[Лалэль]

Четвертый отчет

Недели пятая и шестая

Почти как надо

Большое спасибо ARNAE, что помогла мне со скринами

Наши отпрыски подросли, и пора было отправлять их учиться. По новому распоряжению мэрии, все дети старше шести лет и моложе четырнадцати, кроме инвалидов, прикованных к постели, должны были посещать школу. Этим мэрия убила сразу двух зайцев: во-первых, обеспечила маленьким неучам какое-никакое, но начальное обучение, а во-вторых, освободила на это время их матерей, которые вместо того, чтобы сидеть дома и присматривать за детьми, могли выйти на общественные работы. Детей в школе кормят, им там тепло, и поэтому они находятся там до трех пополудни, а их матери могут целых семь часов проработать на благо города.

У меня было сильное желание пойти в мэрию и сказать, что моих спиногрызов разбил паралич, и они прикованы к постели. Но, во-первых, мне все равно бы не поверили и не разрешили бы оставить их дома, а во-вторых, рано или поздно моим бедолагам все равно придется выйти в широкий мир. Мы не сможем всю жизнь продержать их запертыми в шкафу.

Итак, в понедельник, ровно в 8.10., к нашему бункеру подъехал грязный камуфлированный автобус, слегка покачивающийся при движении. О, я хорошо помню эти гробы на колесах! В первые месяцы после Взрыва, когда началась интервенция и беспорядки, на таких бронированных монстрах возили солдат внутренних войск; затем – солдат с лопатами, которые копали окопы и могилы – я был одним из них, и нас доставляли к месту, где надо было вырыть очередную братскую могилу, точно на таком же тарантасе. В автобусах же нас кормили, и там же мы иногда спали. Потом, когда наши дороги совсем убили ходовую часть, автобусы отдали гражданским, и на них стали возить мирное население – беженцев и прочих потерянных людей. А теперь, видимо, одного из этих недобитых ископаемых выделили школе, чтобы на нем развозить детишек.

Глядя на этот катафалк, хотелось молиться, чтобы он не развалился и не взорвался по дороге. Чтобы первый выход в свет наших малявок не получился слишком уж трагичным.

Ребятишки тоже, видимо, осознали серьезность момента – все-таки они в первый раз выходили из дома, и тем более уезжали куда-то, - и потому примолкли, и залезали в автобус в тревожном молчании.

Не думаю, что я должен об этом сильно волноваться, но мне все же было интересно, как их приняли там, в салоне. И потом, в школе. Не знаю, что говорила им жена, но я был настроен реалистично и ничего хорошего не ждал. И мелких настраивал соответственно. Перед тем, как отправить их в школу, я все выходные отрабатывал с ними приемы самообороны.

Как остановить руку, которая на тебя замахивается. Как увернуться от удара ногой. Что делать, если схватили за волосы. Как отбиваться, когда нападают со спины. Как выбираться, когда на тебя навалилось сразу несколько противников.

Жизненный опыт подсказывал мне, что в школе навыки борьбы им очень пригодятся. Так и вышло. Впрочем, Пятница разговаривала с учителем – тот говорит, что моих ребят не очень-то задирают. Дети сторонятся их, обходят стороной, как прокаженных, но в драку не втягивают. Может быть, побаиваются.

За Игрек я не слишком беспокоился – девчонки редко доводят дело до драки, чаще обходятся дразнилками, унижениями и угрозами. И как я понял из её рассказов, другие девочки в классе её просто игнорируют. А вот за Икс переживал всерьез – я думал, что старшие мальчишки могут забить его на школьном дворе до полусмерти. Но как оказалось, бояться надо было не за него, а за его противников. Малыш отлично усвоил мои уроки, а его хорошо отработанный удар левой ногой даже принес ему место в футбольной команде

(ух ты, у нас в городе даже начинают играть в футбол).

Причем вот что интересно: если начать расспрашивать самих ребят, они никогда не пожалуются, что в школе их обижают. Значит, точно не вырастут стукачами. Это обнадеживает.

Учатся оба так себе, на тройки и двойки, но это-то ладно, придет время – я сам их всему, что нужно, научу. А сейчас хорошо хотя бы то, что они сидят за партой и хотя бы иногда не бывают дома. Что у родителей теперь есть хотя бы пара часов в сутки, чтобы побыть вдвоем.

Теперь по средам и четвергам у Пятницы выходные, на работу ей выходить только в пятницу вечером. В среду, как только дверь за детьми захлопнулась, мы нырнули в койку – и не вылезали из неё, пока часы не показали без пяти три. То же самое было и в четверг.

- А не получится, как в прошлый раз? – спросил я в среду, когда она уже отдыхала у меня на груди, и спрашивать об этом было, мягко говоря, поздновато.
- Не получится. Я считаю дни.

Не знаю, как уж она их считала, но, видимо, обсчиталась, потому что уже на следующий день мелкие разбудили меня громкими криками и возмущенно сообщили, что мама слишком долго занимает туалет, а им перед школой надо сходить. Я быстро догадался, почему Пятница снова обнимается с унитазом.

Надо же, а я думал, что взрыв навсегда убил во мне мужчину. Оказывается, нет – остался еще порох в пороховницах. Да еще сколько пороху-то! На троих отпрысков хватило.

- Ну и что теперь?
- Поеду рожать на работу, - пожав плечами, сказала жена.

Действительно, нам повезло, что в нашей больнице наконец-то появился акушер-гинеколог. И неплохой, судя по отзывам дам.

В этот раз все шло легче, и Пятница сильно и не волновалась. Спокойно вынашивала ребенка, пока у неё были выходные, а рожать собиралась, когда поедет на работу. Планировала, что родит в больнице в палате, отлежится пару часиков и заступит на смену – но все, конечно, пошло кувырком, и схватки у неё начались именно в тот момент, когда надо было садиться в рабочий автомобиль. Хорошо, что в нем, кроме водителя, еще сидели квалифицированный врач и медсестра, которых он также вез на работу. Они помогли нам принять ребенка.

- Кажется, у него твои черты, - задумчиво сказала жена, разглядывая новорожденного, - у тебя ведь высокие скулы, да?

Я внимательно смотрел на малыша. Нет, в нем определенно не было ничего от меня – он был почти полная копия матери. Но он казался таким миленьким – носик пуговкой, шоколадные глазки, маленькие ручки и ножки – что я таял от восторга. Сын, сын, у меня родился сынок! Здоровый, красивенький! Какое же это счастье, вы даже не представляете.

Простите, Икс и Игрек, вас я тоже люблю по-своему. Но его, мне кажется, буду любить так сильно, как только может отец любить сына.
- Как мы его назовем? – хотел я спросить у жены. Но обернулся и убедился, что её уже и след простыл. Вот упрямая! Как ни уговаривал её побыть после родов дома, не согласилась. Поехала-таки на работу, гори она огнем.

Зато право выбора имени осталось за мной.
- Ну, что, маленький, - сказал я, внимательно заглядывая в темные глазки младенца, - пора вводить в уравнение третью переменную. Да, Зет? Правильно папочка говорит?

Поразительно, но после рождения этого малыша в нашей семейной жизни наконец-то воцарилась гармония, и все стало почти так, как надо. Мы стали такой хорошей семьей, какие до катастрофы показывали по телевизору – но без той приторности, натянутости и фальши, какая бывает в рекламе.

Я могу признаться, что наконец-то полюбил своих первенцев – потому что полюбил маленького, и к ним начал относиться точно так же. Что бы с ними не происходило, какими бы они не стали в будущем – они мои дети, все трое. Я все равно буду их любить и поддерживать.

И с Пятницей мы из влюбленных, живущих под одной крышей, у которых по какому-то досадному недоразумению появились дети, которые вечно путаются под ногами, как-то незаметно превратились в любящих супругов и родителей троих детей. Что-то незаметно поменялось в нашей истории, даже не могу сказать точно, что.

Наши Икс и Игрек отпраздновали взросление, и превратились в подростков. Было очень приятно увидеть их такими взрослыми, но я все-таки больше ждал другого дня рождения.

Первый День Рождения Зета был самым важным днем, которого я ждал. Мне так хотелось увидеть, каким красавчиком он станет, когда подрастет, так хотелось посмотреть, как он впервые встанет на ножки! Кстати, у него черные волосы. Как у меня.

Далее добавлено карандашом, чужой рукой – видимо, писала Пятница:

Ага, самым важным! Ты другого дня ждал!

Ой, да Робин может хоть сто раз сказать, что он изменился, он всегда останется собой. Я его как облупленного знаю: он все время сконцентрирован на чем-то одном, и эта одна-единственная цель застилает для него все остальное. До Взрыва, как я поняла, для него главным в жизни была наука; после Взрыва он сделал идеей-фикс собственную ущербность и чувство вины, возведенное в куб, и строил жизнь, исходя из того, что он перед всеми виноват. Я даже когда впервые его увидела, почувствовала, что он пытается сказать, что виноват передо мной – хотя ему пока совершенно не за что было извиняться.

Теперь у него новая всепоглощающая идея – семья. Он любит меня, обожает наших деток и хочет, чтобы в дальнейшем у нас все было просто замечательно. Несколько раз в разговорах со мной у него проскальзывало, что он хочет, чтобы наши будущие дети, если они у нас родятся, были здоровыми. Чтобы они не унаследовали его уродства. Я не придала этому значения, а зря. Потому что он на полном серьезе начал вынашивать идею, как обезопасить наше будущее потомство от генетических сбоев. И знаете, что он выносил? Что он придумал, этот гений кухонной физики, этот Эйнштейн недоделанный? Он решил вернуть себе тело!!! И запершись у себя в лаборатории вдвоем с какой-то дурой-ассистенткой, начал долбить электричеством трупы, пытаясь их оживить. Мол, если получится собрать мельчайшие частицы, образующие ткани человеческого тела, в единый поток с помощью электричества, а потом направить этот поток на мертвого, то его ткани исцелятся, тот оживет и поднимется. А если направить на него, то он получит новое тело. Ну вот не знаю – гений он или все-таки идиот.

Ох, если б я знала! Ох, он бы у меня схлопотал! Но я, к сожалению, узнала об этом тогда же, когда и весь город.

Ну, он у меня получил, когда вернулся с работы! Скандал был такой, что даже стены тряслись. Кажется, я немного перегнула палку, и, в общем, в самом конце нашего разговора он выбежал из дома с криком: « К черту все! Ухожу в пираты!»

Снова напечатано рукой Робина:

…Вот так я и поменял

работу. Очень просто.

На самом деле, в пиратах я пробыл недолго – мне быстро это надоело, и я на следующее же утро вернулся домой. А потом в мэрии, где уже устали думать, что же со мной делать, отправили меня на разминирование

дорог. Если учесть мою страсть все разрушать, эта работа подходит мне идеально. Я даже успел успешно провернуть одно дельце

, прежде чем меня спешно повысили

и отправили договариваться с одним парнем, который потерял при Взрыве всю семью, постепенно свихнулся и, увешав себя тротиловыми шашками, грозился разнести единственный городской мост.

И городской парк, который моими стараниями не взлетел на воздух, и спасенный мост были моим подарками для Зета на его второй День Рождения.

По-моему, чем старше он растет, тем милее становится. Такой симпатичный, такой умный и добрый мальчик – ох, я даже не верю, что мог родить такое чудо.

Мы отдали его в школу, как и старших детей – и он стал любимчиком девочек всего класса, а учителя хвалят его за неплохие успехи

в учебе.

Если честно, мне без него скучно, я бы предпочел, чтобы мои оболтусы продолжали ходить в школу, а младшенький остался со мной дома. Но их уже выставили из школы, потому что они слишком взрослые – а работы им пока не найти, потому что они еще молоды для этого. Поэтому они болтаются без дела и все время сидят дома, что меня уже раздражает. Скорее бы они стали совершеннолетними.

Пятница здорово поднялась по карьерной лестнице, и её назначили на должность городского фармаколога. Теперь у неё не такой напряженный график и снова выпало целых три выходных. Все, сегодня же позапираю детей в их комнатах – и проведу хотя бы два дня с женой. Я уже так по ней соскучился…

Интересно, нам опять повезет, или все-таки обойдется?