Ему всегда нравилось бродить по улицам в первые утренние часы нового года и смотреть под ноги. На плотно утоптанном снегу в изобилии валялись пробки от шампанского, мандариновые шкурки, конфетти, серпантин и бутылки от того же шампанского. Казалось, что неколько часов назад здесь действительно отмечали праздник. Он хорошо знал, что вместо праздника здесь была просто шумная пьянка, но холодным новогодним утром, казалось, что это действительно остатки чьей-то радости и чьих-то чудес.
Тридцать первое декабря в этом году выпало на субботу, так что работать в канун нового года почти никому не пришлось. На смену заступили только продавцы, желающие сорвать побольше выгоды в самом шумном предпраздничном потребительском ажиотаже, когда даже тем, кто принципиально решил ничего не отмечать, вдруг кажется, что без курицы, мандаринов и зеленого горошка они не переживут эту ночь. Еще работали экстренные службы - медики, пожарные, полиция. Но жизнь этих ребят всегда принципиально отличается от той, что ведут офисные менеджеры и интернет-дизайнеры.
Студенты-медики, хотя ещё официально не числились врачами, заранее были осведомлены, что тридцать первое декабря - не повод переставать вгрызаться в гранит науки. На неуверенные намеки самых наглых, педагог не терпящим возражения тоном ответила, что суббота - учебный день и без разрешения деканата ничего пропускать нельзя. "Вы можете не прийти только если вы в реанимации или уже умерли". Такой вот тонкий профессиональный юмор.
Вагон метро был полупустым - слишком раннее утро праздничного субботнего дня, чтобы разъезжать по городу. Только бабульки с елочными ветками, торчащими из сумок, мирно дремали на скамьях. Кажется, они постоянно катаются в метро туда-сюда за неимением лучшего развлечения. Он читал конспект, подпевал Роберту Смиту, чей голос раздавался из наушников, а думал о том, что надо же, это последний новый год который он встречает в звании студента-медика. И что в следующем декабре он будет уже официально считаться врачом. Учеба, конечно, на этом не закончится, ещё лет шесть как минимум в больнице его будут считать только заготовкой для врача, но все равно, приятно.
Поезд покачнулся и остановился, он вышел из него, запихивая в сумку тетрадь. Ничего так и не прочитал, конечно.
В вестибюле было темно и пусто. Кажется, только одну группу сегодня обязали прийти - им, как всегда, не повезло. Даже гардероб не работал, над пустыми крючками вешалок одиноко болталась мишура. На ходу стягивая пальто, он поднялся по лестнице в аудиторию.
Надо же, так рано вышел, а все равно пришел последним... Нет, Соня задерживается, надо же. Он упал на свободный стул - их здесь было много, - и выключил плеер.
- Здороваться-то будешь? - окликнул его Глеб.
- Здравствуй, - кивнул он и оглядел аудиторию. Пять человек. Считая его. Все сонные, мрачные, листают конспекты. - Это все?
- Ну так, ищи дураков, - не поднимая глаз от тетради ответила Вика, - Все написали заявления, дескать, надо уехать в деревню к больной бабушке, ничего не могу поделать... Халат одень, - она вскинула глаза, - Грымза тебя сьест, Эду уже досталось.
Никита поджал губы и вытащил из рюкзака помятый халат. Предмет гордости любого первокурсника и жуткая головная боль для всех остальных. Зачем носить халат не только в больнице, но и на лекциях, никто не мог внятно обьяснить, но традиция соблюдалась свято. Поэтому когда ругать студента было не за что - ругали за мятый халат. А будешь тут гладить его каждый день, он мнется от любого прикосновения.
Виктории же, видно, надоело читать и она отбросила тетрадь на середину стола.
- Как новый год праздновать собираетесь? - спросила она, облокачиваясь на парту и с интересом глядя по сторонам.
- С друзьями, - отозвался Эдмунд, - У моего приятеля квартира в центре города, выпьем, пойдем гулять. Уже этих купили..., - ладонями он изобразил взрыв.
- Петард, - подсказала Вика.
- Ну да, точно, - усмехнулся Эдмунд, - Никак не запомню.
- А вы, ребят? - Виктория уже повернулась к остальным - только черные волосы взметнулись в воздухе, - Глеб?
- Дома, - усмехнулся Глеб, - Звали какие-то люди куда-то в качестве самоходного караоке... Вряд ли пойду.
Никита посмотрел на друга с нескрываемым восхищением. У Глеба получалось признаваться в чем-то позорном, абсолютно не теряя достоинства. Вот как сейчас - новый год дома, это в двадцать три года. Причем все прекрасно знают, что живет Глеб с родителями в небольшой квартире. Не то чтобы праздник с предками был чем-то ужасным с точки зрения самого Никиты, но он бы не смог сказать об этом так непринужденно, особенно после небрежной фразы Эдмунда о вечеринке с друзьями. Точно бы не смог. Промычал бы что-нибудь неоднозначное.
- Женька? - Вика переключила внимание на следующую жертву.
- Угу, - отозвался тот, углубленный в конспекты, - Что?
- Новый год, - девушка нетерпеливо постучала карандашом по столешнице, - Как будешь отмечать?
- Как-нибудь, - Женя поправил очки, сползшие на самый кончик носа.
- С девушкой своей?
- Угу.
- А вы не расстались?
- Угу.
Виктория отчаялась.
- Никит, а ты?
Никита промычал что-то неоднозначное. Чтобы отвлечь её внимание, спросил:
- А ты сама?
Казалось, Вика только этого и ждала. У неё даже глаза заблестели.
- Мой зайка снял квартиру специально, чтобы в Новый год мы были одни. Нет, мы, конечно, поздравим его родителей и моих, но в двенадцать часов пойдем к себе. Там такой вид из окна, я уже купила свечи, осталось зайти сегодня за вином, я вычитала в Интернете рецепт глинтвейна, Илья очень любит, когда я ему готовлю... Понимаете, современные девушки так редко умеют делать хоть что-то своими руками. Я считаю, что когда что-то делаешь сам, то...
Дверь хлопнула и в аудиторию вбежала Соня. Волосы разлохмачены, глаза блестят, из больших наушников на шее доносится "Агата Кристи".
- Так и знала, что я последняя, - она упала на стул рядом с Никитой, - Доброе утро, ребята.
- Доброе, - отозвались все нестройным хором. Вика хотела продолжить свою мысль, но видно забыла, с чего она началась, и, раскрыв мобильный телефон, принялась набирать смску. Своему зайке, не иначе, с неприязнью подумал Никита. Своими руками. Современные девушки так не умеют.
- Я на лестнице с грымзой столкнулась, - сказала Соня, не попадая рукой в рукав халата. Никита придержал ткань и помог ей одеться. - Она сказала, - девушка облокотилась на стол и откинула со лба волосы, - что мы должны сегодня дописать истории болезни, положить их ей на стол, а потом можем уходить домой.
- А она сама не придет больше? - спросил Глеб.
- Она была в шапке и в шубе, - отозвалась Соня. - Наверное, собиралась уходить.
- Стерва, - Эдмунд захлопнул конспект. - Какого хрена мы должны тут сидеть в одиночестве!
- Не знаю, польский мой друг, но я хочу все поскорее написать и сматывать удочки, - Соня развернула свою историю болезни, тут же заняв ей пол-парты. Все последовали её примеру и некоторое время в аудитории слышен был только шорох бумаги и скрип ручек.
Так прошло около часа. Плюс-минус пятнадцать минут.
- Сейчас вернусь, ребят, - Вика со скрипом отодвинула стул и вышла за дверь. Это словно послужило сигналом - все практически одновременно расслабились. Эдмунд откинулся на спинку стула и закрыл глаза, Глеб принялся кидаться в Никиту бумажными шариками, Соня рисовала на полях тетради какого-то зайца. Женька все ещё листал учебник, но видно было, что мысли его где-то далеко.
- А ты как будешь отмечать? - спросил Никита у Сони.
- Плюну на все и лягу спать, - мрачно отозвалась блондинка. Опустила голову на парту и зевнула. - Не знаю пока... Глеб, а ты почему сегодня с гитарой?
Глеб только что удачно попал шариком Никите в лоб и махнул рукой:
- С новогоднего концерта никак не могу забрать.
- Можешь, сыграешь?
- А ты за меня анализы распиши.
- Нет, поживу без музыки, - устало улыбнулась Соня.
Вернулась Вика.
- Ребят, - сказала она обеспокоенно. - У меня нехорошие новости.
- Какие? - поднял глаза Эдмунд.
- Свет везде потушен. Охранника нет и дверь заперта. По-моему, нас здесь закрыли.
- Да нет, не может этого быть, - Эд поднялся со стула. - Грымза же знала, что мы здесь.
- Она знала, а охранник может и нет, - Соня закрыла историю болезни и тоже встала. - Пошли посмотрим.
Они обошли все здание и когда встретились в аудитории снова, всем стало понятно, что их действительно заперли. Тридцать первого декабря, за несколько часов до нового года. Эдмунд замысловато выругался по-польски. Вика сдвинула брови:
- Я собиралась еще в салон зайти, ногти нарастить! У меня запись на полпятого! - она откинула крышку телефона и принялась лихорадочно кому-то звонить.Зайке, не иначе как.
- Нет, это ужас какой-то, милый! Чем они только думают! - Вика ушла по коридору подальше и продолжила возмущаться.
- Что будем делать? - спросила Соня, - Лезть в окно?
- Выбивать дверь ногой, - усмехнулся Глеб. - Или остаемся здесь и устраиваем рок-н-ролл...
- Секс и наркотики, - продолжила Соня с улыбкой.
- Ты меня понимаешь как никто, - Глеб шутливо растрепал её волосы.
- А окно - это идея, - сказал Эдмунд.
- На первом этаже открываются только форточки, - перебил его Никита. - Видно как раз для того, чтобы не убегали.
- Второй - тоже не очень высоко, - Эд подошел к окну, открыл его и лег грудью на подоконник. - Смотрите, если держаться руками здесь, то можно достать дотуда и спрыгнуть на землю. Там метра полтора, не больше.
- Ты смелый? - спросила его Соня. Эдмунд, дурачась, вскинул подбородок:
- Я Бэтмен.
- Тогда ты первый.
Не спеша они собрали сумки, сложили истории болезни на стол, оделись и подошли к окну. Вика полностью одобрила план и очень торопилась - откуда-то с другого конца города зайка мчался ей на выручку, ей не терпелось встретить его живой и здоровой.
- Ага, как я с этим буду спускаться, - Глеб приподнял чехол с гитарой. - Она на ветру как парус.
- Я спрыгну первая, сбросишь мне, - ответила Соня. - Ну или Никите отдай, он у нас вообще по стенам бегает легко.
Никита улыбнулся. Да действительно, ему с его паркурским прошлым ничего не стоит слезть со второго этажа хоть со скелетом в руках, не то что с Глебовой гитарой.
- Окно придется открытым оставить, - сказал Эдмунд,
- Сами виноваты, - ответила Соня. - Вперед.
Эд грациозно перемахнул через подоконник.
Держась за него руками, он уверенно ступил на карниз, сделал пару шагов, и через несколько мгновений помахал им с земли.
- Давайте ко мне, на воле хорошо!
- Кто следующий? - повернулась Соня.
- Давайте я, - Вика уселась на подоконник. - Ого, а это высоко... Мальчики, вы поддерживайте, ладно?
Они поддерживали изо всех сил, но Вика все равно оступилась и вместо того, чтобы спрыгнуть прямо на руки Эдмунду, поскользнулась и неловко упала рядом с ним.
- Ай! - послышалось снизу.
- Все в порядке? - крикнули все хором, высовываясь из окна как можно дальше. Никита даже взял Соню за ворот кофточки на всякий случай.
- Нет, - Вика с помощью Эдмунда поднялась с асфальта. - Кажется, я лодыжку вывихнула.
- Потрясающе, - покачал головой Глеб. - Эдмунд, слушай, отвези её в травму, пусть посмотрят.
- Да я понял, - ответил Эд и что-то спросил у Вики. Она покачала головой. - А вы поосторожней спускайтесь, мы вас тогда ждать не будем. С новым годом.
Они смотрели им вслед, пока ребята не скрылись за поворотом. И только потом повернулись друг к другу.
- Ну что, продолжаем? - спросила Соня.
- Ага, как же, - отозвался Глеб.
- А что?
- Ты думаешь, что после того, как Вика упала, кто-нибудь полезет в окно? - поднял брови Никита. - Ладно я, спущусь, Глеб спустится, даже Женька слезет, но ты!
- Что - я?
- Ты грохнешься ещё раньше.
- Я?
- А у кого три по физкультуре? - поддержал Никиту Женя.
- Четыре!
- Конечно, зачем портить аттестат. Нет, Сонь, он прав, ты в окно не полезешь.
- И что вы предлагаете? - надулась девушка.
- Спустимся на первый этаж, - сказал Глеб. - Может, Никита неправ, и там есть открытое окно.
Еще два часа они пытались открыть окна на первом этаже. Потом - дверь, черный ход, пожарный выход. Все было тщательно задвинуто партами, оклеено бумагой и в итоге заперто.
На улице тем временем стемнело. Соня взглянула на часы:
- Ничего себе, - присвистнула она. - Полшестого.
- Ребят, - Глеб уселся на парту и внимательно на них посмотрел. - А какие у вас действительно планы на этот новый год?
- Да никаких нет планов, - ответила Соня первая. - Подожди... - она улыбнулась, - предлагаешь остаться здесь?
Глеб пожал плечами:
- Дома меня ничего интересного не ждет, к чему прыгать в окно.
- А действительно, - Соня, кажется, загорелась идеей. - Я позвоню домой, скажу, чтобы не ждали... У меня даже бутылка шампанского с собой есть!
- Ну вот видишь, а у меня мандарины в сумке валяются, - фыркнул Глеб. - Вы-то что скажете? Хотя ты, - он махнул рукой в направлении Никиты, - все равно в Интернете собирался сидеть всю ночь.
- Да, я не против, - медленно проговорил Никита. - Мне тоже терять нечего. Но Женька...
- А что я? - поправил очки Женя.
- Ты же с девушкой отмечать собирался.
- Ага, вспомнил,- фыркнул он. - Мы расстались еще в ноябре.
- Остаемся? - спросил Глеб.
- Остаемся! - радостно заявила Соня, видно, обрадованная перспективой такого необычного, почти экстремального праздника. У неё даже глаза заблестели.
- Остаемся, - кивнул Никита и перевел вопросительный взгляд на Женю.
- Да что с вами сделаешь... - пробормотал он.
Развернулась подготовка к отмечанию. Собственно, особой подготовки не было - все отзвонились родным и предупредили, что планы резко изменились. О том, как именно изменились, умолчали - примчались бы родные, собака с полицией, двери бы открыли и новый год бы не удался. Отодвинули в самый дальний угол банки с препаратами, чтобы не портили пейзаж, по настоянию Сони Никита перенес в аудиторию небольшую елку из коридора. Вытащили из шкафа запыленные чашки, из которых обычно педагоги пили чай. Шутили и улыбались друг другу - неожиданно для всех, перспектива отметить новый год вместе оказалась спасительной для всех четверых. Они дружили с начала второго курса, но почти не общались за пределами института, и так видели друг друга шесть дней в неделю. И новый год провели бы как всегда в компании семьи, телевизора и Интернета, если бы не случилось того, что случилось. Но их заперли - и все вдруг начали понимать, что заперли очень удачно.
Окно было открыто, они слышали, как разговаривали люди, сигналили машины и звенели трамваи. Все куда-то торопились.
Соня настояла на том, чтобы они погасили половину ламп - конечно, она бы потребовала ещё и свечей, но на полках в шкафах были только медицинские свечи, которые явно не могли ничего освещать. Пришлось ей убавить пыл и демонстративно уйти в коридор в поисках еще чего-то, под шутки и смех одногруппников.
За полчаса до нового года они расселись за столом. Мандаринки, шоколадка и бутылка шампанского, что ещё надо для счастья?
- Женя! - Соня возмущенно взглянула на парня, который листал конспект по хирургии. - Ты совсем охамел?! Закрой немедленно, новый год же!
- А что с вами еще делать? - усмехнулся Женька, не поднимая глаз.
Соня кинула в него мандарином, но он увернулся. Глеб успокаивающе погладил её по плечу:
- Он же неисправим, вспомни, как он экзамены на первом курсе сдавал...
Рассмеялись все, кроме самого Жени.
- Да ну вас нафиг, - пробурчал он. - Я тоже могу вспомнить, какие вы были на первом курсе.
- Да что ты говоришь, - поднял брови Никита.
- Да Глеб Цоя на праздниках пел!
Соня рассмеялась, а Глеб, который сидел с гитарой на коленях, сыграл начало какой-то очень классической вещи.
- Вивальди? - навострила уши Соня.
- Ага, он, - довольно улыбнулся Глеб.
- А Цоя?
- Отстань, женщина.
- Но если есть в кармане пачка...
- Соня, - Женька с хитрой улыбкой указал на девушку ручкой. - Была хиппи, носила фенечки до локтя и готова была каждому рассказать, что заниматься любовью в кустах - это здорово.
- Неправда! - Соня зажала руками уши.
- Правда-правда, - серьезно закивал Никита. - Я помню.
- А вы, - ручка Жени уперлась в Никиту, а потом снова указала на Соню. - Вообще встречались на втором курсе!
Никита кинул в Женьку мандарином. Попал.
- Да, - Соня улыбнулась. - Было дело. Самая большая ошибка в моей жизни, - пробормотала она будто бы себе под нос, но так, что услышали все.
Глеб спас ситуацию, заиграв на гитаре. Играл он действительно здорово, все заслушались и отвлеклись, а когда Глеб снял пальцы со струн, сделали вид, что забыли, о чем шла речь. Какой-то неприятный осадок все же остался. Или так казалось Никите, потому что это касалось непосредственно его?
Они тогда были совсем дети, и Соня действительно носила расклешенные джинсы и цветастые футболки с пацифистскими лозунгами. Длилось всё недолго и кончилось очень странно - они просто, не сговариваясь, перестали подходить друг к другу. Между ними оставалось так много недосказанности, что потом очень долго пришлось восстанавливать бывшие дружеские отношения. Но они виделись очень часто и даже лучший друг у них был один на двоих - Глеб иногда рассказывал Никите по страшному секрету, что Соня вчера плакала на его плече, - поэтому к середине третьего курса все снова стало хорошо. И сейчас было хорошо. Соня сидела напротив него, упираясь подбородком в плечо Глеба и что-то шептала ему на ухо. Глеб улыбался. Поймал взгляд Никиты и вопросительно поднял брови. Никита покачал головой. Все нормально.
- Ребят, - Соня посмотрела на циферблат. - До Нового года пять минут. А, нет, вру...
- Да, мы знаем, твои часы спешат, - отозвался Никита.
- У меня ровно, два дня назад сверял, - Женя расстегнул ремешок часов и положил их на стол, между двумя мандаринками.
За минуту до первого января четыре головы склонились над одним маленьким цифеблатом и внимательно следили, как секундная стрелка обегает последний в этом году круг.
- Ура, - выдохнула Соня, когда стрелка вздрогнула и передвинулась с двенадцати вперед.
- Ура, - подтвердил Глеб.
Звон чайных чашек заменил им бой курантов. Никита встретился глазами с Соней, она улыбнулась ему.
Развлекались потом, как могли:
- Значит, я, - Соня помолчала, вспоминая всё, что они говорили до этого, - мужчина моложе тридцати лет, связанный с музыкой, которого я лично знаю... А, ну конечно, я Глеб! - она отклеила со лба бумажку и прочитала, что на ней написано. - Даже непонятно, что я так долго думала!
- Непозволительно долго, - отозвался Глеб, на лбу которого было написано "Чернобыльская АЭС". Соня постаралась, не иначе.
Никита давно справился с заданием - Женя не обладал избытком фантазии, и Никита отгадал своего Путина в считанные минуты. А Женя как раз мучался, потому что на его бумажке мстительный Никита написал "кочерга". Сейчас Соня и Глеб спорили, можно ли считать кочергу предметом интерьера.
- Смотрите, - Никита повернулся к окну. - Салют.
- Где? - Соня вскочила со стула, подбежала к окну и открыла его. В комнату ворвался холодный воздух и несколько снежинок.
- Простудишься, - предупредил Глеб.
- Наплевать, - она махнула рукой. - Идите сюда, смотрите, как красиво.
Действительно, это было красиво. В центре города не было высоких домов, поэтому из окна было видно очень много неба, в котором вспыхивали яркие цветы салютов, которые были похожи... Ни на что они не были похожи. На салют. Но это было действительно здорово.
Потом они допили шампанское, поднимая тосты за всех любимых педагогов по очереди, и развеселились окончательно. Глеб заиграл на гитаре какой-то вальс, Соня танцевала со скелетом, Никита приставал к Жене, уговаривая того на белый танец.
Над неуклюжим сопротивлением Женьки хохотали все трое. Даже скелет, кажется, улыбался.
Склонить Женьку к разврату не удалось - он назвал всех идиотами и принялся обиженно чистить мандарин. Никита шагнул к Соне:
- Не приставай к мертвому человеку, - он вытащил её из обьятий скелета. Соня улыбнулась и обняла его за шею.
Они медленно переступали под безумно знакомую мелодию. Никита положил руки Соне на талию и притянул её ближе к себе. В комнате было совсем темно - свет выключили, когда рассказывали страшные истории с медицинским уклоном и забыли включить. Никита почти не видел Соню, только чувствовал её руки на своей шее. Её дыхание щекотало его шею - а четыре года назад, когда они как это называется "встречались", они были одного роста.
Глеб вдруг резко оборвал мелодию и включил свет. Соня зажмурилась.
- Хватит, - сказал он, - Мне же потом слушать ваши трезвые покаяния.
Соня поджала губы, молча кивнула, словно соглашаясь с Глебом, сняла руки с шеи Никиты. Улыбнулась ему и отошла к Жене.
Никита растерянно потер шею - там, где только что были её руки. Соня уже сказала все, что она о нем думает, хватит.
- А где Соня? - через некоторое время спросил Глеб.
- Вышла куда-то, - пожал плечами Женька.
- Давно?
- Минут двадцать назад.
- Пойду посмотрю, - Никита слез с парты и вышел в коридор.
Соня не уходила далеко - стояла здесь, в коридоре, напротив окна и смотрела на улицу.
- Здесь красиво, - предупредила она его вопрос.
Во дворе, где студенты обычно курили никого не было. Выпавший снег был очень белым - по нему никто еще не успел пройтись, только тонкая цепочка мелких кошачьих следов пересекала двор. Кот жил в соседнем кафе, но гулял обычно где вздумается. Студенты прозвали его Эпикризом. Самого кота видно не было - успел, наверное, уже спрятаться в какой-нибудь теплый подвал, наворовал с праздничных столов мяса, отдыхает теперь.
- Значит, самая большая ошибка в твоей жизни? - вдруг спросил Никита. Эта Сонина фраза мучила его всю ночь - с прошлого года. А сейчас, он понял, Соня не будет ни хитрить ни лукавить - слишком она тихая и задумчивая, не такая, как обычно.
- Зря я это сказала, - поджала губы девушка. - Извини меня. Просто Женька так это сказал... короче, нет.
- Не самая большая? - улыбнулся Никита. Соня пожала плечами и развернулась к нему.
- Вообще не ошибка.
В пять утра на улицах было уже совсем тихо. Женька шуршал листами книги - хотя бы не конспекта, достал ведь из сумки какую-то беллестристику. Глеб лениво перебирал струны гитары. Казалось, он вообще не думает о том, что играет, но получалось что-то очень красивое. Соня боролась со сном, то и дело роняла голову на плечо Никиты, просыпалась и снова засыпала. Разговаривать уже никому не хотелось - и так за эту ночь переговорили обо всем.
Через пару часов Глеб поднялся на ноги, а вслед за ним и все остальные. Пора было расходиться. Всё равно пришлось лезть в окно. Соня замешкалась, и как Вика в прошлом году, спрыгнула не очень удачно, но Глеб поймал её, и все обошлось без травм.
Попрощались и разошлись - Глеб и Женя пошли в одну сторону, к вокзалу, им надо было ехать за город, а Никита с Соней - в противоположную, к метро.
Улицы были непривычно пустыми - казалось, город словно вымер. На снегу были разбросаны конфетти, бутылки от шампанского, какая-то пестрая лента серпантина свешивалась даже со светофора. Остатки чьей-то радости и чьих-то чудес.
Соня держала его за руку. Её ладонь была очень холодной.
