Ещё один бесконечный день сполз в морозный сумрак - неизбежно, как все дни. Ворчал, суетился и раздражался, но под конец устал, съёжился и притих, слушая холодное молчание звёздной бездны. Наверно, ждал от неё какой-то вековой мудрости, но она только снисходительно смотрела сверху. И день, так и не получив мудрых наставлений и не сделав никаких выводов, накрылся искрящимся холодным одеялом и начал погружаться в сон, гася одно окно за другим.
Для Алёны этот день был одноглазым. Как такое возможно? Очень просто: утром в маршрутке она потеряла правую контактную линзу.
Мягкая прозрачная "чашечка" выскочила из глаза и - поминай как звали. Искать её - как иголку. Может, провалилась в щель между сиденьями, а может, упала на грязный пол маршрутки... В любом случае её можно было считать пропавшей без вести.
Ослепшая на правый глаз Алёна приехала на работу. Не опоздала, минута в минуту. Привычно стряхнула с плеч дублёнку, повесила на крючок. Не промахнулась: один глаз всё-таки видел. Ровные ряды книг на полках ждали своих покупателей, пестрея обложками.
Весь одноглазый день Алёна чувствовала правой щекой неприятный холодок. Половину лица будто окутывал туман, который невозможно было ни сморгнуть, ни отогнать. Однако Алёна не подавала виду и ухитрялась работать как ни в чём не бывало. Пару раз, правда, пальцы чуть растерялись над клавиатурой, пару раз глаза прищурились, всматриваясь в расплывающиеся строчки на экране монитора. Но никто ничего не заметил, и Алёна так и проработала весь день в одной линзе. Покупатели выбирали книги, несли на кассу, расплачивались и уходили. "Спасибо за покупку, приходите ещё". Всё как всегда.
Дурацкий полуслепой день выпрямился во весь рост, во всей своей одноглазой несуразности, и плёлся, спотыкаясь, по проторенному пути - в вечер. Люди и книги. Книги и деньги. Книги и мысли. Предновогодний блеск мишуры под потолком. Ассортимент праздничных открыток пестрел под пальцами покупателей, из отдела канцтоваров доносился запах кофе. Всё как всегда.
И вот, день засыпал, уютно свернувшись под снегом, а Алёна, выйдя на улицу, подняла лицо к тёмному небу. Двадцать один час пять минут. Меньше чем через три часа настанет двадцать девятое декабря.
Снять линзу сейчас или дойти в ней до дома? Благоразумие подсказывало, что лучше оставить её, но туман, наползавший с правой стороны, манил погрузиться в него полностью... Так иногда манит высота моста - прыгнуть в небытие. Пальцы уже потянулись к глазу, чтобы снять прозрачную круглую плёночку...
До дома - четыре остановки. После девяти вечера городской транспорт ходил редко, и в ожидании можно было простоять полчаса. За те же полчаса или даже меньше Алёна успевала дойти пешком, но нужно было дважды переходить улицу. Перейдёт ли она вот так - совсем без линз, имея два процента остроты зрения? Не видя с пяти метров самые крупные буквы таблицы Сивцева - "ШБ"? Зачем рисковать жизнью под Новый год?
Визг тормозов, удар... Слёзы мамы. У всех - праздник, а у них дома - горе.
А Новый год всё равно настанет, с Алёной или без неё.
М-да, ну и идиотская же блажь иногда посещала её голову! Подышав на замёрзшую руку, Алёна натянула пуховую варежку и сердито заскрипела сапожками по снегу - в одной линзе, по миру, наполовину затянутому непроглядным туманом. Дома её ждала мама, подогревая ужин. Всё как всегда?
Вчера - да. Сегодня - как оказалось, нет.
Проходя мимо круглосуточной аптеки, Алёна вспомнила, что у неё кончились глазные капли. Зайти, купить? Да. Сапожки скрипнули на повороте к уютному свету над дверью, застучали по ступенькам мимо высокой мужской фигуры в чёрной куртке. Левый глаз мимоходом оценил богатырскую ширину плеч незнакомца и его ладное телосложение, которого не скрывала даже зимняя мешковатая одежда. Роста он был просто баскетбольного. Огромная пушистая шапка, ботинки сорок шестого размера, не меньше. Он поднимался на высокое аптечное крыльцо неторопливо, вразвалочку, и Алёна, покосившись на него, подумала: "Экий медведище!"
При этом она не смотрела под ноги, и ступеньки ей за это коварно отомстили. Алёна успела ухватиться за перила, но одно колено всё-таки больно приложилось о холодную плитку.
- Осторожно! - воскликнул молодой мужской голос, и Алёну подхватили крепкие руки.
- Спасибо, - пробормотала Алёна, морщась от боли.
- Ушиблись? - спросил мужчина.
- Да ничего страшного...
Он открыл дверь и пропустил её вперёд. Из-под низко надвинутой на лоб пушистой шапки не было видно глаз.
"Ничего страшного" было из той же "оперы", что и молчание по поводу потерянной линзы. Слова из Алёны приходилось порой тянуть клещами. В аптеку она вошла прихрамывая: похоже, сильно расшиблась... Синячище будет на всё колено. Ну ничего, сейчас не лето, под джинсами не видно будет.
Мужчина вошёл следом и встал у Алёны за спиной - жутковато огромный, как гора. Медведь, как есть медведь. Безобидный ли?.. Пожалуй, кулаком дверь вышибет. Так, купить капли - и пулей домой. От греха подальше... Мало ли, что у него на уме.
- Два флакончика тауфона, - попросила Алёна, кладя на пластиковую тарелочку деньги. - И пипетку.
Стеклянные флакончики, звякнув друг о друга, улеглись в сумочку, пипетка - следом, а вот пулей рвануть от этого здоровяка домой не получилось: резкая боль пронзила колено. Ступать на пострадавшую ногу было практически невозможно. Диванчик у стены сочувственно предложил свои услуги, и пришлось ими воспользоваться. Массируя колено, Алёна краем левого, видящего глаза наблюдала за мужчиной. Чисто выбритая щека, мужественный подбородок - без жирка, чётко очерченный. Интересно, он что-нибудь видел из-под своей шапки? Ведь её мех совсем закрывал ему глаза. Добротные зимние ботинки на толстой рифлёной подошве. Танки грязи не боятся, ага. Да и сам он весь был как танк, но голос - мягкий. Сунув лекарства во внутренний карман, он не глядя сгрёб сдачу и отошёл от окошка, но фармацевт окликнула его:
- Мужчина, вы не всю сдачу взяли!
"Медведь" вернулся, смущённо улыбаясь.
- Да? Спасибо... Со мной такое бывает.
Его рука нащупала на тарелочке оставшуюся мелочь и сунула в карман. Рассеянный медведь?.. Милая черта для такого громадины. Даже трогательная какая-то. Алёна проводила его взглядом, а он на неё даже не посмотрел, выходя из аптеки. Просто прошёл, будто её и не было на диванчике. Не сразу нашёл дверную ручку - может, пьяный? Нет, Алёна непременно почуяла бы алкогольное амбре в волне воздуха, повеявшей, когда он прошёл мимо. Не пахло.
"А может, он тоже без линз?" - осенило Алёну. Что ж, вполне вероятно... Как говорится, рыбак рыбака... Помассировав колено, она поднялась, сделала осторожный шаг. Боль уже не пронзала - тупо ныла. До дома оставалось две остановки. Доковылять пешком или ждать маршрутку? Алёна махнула рукой на транспорт: ждать дольше, чем идти. Да и морозец неплохой: пожалуй, замёрзнешь, стоя на остановке.
Выйдя на крыльцо, она замерла, увидев знакомую мохнатую шапку: "медведь" стоял внизу, возле перил. "Так, спокойно", - приказала себе девушка, но сердце застучало. И чего ему надо, "медведю" этому?.. Нет, знакомиться она сегодня была не в настроении. Пусть гуляет лесом... А может, он просто так стоял, и она зря испугалась? Он даже, в общем-то, и не смотрел в её сторону.
Но предчувствие не обмануло: едва сапог Алёны коснулся последней ступеньки, большая рука незнакомца протянулась к ней.
- Здесь скользко, позвольте вам помочь.
Надо же, какой галантный. Вот только почему он смотрел при этом не прямо на Алёну, а немного мимо? В свете лампы под козырьком аптечного крыльца из-под шапки "медведя" тускло блеснули глубоко посаженные глаза с замутнёнными зрачками. Неживые, пустые, как забитые фанерой окна.
Нет, он не забыл линзы... Если у Алёны было хотя бы два процента (хоть что-то!), то у него - ноль.
На мгновение Алёна остолбенела со сжавшимся от жалости сердцем, а потом в голове завертелась куча вопросов: почему он, незрячий, без белой трости? Почему он сам в такой поздний час ходит по аптекам - у него нет никого, кто мог бы помочь? Откуда он знал, что она не покинула аптеку, а села на диванчик? Впрочем, на последний вопрос уже напрашивался ответ: у слепого незнакомца мог быть острый слух.
Она вложила руку в большую ладонь "медведя", и он крепко и ласково сжал её. Ступив с крыльца на обледеневший тротуар, Алёна не сводила взгляда с дружелюбно улыбающегося лица мужчины. Добрая, светлая улыбка - и потухшие глазницы.
Вместо благодарности Алёна пробормотала:
- Вам... помочь?
На что мужчина мягко ответил:
- Спасибо. Почему вы подумали, что мне нужна помощь?
Смущение горячо разлилось по животу, щёки запылали жаром. Алёна пролепетала:
- Ну... Вы ведь... без трости.
- Дома оставил, - ответил "медведь", всё ещё не выпуская её руку. - Я в соседнем доме живу, тут всего два шага. - И тут же спросил: - Как ваша нога?
- Спасибо, уже почти... Почти прошла.
- Можно узнать, как вас зовут?
А он отнюдь не робок, подумалось Алёне. На улице с девушками знакомится. Хотя почему, собственно, он должен быть непременно угрюмым затворником и мизантропом? Аль Пачино, "Запах женщины". Да, видимо, этот образ отпечатался в сознании.
- Алёна.
- Очень приятно. Олег.
Хитрый день... Волшебник. Закружил, заворожил, заманил и увлёк в тёплую бездну, из которой не хотелось выныривать никогда. Осыпал сверху блестящим конфетти, опоясывал мишурой и серпантином, накрывал звенящей новогодней тайной, затягивал в хоровод снежинок. Ну и день...
Сердце Алёны щекотал смех, прорываясь наружу почему-то - слезами. Господи, какие это всё мелочи, ведь к сердцу вплотную подобралась пушистая новогодняя сказка, тёрлась о него мягким боком и, мурлыча, согревала...
- Олег...
- Мм?
- А трудно тебе - вот так?.. (Когда они перешли на "ты"? Впрочем, неважно).
Дурацкий вопрос, глупое любопытство. Обязательно надо испортить сказку чем-нибудь таким... нелепым.
Он всё-таки ответил:
- Особенно начинаешь ценить солнечный свет, когда он гаснет. Цени его сейчас. Цени то, что имеешь.
Снег налип на ресницы, тушь потекла... Плевать. Ведь он не видел этого, и ему было неважно, как она выглядит. Он никогда не увидит ранней седины, что пару месяцев назад заблестела в её волосах; это каждую ночь, отяжелев от печали, падала звезда, превращая один русый волосок на голове Алёны в серебристый. Но всё это - пустяки, потому что она была жива. Жила, дышала и ВИДЕЛА.
- Мне трудно... не в бытовом плане, нет. К жизни в темноте я уже приспособился и прекрасно обхожусь без зрения. Вот сейчас мы идём, и я чувствую тебя... Ты часто грустишь... Бываешь подавлена. Но сейчас - нет, сейчас тебе хорошо. И я рад этому.
Алёна улыбалась. Снегу, фонарям, светящимся окнам домов. Себе. Олегу, хотя он и не мог этого видеть. Но он должен был услышать улыбку в её голосе, когда она воскликнула:
- Ой, мы до самого моего дома уже дошли!..
И тут же сердце ёкнуло: расставаться?.. Олег, подняв лицо, подставлял его снегу.
- Да, - проговорил он. - Хорошо прогулялись. Погода сегодня чу́дная. И не холодно, и снежок... Я люблю такую.
- И я, - вздохнула Алёна.
Олег чутко насторожился, уголки его губ дрогнули кверху.
- А чего вздыхаешь? Не грусти... Новый год скоро.
Его пальцы дотронулись до её подбородка. Она вдруг вскинула голову, осенённая идеей.
- Олег, а... А может, зайдёшь? Чаю попьём... с вареньем.
Он сверкнул зубами в улыбке.
- Варенье я люблю.
- Карлсон, - засмеялась Алёна и тут же сама испугалась собственной нежности. Не рано ли?..
Сказка замурлыкала, закутала её своим пушистым хвостом и прогнала страх. Алёна потянула Олега за руку:
- Пошли?
Олег кивнул. Лицо Алёны оказалось между его больших ладоней, а губы ощутили тёплую влажную нежность.
Сердце ухнуло вниз, прокатилось по выгнутой спине сказки и взлетело, подброшенное её хвостом…