Трамвай
Последний любил трамваи. Он их не понимал, но по утрам всенепременно приходил на продрогшую остановку и ловил один, переливающийся бирюзовым и чёрным, с мятым боком, садился на жёсткое сидение, и прижимаясь к стеклу, до самых своих холмов считал плывущие за окном кудрявые туманы. Иногда рядом с ним присаживался кто-то с медной ручкой за ухом и стопкой листов в клетчатом кармане, или с бубенцами на залатанной спине, а один раз это была девчонка с подолом, полным морошки и рыжей травы. Но это не важно, ведь было больно от ран, что сочились золотом и шмелями. Было больно от того, что не прилетели этой весной птицы, что некому выклёвывать из облаков небесную соль. А по обочинам уже выкатили храмовые, степенные камни. И тени от них, разбуженные рассветным солнцем, плясали, точно вороны, вокруг мёртвой крысы. Тем временем в трамвай протиснулись двое – победоносный при пере и венце и его оруженосец с тоскливой серой смертью под мышкой, и Последний понял, что верно уже его остановка. Он вышел, ведь дальше путь лежит по воздуху, что для существа бескрылого граничит с самоубийством. Чудесны шуршащие тяжёлые облака, и молоко, разлитое небесной кошкой, и перемигивающиеся огни. Только больно от ран, что сочатся свинцом и молью, больно от того, что некуда вернуться.
__________________
|