Неделя 2. Тянуться к свету
И, чтоб её рассеять горе,
Разумный муж уехал вскоре
В свою деревню, где она,
Бог знает кем окружена,
Рвалась и плакала сначала,
С супругом чуть не развелась;
Потом хозяйством занялась,
Привыкла и довольна стала.
Привычка свыше нам дана:
Замена счастию она.
(А. С. Пушкин, «Евгений Онегин»)
Погода не располагала к долгим прогулкам. Почти всё время я проводила дома, сочиняя очередную историю для издательства. [Иногда за них платили, иногда нет, поэтому, чтобы иметь больший шанс получить деньги, и писать приходилось как можно больше.] Двигалась мало. Растолстела.
- «С ума сойти, как можно набрать вес, едва ли не голодая?!» - Думала я, хлопая по некрасиво округлившимся бокам.
В основном рацион составляло желе, такое тёмно-розовое, красивое вначале, и такое мерзкое после пары недель.
Оно было дешёвым, готовилось путём добавления воды и перемешивания, долго оставалось свежим и было сладким. Очень сладким и чертовски питательным, наверное, процентов на восемьдесят состоящим из углеводов.
Привыкнуть можно ко всему, но иногда привычное ненавистно.
Мимо моего дома на кряхтящем грузовике со сломанными рессорами ездил торговец: он снабжал провизией шахты, расположенные на склоне Горы, за лесом, и мне заодно продавал воду и еду. Иногда у него можно было купить замороженные хот-доги. О, каким праздником казались дни, когда я торопливо разрывала упаковку и укладывала на гриль бледные булочки с предположительно сосисками внутри!
Гриль работал на бензине, но был таким старым и ржавым, что чаще горел сам, чем жарил продукты.
Я выхватывала почерневшие булочки, прежде чем сломавшимся после первого же пожара огнетушителем столкнуть раритет кухонной техники в сугроб. И бежала по шаткой лестнице в дом, улыбаясь, как ребёнок, получивший долгожданный подарок. Они были такими ароматными, и горячими, и божественно вкусными!
Я ела жадно, кое-как жуя, глотая слишком большие куски; не могла остановится. И как ребёнок плакала, когда отвыкший от большого количества пищи желудок отвергал моё пиршество.
И, тем не менее, я растолстела. Из всех тягот жизни в новом мире сей факт подорвал мой дух сильнее всего.
- - -
Ко всему со временем можно привыкнуть. Привыкла и я. К постоянному запаху немытого тела – неизбежному следствию нехватки воды; к поборам бандитских группировок, сменяющих друг друга быстрее модных веяний в нормальных мирах. К сквозняку и сосущему чувству голода.
Но то были новые привычки, сформировавшиеся под давлением обстоятельств, как-то наспех, фальшиво. А сохранились ведь и привычки из прошлого, не желающие отступать и забываться вопреки всякой логике и моему желанию. За двадцать пять лет я привыкла к большой семье и постоянному общению. За девять – с шестнадцати или около того – к уверенному, умелому флирту и постоянной смене воздыхателей. Быстрее модных веяний.
Ох, лучше б не вспоминать о пассиях из прошлого – ворошить память о мёртвых. Но я, достаточно сильная для жизни где-то в конце света, оказалась слабее собственной похоти. Не сумела запретить себе тянуться к человеческому теплу.
Грегор приходил чаще других. Трудно поверить, что я вообще могла нравиться кому-то после почти года жизни на окраине Холодной Горы, с минимумом воды и максимумом углеводного желе. Но апокалипсис вносит резкую корректуру в чувство прекрасного, и я понравилась Грегору.
Удачно продав одну из историй, купила машину [угарный газ и ржавчина – основные материалы], надеясь попадать в издательство, минуя камни и крики селян, так и не терпящих присутствие непонятной чужачки в городской черте. Не прошло трёх недель, машину забрала очередная взявшая власть группировка, но до того она – заднее сидение - исправно служила средством выражения симпатии Грегора ко мне.
- - -
Был период, когда издательство совсем ничего не давало за мою писанину, и нечем было платить как налоги официальной городской администрации, так и «пожертвования» реальной власти. Девушки, имеющие определённый род занятий в сфере «обслуживания» местной недомафии [они все носили зелёные куртки], часто предлагали присоединиться к ним, чтобы иметь стабильный доход.
Но чувство собственного достоинства оставалось при мне, несмотря ни на что. Предпочитала остаться с кровоточащей губой – намёком чиновника-налоговика на раздражение от оказавшейся бессмысленной прогулки по пустоши до моего дома – и вежливо попрощаться с выносящими лишнюю мебель крепышами - подчинёнными самого ловкого босса.
- - -
Я забеременела, и Грегор перестал приходить. Это не удивляло, ведь у него одного из немногих была в городе семья и [нелепо, но факт] репутация. Частые визиты к брюхатой чужачке никому из нас не пошли бы на пользу.
Зато издательство волшебным образом оценило мои труды, и заплатило, и даже прислало новый компьютер взамен разбитого излишне раздражительным чиновником. А на грузовике торговца однажды приехали хмурые, неразговорчивые мужчины, пристроили к домику на сваях вторую комнату и оставили несколько рулонов плотных обоев, буркнув, мол, на таких не растёт плесень.
А потом у меня… родился… сын. Мальчик, здоровый! С тёмно-бордовыми с фиолетовым отливом глазами. Глазами Грегора. Элиот, перевернувший смысл моего существования.
- - -
Я не могла изменить прошлое, отменить содеянное. Даже попросить прощения у пострадавших от моих рук не осталось возможности. Нуждаясь в искуплении, не находила способа к нему. Раньше. Я увидела правильный путь сквозь призму безграничной любви, впервые взяв на руки сына: воспитать Элиота истинным человеком, способным в будущем уменьшить агонию Холодной Горы.
Движимые состраданием, ко мне приходили женщины. Не девушки в зелёных куртках, а обычные горожанки. Среди них были те, кто прежде особенно рьяно бросался камнями; они вели себя дружелюбнее всех.
Разных возрастов и профессий, одинокие и из редких семей, женщины Холодной Горы с одинаковыми грустью и нежностью смотрели на моего сына: почти у каждой когда-то были дети, ушедшие навсегда из-за болезней или так и не закричавшие, появившись на свет. Они помогали заботиться об Элиоте и выполнять работу по дому, хотя большую часть всё равно приходилось делать самой.
По-прежнему было очень трудно, но теперь тяжесть существования потеряла значение. Я смотрела, как мой мальчик играет,
сочиняла для него сказки,
обнимала утром и целовала на ночь.
У меня снова появилась семья. Я стала по-настоящему, безотчётно и искренне счастлива.
Техническое 1. Технические события недели.
2. Я чуть не убилась, увидев характер Элиота. Абсолютный чистюля в мире раковины и губки. Шикарно, правда?
