80. Aut Caesar aut nihil
САУНДТРЕК К ЗАПИСИ: WITHIN TEMPTATION, 'AQUARIUS'
— Зачем ты пала? Почему захотела быть одной из нас?
— Ты это не всерьез.
<…>
— Не знаю. Есть ещё преданность, умение прощать.
— Любовь.
— Боль.
— Шоколадный торт.
— Чувство вины.
— Секс.
— Да, тут твоя взяла.
За полчаса до начала приехали родители Эммы. Геллерт, приходившийся мне двоюродным дядей, оказался рослым голубоглазым блондином, эдакой добродушной арийской бестией; дам он тут же очаровал. Его жена Диана, изящная шатенка с лицом фарфоровой куклы, походила на чопорную дамочку из высшего света. Уже после церемонии Эмма, приложившись к вину, злорадно сообщила, что она всего-навсего дочка фермера, «но воображает о себе невесть что». Забавно, у нас не только общий муж, еще и плохие отношения с матерями.
Невеста была чертовски хороша. Элегантное платье с открытой спиной и длинной юбкой, не бикини и не торт; локоны без фаты, капелька бриллиантов, свежее сияющее лицо. Красивее Эммы сегодня я не видела никого.
Николас смотрел на неё, как на чудо, произнося клятвы с простительно глупым видом. Пятая, мужик, пятая. Это сильно. Может, он влюбился? Не поверил и не сказал себе, как обычно, а банально втрескался в собственную теперь уже супругу?
Страстному – уместно страстному – поцелую молодоженов гости аплодировали стоя. Эмма затмила сиянием свои бриллианты. Одна из её подружек, долговязая клиентка пластического хирурга, промокнула глаза платочком, рискуя уничтожить дорогостоящий результат. Николас вернул Эмму в вертикальное положение, бережно, хм, прижимая её к себе. Наверное, мне стоит поревновать или что-то такое, вон как на меня смотрят.
- Эмма, дорогая, я никогда не думала, что доживу до этого дня, - со змеиной тонкой улыбочкой проговорила Диана.
- Спасибо за поздравления, мама, - сухо произнесла Эмма. – Видимо, бабушкой ты станешь уже в свои пятьдесят.
Холеная красотка Диана чуточку побледнела, вернее, посерела, она и так белокожая, как жертва средневековой моды. Ах, намек на возраст – такое унижение.
… Все бы ничего, но я отвыкла от длинных юбок. Длинных, шуршащих, неудобных, пусть и очень красивых. Три дамочки уже спросили, у кого я одеваюсь.
- Прекрасно выглядите, Алиса, - промурлыкала та из подружек Эммы, что заметнее всех надеялась на злобу бывшей жены.
- Спасибо, Саша.
- Сама бы за неё замуж вышла, если бы не Николас, - рассмеялась Эмма, поднимая бокал. Подружка хмыкнула.
- Милая, ты начала уже без нас? – грозно вопросил у дочери Геллерт и постучал вилкой по своему бокалу, намереваясь толкнуть речь отца невесты.
- Ох, папа…
Речь я не слышала. Спасибо тебе, приклеенная улыбка, спасение жизни моей. «Все потому, что ты не умеешь радоваться. Живешь уныло и не знаешь, как бывает по-другому». Мобильный прожигал сумочку, я чувствовала жар даже на расстоянии в два этажа и сколько-то метров. Если кто-то узнает, мне конец.
(Хм, интересно, во что обошлись дорогому Николасу дом и свадьба?)
«Очнись, спящая красавица. Пошла четвертая сотня».
Конец-конец-Армагеддец… Четыре всадника выдвинулись, первый, на рыжем коне, уже прискакал, протоптался копытами по самому нутру. Ненавижу тебя. «Забудь мой номер».
- Еще шампанского, племянница? – солнечно улыбаясь, Геллерт наполнил мой бокал. Жена его надменно цедила свое вино.
- Боже, что вы делаете! – воскликнула она, оборачиваясь. Пока никто не видел, Николас пытался избавиться от свежезапакованной жены при помощи торта. Эмма махала руками и пыталась не хохотать, дабы не погибнуть дурацкой смертью во цвете лет.
Оставив милующуюся парочку (брр! Николас! Милуется!), гости передислоцировались в дом. О нем стоит сказать отдельно – любовное гнездышко было куплено Эммой за сущие гроши, владелец распродавал все имущество, не заботясь о цене; за ремонт платил драгоценный бывший муж (что странно, деньги у него не приживаются). Последний коврик постелили за два дня до собственно свадьбы.
- Мы очень счастливы за Эмму, - сказал мне Геллерт. – Если бы знали, что все так хорошо обернется, то… - он усмехнулся чему-то и тут же сменил тему: - Рад с тобой познакомиться, Алиса. Моя мать не слишком любит упоминать о своих родственниках, но вы обязательно друг другу понравитесь.
- Надеюсь.
Он отошел к Диане, стал ей что-то говорить; она слушала его, едва приметно улыбась, и стала чуть больше похожа на живого человека.
Разделившиеся на группки гости болтали о своем. Я вышла на террасу и застала Эмму некуртуазно поедающей торт.
- Попалась!
Она скорчила гримаску:
- О, ну ты же не выдашь меня полиции нравов. Скучаешь?
Черт, я же не меняла выражение лица с час, это чревато раздражающими вопросами. Эмма поспешно облизала вилочку и принялась поправлять идеально уложенные волосы.
- Знаешь, мне кажется, я влюблена в Николаса.
- Ты отравилась тортом?
- Возможно, - согласилась Эмма. – Никто не думает, что я могу влюбиться, сама сомневалась. А Николасу стоит завязать с предложением руки и сердца каждой долговременной подружке. Ты знала, что его первая жена умерла?
- Она снаркоманилась уже после развода. Браки вчерашних школьников ни к чему хорошему не приводят.
- Болтаете? – Николас презрел свои принципы выглядеть прилично на публике и был неподобающе нетрезв. – Прекрасное платье, Алиса.
- Ты уже говорил, спасибо. Я, пожалуй, оставлю вас наедине.
- О нет, останься. Из всех гостей я знаю только тебя.
Неожиданное признание сбило меня с толку. Еще немного, и Николас начнет отплясывать, изображая акробата и танцора брейка одновременно.
- Извини. Еще раз поздравляю.
Мерзкое ощущение. Даже Николас, которого я переношу дозировано, нашел свое счастье номер пять. «Не учите меня жить». Вот он улыбается, держит Эмму так, словно она хрустальная, по-особенному обнимает её за талию. «А ты не умеешь».
- Алиса?
- Мне пора, Эмма, - бывали улыбки и получше. – Голова разболелась. Увидимся.
«Доброе утро, ведьмочка. Я слышал, твой бывший сегодня женится».
В такси было тепло и тесно, платье туда еле поместилось.
- Сансет-авеню…
Домой? Буду лежать и стрелять по стенам? А что, неплохая мысль. Смайлик из пулевых отверстий, довольно свежее дизайнерское решение.
- Мэм?
- Угол Редфорест и Третьей.
Пора прояснить все раз и навсегда. Жаль, у меня нет с собой оружия. За это убийство меня бы оправдали. Выстрел в голову, нет, сначала в бедро, а потом, может быть, в голову. В зависимости от настроения. Потому что так больше нельзя, разрываться между желанием прикончить и желанием поиметь. Излишне богатое воображение уже репрессировано.
Коснись или умри. Коснись и умри.
- Александра? – не ожидал, потому так удивленно таращится. – Как прошла свадьба?
- Отлично.
Воздух как сталь, не пробить, бетон, которым залили живых. Маленькие уступки, частички большого монстра. Вот мы уже на «ты», вот он знает мой номер, вот он пишет мне день ото дня. Поужинаем, Александра, как дела, Александра. Ты, черт возьми, прекрасна.
- Прекращай.
- Что?
- Оставь меня в покое или я превращу твою жизнь в ад. Как раз думала, на что бы потратить свое состояние. И не подходи ко мне.
(иначе я сорвусь убирайся)
- Нет.
- Не смей.
- Я тоже люблю это слово.
Кто сказал: не останавливайся? Не останавливайся. Ни в коем случае, иначе… о да.
- Проклятая тряпка…
- К черту её.
К черту все, делай что хочешь, только не смей останавливаться, это невозможно, ты так со мной не поступишь. Ты первый упал в эту бездну и потащил меня за собой.
Слышишь? Слышишь, Колин?
Колин.
