, потому что еще ни одна красотка не тронула его сердце.
Паренек любил свои Эмеральдовые Холмы – большую деревню с крепкими добротными домами, любил медвяные луга, в сочной зеленой траве которых вспыхивали яркие пятна красных маков, синих васильков, желтой мать-и-мачехи и белого клевера, как цветы на пестром платке цыганки.
На этих лугах паслись тучные стада тонкорунных овец, из шерсти которых пряли такую нежную пряжу, что она с успехом соперничала с заморскими шелками. Здесь же ходили табуны мустангов редкой, встречающейся только в этих краях, абрикосовой масти с быстрыми тонкими ногами, лебединой шеей и белоснежной гривой, густой и длинной, в которую девушки вплетали цветы и ленты. Он любил сумрачные леса, поросшие вековыми кедрами и соснами, стволы которых не мог обхватить руками взрослый мужчина, а внутри всегда царил полумрак, потому, что солнечные лучи не могли пробиться сквозь густые кроны деревьев.
Любил быстрые чистые речушки, весело и звонко перекатывающие свои прозрачные воды через камни и низвергающиеся с уступов хрустальными водопадами. Любил синюю гладь озер с глубокими омутами и тихими, богатыми рыбой, заводями.
И все же, его взгляд постоянно устремлялся к далеким вершинам гор, в любое время года покрытых снегом, в сторону Туманного Перевала, за которым лежал огромный неизведанным мир. О мире, что простирался за Скалистыми Горами, жители деревни знали лишь по рассказам заезжих купцов и менестрелей. Он мечтал отправиться в далекие края, повидать белый свет и людей, что населяют его.
- Янко, Янко! – звонко прокричал конопатый мальчишка лет десяти, просунув вихрастую голову сквозь ветви, - Вот ты где! Насилу тебя нашел. Госпожа Власта за тобой послала, идем скорей, а то твой брат гневаться будет.
- Да, с Михаем лучше не связываться, идем, - улыбнулся юноша, легко поднимаясь на ноги и убирая флейту в футляр.
Возле двухэтажного добротного дома с широким крыльцом и резными наличниками на окнах стоял свадебный поезд: рослые сильные жеребцы под нарядными чепраками были впряжены в две телеги, тяжело груженные тюками с выкупом за невесту. Вокруг гарцевали на горячих конях несколько всадников с непокрытыми головами в распахнутых меховых плащах, расшитых голубыми и красными узорами. Невдалеке толпились почти все жители деревни: вездесущие ребятишки юрко протиснулись в первые ряды, степенные бородатые мужики неспешно обсуждали богатый выкуп, замужние женщины в пестрых платках подпирали кулаками щеки и украдкой вздыхали, вспоминая свое сватовство.
Молодые девушки в нарядных шубках и с яркими лентами в косах из-под опущенных ресниц разглядывали бравых парней и судачили о предстоящей свадьбе. Еще бы, такое событие – Младичи, самая зажиточная семья в Эмеральдовых Холмах, да и во всем Загорье, женили своего старшего сына на заморской принцессе. Ну, конечно, разве такой видный жених, как Михай Младич, мог выбрать себе жену из местных девушек? Ему принцессу подавай и непременно заморскую. На самом деле невеста Михая была вовсе не принцесса, а всего лишь дочь богатого землевладельца, и жила она не за морем, а в нескольких лигах пути от Туманного Перевала, в местечке под названием Пенный Брод. Об этом знали все жители Эмеральдовых Холмов, в том числе и сплетничающие девушки. Однако вся эта предсвадебная суета и, в особенности, поездка через горы, в невообразимую даль, были событиями неординарными, редко кто из жителей деревни отваживался на такое. От этого кружились головы даже у седовласых старцев, сердца быстрее прогоняли кровь по венам, и в воображении рисовались опасные приключения, принцессы, чародеи и встречи со сказочными существами, может быть даже с драконами.
- Ну, что, хлопцы, все готовы? Пора выдвигаться, путь неблизкий, - раскатистым низким басом пророкотал высокий мужчина лет тридцати с широченными плечами, пудовыми кулаками и брюхом, размером с пивную бочку. Его красное грубое лицо было обрамлено мягкой кудрявой бородкой, белокурые густые кудри падали на плечи.
- Погоди, Михась, - запыхавшаяся немолодая, но сохранившая следы былой красоты, женщина поспешно вышла на крыльцо и подошла к здоровяку, протягивая ему предмет, завернутый в шелковую материю, - Как ты мог забыть нашу покровительницу, Богиню Астарту? Положи статуэтку на самое почетное место, и пусть вам в дороге сопутствует удача.
- Ладно, ладно, матушка, - нетерпеливо проговорил Михай, небрежно засовывая сверток в ближайшую подводу. Он обернулся к своим спутникам и зычно гаркнул, - Пора! По коням, хлопцы!
Первыми в путь пустились трое всадников, за ними последовали цугом телеги, следом выехал Михай и еще двое парней. Ян уже давно сидел в седле своей Ласточки, сгорая от нетерпения и ожидая команды трогать. Однако он придержал поводья, увидев, что матушка направляется к нему. Женщина подошла сбоку, погладила его ладонью по колену и ласково спросила:
- Ты все помнишь, Янко, ничего не забыл? Ведь у тебя очень важная роль, ты брат жениха, не опозорь наш род. Жаль, что ваш отец не дожил до этого дня.
В серо-голубых глазах женщины появилась боль, но они остались сухими, и голос не дрогнул, лишь возле губ четче проявились морщины.
- Да, матушка, я все помню, - почтительно ответил паренек, - Я не подведу тебя.
- Береги себя, мой мальчик, - женщина тревожно смотрела на него, - Что-то у меня на сердце неспокойно. Да сохранит тебя Астарта, да сделают Боги твой путь легким!
Юноша бросил прощальный взгляд на мать и отчий дом, пришпорил Ласточку и помчался догонять кавалькаду.
Отряд продвигался в быстром темпе, и вскоре родная деревня осталась позади. Дорога проходила через поле. Снег уже не был глубоким, но, подтаяв и смешавшись с почвой, образовал вязкую грязь, замедляющую шаг лошадей и движение повозок.
Ян нетерпеливо привстал в стременах, вглядываясь в еще далекий темный массив леса, куда лежал их путь. Все вокруг было знакомо, это были места, где он вырос и которые исходил с луком за плечами, но сейчас взволнованному юноше казалось, что он находится в далеких краях, и старый лес представлялся незнакомцем.
- Ну, что ты все вертишься, как юла? – неодобрительно проворчал Михай, - Вот послали же Боги братца. Смотри, если опозоришь меня на сватовстве, пожалеешь, что на свет родился!
Парень вспыхнул, щеки покрылись гневным румянцем, глаза потемнели, как грозовое небо. Однако он сдержался, ответил спокойно, с достоинством:
- Не беспокойся, Михай, я обряд знаю, твое сватовство пройдет, как положено. А сейчас я лучше вперед поскачу, настреляю нам на ужин куропаток и зайцев.
Пылающая горбушка солнца почти скрылась за горизонтом, когда отряд достиг леса. Всадники спешились, распрягли коней, стреножили их и привязали к их мордам мешки с овсом. Мужчины составили телеги углом, отгородившись со стороны леса, в образовавшемся пространстве споро разожгли большой костер, зажарили на вертелах подстреленную Яном дичь, с аппетитом поужинали.
- Сыграй нам, Янко, - попросил худощавый парень, через все лицо которого проходил длинный извилистый шрам, делающий его похожим на разбойника, - Когда ты играешь, птицы стыдливо умолкают, а звезды пускаются в пляс.
Остальные мужчины, кроме насупившегося Михая, поддержали его просьбу. Юноша улыбнулся, достал флейту, и под ясным морозным небом полилась чистая мелодия, такая проникновенная и щемящая, от которой хотелось плакать, простить всех врагов и любить весь этот огромный грешный мир.
