74. Ab ovo usque ad mala
САУНДТРЕК К ЗАПИСИ: SNEAKER PIMPS, 'LIGHTNING FIELD'
— В нашей вселенной нет Господа.
— И что? Вы с ребятами решили закатить Апокалипсис, пока он не вернулся?
- Мисс Вальтерс, миссис фон Вальде, примите мои соболезнования.
Жара. В кабинете работает кондиционер, а за окном плавится город. Если выйти из прохладного рая в адское пекло, то можно легко свалиться с инфарктом и застрять в чистилище. Картина на грани библейской притчи и постмодернизма.
- Закончим с этим побыстрее, - говорит тетя Ли. На виске у неё бьется жилка. Тук-тук. Такие маленькие жилки тоже могут убивать.
Нотариальная контора весьма располагает к мыслям о смерти.
Мистер Уолтерс – пятьдесят три года, лысина, жена-моделька – ловко вскрывает конверт, первые строчки читает почти торжественно:
- Я, Иллеана Делия Вальтерс, находясь в здравом уме и твердой памяти…
Жара. Тетя Ли молчит, что завещание опоздало на четырнадцать лет. Я молчу, что мне хочется мороженого, по CW уже началась новая серия «Хроник зомбиапокалипсиса», а идиотка Лейни наверняка засорила эфир десятком сообщений. Бедный мой телефончик.
Мистер Уолтерс пялится на мои коленки. На его месте я бы тоже пялилась, ноги у меня вполне себе. В отличие от лица. Лейни говорит: мордашка. Не лицо, а маска безмозглой барби. Если у Шеннон из «Невидимок» было такое же, то я её понимаю.
Тетя Ли говорит: ты вылитая бабушка, милая, а она была редкой красавицей. Ах, Розали Вальтерс. Бабушка. Джеймс всегда называл её не иначе как «чертова Розали». Но я очень сомневаюсь, что у этой суперкрасотки были проблемы серьезнее случайного залета. Завидовать мертвым не смертный грех, а обыденное занятие.
Я выхожу из кабинета богатой наследницей, заранее видя свое имя в хит-парадах светских журнальчиков и передачек. Тетя Ли обнимает меня – через два часа у неё самолет, Верона, муж и дети. Надеюсь, по такой жаре сталь не расплавится.
Сталь – нет, а люди тают, как свечки. Вампиры – как свечки плохого качества. Однажды утром дорогая мамочка Иллеана вышла на крыльцо и поджарилась. Основательно поджарилась, до кучки жирного черного пепла. Как хот-дог на гриле. Все это случилось на глазах бедной Анны, она до сих пор посещает психолога.
А на крыльце копоть – или что это? – ничем не свести.
Вампирские мозги, видно, выжгло в первую очередь.
Будет грустно, если Анна возьмет расчет. Она мне нравится.
Перенесемся немного вперед. Вечер, час как закончилась поминальная служба (смешно, Иллеана никогда не была католичкой), на мне новые туфли, жмут, заразы. В новостях предрекают крах рынка недвижимости – вот это действительно плохо, как же я тогда от дома избавлюсь – этажом выше неистовствует беговая дорожка.
Натужный скрип прекращается вместе с прогнозом погоды. Я скидываю туфли, эти творения дьявола, с наслаждением вытягиваю ноги.
- Поминальная служба, - говорит Джереми презрительно. Ха, он тоже не в восторге от этой идеи и потому в церковь не явился. – Лицемерные ханжи.
- Просто вежливость, - замечаю я. Молчу: она была их круга, вот поэтому, а ты нет, ты белое отребье, игрок и черт знает еще кто, но мне наплевать.
В его глазах – жалость. Две голубые плошки с кислотой. Я говорю:
- Спокойной ночи, Джереми.
Встаю неловко, ноги болят; Джереми берет меня за руку, лицо у него странное, очень странное.
- Я хотел стать тебе отцом, Алиса, - кислота из глаз перетекла в голос.
Отцом? На черта мне отец, в шестнадцать уже поздно им обзаводиться, тем более, он уже был, и не надо трогать мертвых.
… Но у Джереми теплые руки, почти горячие, и плевать, что он там говорит, лишь бы еще держал. Я улыбаюсь, как последняя кретинка, ладно, не совсем последняя, никто же не догадался.
- Спасибо, - бормочу и спасаюсь бегством. Я знаю, что Джереми смотрит мне вслед.
Перенесемся еще на два дня вперед. Три часа ночи, я лежу на кровати и пытаюсь пробить взглядом стену. Обои бело-голубые, цветы похожи на разожравшиеся лилии. В соседней комнате они зеленые с растительным орнаментом, там много дерева и тяжелой мебели. В паре метрах от меня спит Джереми; я представляю его лицо – сгладившееся, почти детское – представляю, как вздымается грудная клетка. Широкие плечи, великолепные мышцы, длинные ноги скрыты одеялом…
Дело дрянь, Алиса. Дело дрянь.
Я не знаю, любовь ли это, вряд ли любовь, помилуйте. Девчонка захотела взрослого мужчину. Любовника своей матери. Думаю, такие финты обычное дело в нашей семье.
Осторожный стук в дверь.
- Алиса, не спишь? – он входит, дьявол во плоти; растрепанные светлые волосы, пижамные штаны еле держатся на бедрах. – Я увидел свет…
- Не сплю, - соглашаюсь я. С нарочитой небрежностью меняю позу, опускаю ноги на пол, смотрю прямо на Джереми. Он рассеянно улыбается:
- Тяжелая была неделя.
- Да, - я встаю, нас разделяет парочка дюймов. Мне хочется провести рукой по его груди, очертить контуры мышц, коснуться теплой кожи. Прижаться и забыть обо всем.
- Чем ты заслужила все это? Такая красивая и юная…
Он близко, слишком близко, проклятый Джереми, и я не выдерживаю. Прижимаюсь к нему, обвиваю руками, он обнимает в ответ; его тепло накрывает меня с головой.
- Бедная девочка, - слышу я, и… Струна порвалась. В глазах Джереми столько ядовитой, обжигающей жалости; он говорит: бедная девочка, говорит: хотел стать тебе отцом.
Он никогда не увидит во мне кого-то другого.
Остаток ночи я рыдаю, беззвучно, некрасиво, впившись зубами в подушку. Одна.
Перенесемся… да много времени прошло. Итак, два года и семь недель спустя. Студентка первого курса Техуниверситета А. Вальтерс получает ключи от домика. Аризона, пустыня Сонора, совсем рядом граница с Мексикой. Спилберг снимал здесь фильм про НЛО, Кастанеда писал свои книжки. В этой дыре на границе цивилизованного мира вряд ли кто-то будет искать Александру Кэтрин Вальтерс, богатенькую девочку с Восточного побережья.
Здесь два типа домов: симпатичные, с плоской крышей, и стандартные дешевые коттеджи. Мой последний. Две комнатки, кухня, уборная. Пристойное жилище для будущего юриста, воля куется в лишениях или как-то так.
Народ здесь самый разный – «белая шваль» из трейлеров, черные из гетто, средний класс, иммигранты, местные, обтесанные пустыней. Одно из популярных развлечений – шахматы, за игроков болеют, как на стадионах. Забавное местечко.
Мой постоянный соперник – блондинистая гора мускулов по имени Джош. Бывший вор, бывший угонщик, отец ребенка несовершеннолетней матери. Приятно познакомиться. Еще он будущий врач, что неизменно шокирует тех, кто с ним не знаком. Если бы они знали, что Джош станет хирургом (нейрохирургом, делится он с друзьями), то попадали бы, как жертвы регипнола.
После игры все обычно заваливаются в кафе «Кактус». У них мило, все такое веселенькое, пастельных тонов и в полосочку. Там я встречаюсь, нет, меня встречает Гуннар. Первое впечатление: типичный рокер. Второе: блин, да он еще и бабник. Тело в черной вязи татуировок, длинные волосы, стянутые в хвост, мощная челюсть.
Обычно я равнодушна к парням (парочка кувырканий с братом Лейни не считается, мы напились), но к этому меня тянет с первого взгляда.
Он спрашивает – дикая банальщина, но:
- Скучаешь, красотка?
Я отвечаю:
- Ага.
Через пару дней мы уже у меня, кровать широкая, прочная, выдерживает все. Гуннар дело свое знает. Профессионал, я бы сказала. Даже в узкоспециализированных областях. От кровати мы переходим в душ, от душа к джакузи на вечеринке, от джакузи к заднему сиденью его тачки. Месяц бессмысленных и беспощадных услаждение плоти. Как будущий юрист, я должна учиться говорить высокопарно. Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына… Забавно в связи с этим думать о шлемоблещущем Гекторе, раскуривая посткоитальную сигаретку.
Оказывается, что месяц для Гуннара – это предел, рекорд, блин, отношений, и он сваливает, оставив мне записочку и букет дрянных цветов. Не то чтобы я огорчилась, но как-то сразу стало скучно. «Ты воплощение моей мечты». Ага, скандалы не закатываю, ничего не требую, на свидания не вожу. Идеальная девушка.
А еще я могу гулять по своему домику в одном нижнем белье или даже голой, и никто на это ничего не скажет, потому что и так полно эксгибиционистов.
Еще две недели спустя. Я пишу рассказ для «Светила Теха». У меня раскалывается голова, в холодильнике остатки пиццы, надо об этом забыть, скоро кончится кофе, и будет совсем фигово. За окном сиреневая осенняя ночь, песок бледный и холодный. В рассказе все по-другому: темнота густая и чернильно-черная, девушка бежит по дороге, глаза её горят сумасшествием. Путь преграждает ручей, и гигантским прыжком она пересекает его. Конечности удлинились, из-под губы показались клыки.
Зомби, пришельцы, вампиры… Вернемся к старым добрым оборотням.
Интересно, как мозг сохраняет воспоминания и транслирует их потом с поразительной четкостью. У старины мозга нет сострадания. Прошедшие два с лишним года заслоняют страницы журнала. Ладно, скоро дадут обезболивающее, и я об этом забуду. Оставлю им не имя, но кругленькую сумму за молчание. Беременные студентки не редкость. Беременные студентки с фамилией Вальтерс… Кажется, это первый случай.
Веселенькие желтые стены, как в «Кактусе». Чертов Гуннар, что б ему гонорею подцепить. Ладно, еще пара часов, и можно будет завалиться спать. Завтра тест, в конце концов.
Ab ovo usque ad mala - от начала до конца (Гораций)