[Satyavati]

Запись сорок шестая. Опасная близость.

На душе скребли кошки: я весь день промаялась дома, слоняясь из угла в угол. Сидела перед компьютером, пытаясь выжать хоть предложение, но ничего не получалось. Напишу два слова, сотру. И так целый день. Наконец, я сдалась, взяла телефон и нажала подругу на быстром наборе.
- Да. – Ни тебе «алло!», ни даже «привет, Пупсик!».
- Лика.. Ты где?
- Дома, работаю. Что ты хотела?
- Занята?
- Да, Лайла! – ее стало раздражать мое торможение. – Что?
- Ничего, прости! – я бросила трубку. Втянула поглубже воздух. Только не заплакать, только не заплакать! Слезы предательски застилали глаза. Пойти и закутаться в одеяло, вот что надо. Только я сделала пару шагов, как зазвонил телефон:
- Лайла? – голос подруги на другом конце был встревоженным. – С тобой все в порядке?
Я всхлипнула:
- Нет!
- Приезжай ко мне, расскажи, что случилось. Доедешь?
- Справлюсь.
С самого порога я вывалила на Лику все, что мучило меня весь день:
- Мне так плохо! Сегодня годовщина со смерти мамы и сестры! Без них так.. тошно! – я закрыла лицо руками и разрыдалась.
- Ну-ну, Лайла! – Лика обняла меня и прижала к себе.
- И папа тоже! И бабушка!
Она не стала уточнять, что папа и бабушка «тоже», просто усадила на диван и дала воды. Отлучилась на секунду и протянула мне что-то полосатое:
- Когда мне одиноко, я иду в джакузи, делаю воду погорячее и сижу, пока не согреюсь. На сердце становится тепло и боль отпускает. Переодевайся и приходи.
Я кивнула.
С балкона открывался потрясающий вид на город. Она ждала меня: свет был приглушенный, играла спокойная музыка, а вода была обжигающая. Ветерок дул свежий и немного прохладный - природа невзначай намекала на приближающеюся осень. Лика меня приобняла.

- Только, пожалуйста, без всяких твоих фирменных штучек! Я, конечно, понимаю, что у вас с Соло в норме тискаться, обниматься и прочее, но мне неприятно.
Лика хмыкнула:
- Если бы ты захотела искупаться вчера, я бы сказала, что в одежде сюда никого не пускаю. Сегодня не то настроение, – она повернулась ко мне и стала стирать потекшую тушь с моей щеки.

- Что с ними произошло?
И я рассказала ей всю историю с похищением: о том, как погиб папа, спасая меня, как мама получила проклятие мумии, как Ди бросилась в огонь, а бабушка погибла в автомобильной катастрофе. Да, отдавать свою боль бумаге – это много, но поговорить об этом с живым человеком, увидеть сочувствующий взгляд, почувствовать тепло, поплакать на плече – еще больше.
- Ты винишь себя в смерти отца? – тихо спросила Лика.
- Нет. Я уверена, что он не хотел бы, чтобы я так думала. Он для меня много значит.
Мы помолчали.

- Расскажи о себе! Я же про тебя ничего не знаю.
- Тебе будет не интересно.
- Мне уже интересно.
- Много будешь знать, плохо будешь спать.
- Тогда о бывшем муже..
Лика наградила меня ледяным взглядом, полным ненависти:
- А почему бы тебе не рассказать мне о Тао и вашем с ним расставании?

Это был удар ниже пояса и эти глаза.. Прищуренные, безжалостные, холодные, глаза палача. Я отпрянула и стала глотать ртом воздух. Непроизвольно лицо скривилось от обиды, губы задрожали.
- Никогда не спрашивай меня о нем и у нас все будет отлично, – проронила она и отвернулась. Потянулась за коктейлем, при этом ей пришлось привстать, и я увидела у нее на бедре шрам.

Я протянула руку и дотронулась до него. Лика издала звук – не то стон, не то шипение, вздрогнула и уронила бокал. Голубая масса разлилась по полу.
- Никогда не трогай шрам, слышишь! – набросилась она на меня.
Это было последней каплей. Я просто рыдала навзрыд. За что? Почему?
- Перестань, Лайла!
– Можно подумать, это так легко сделать! Я не знаю, как ты, а я всего лишь двадцатилетняя девушка, у которой сегодня вторая годовщина со смерти сестры и родителей и у которой на душе тоска смертная, прости за тавтологию! А еще у меня есть два человека, с которыми я могу поговорить – Лукас, который живет за сотни километров отсюда и строит свою жизнь, и ты, которая смотрит на меня, как на врага! Я, между прочим, очень трепетно отношусь к людям, которые открывают мне сердце!

- Ах, ты хочешь все знать! А как тебе такое понравится? Мой папаша гниет в тюрьме за то, что забил маму до смерти, а? И я ненавижу его! НЕ-НА-ВИ-ЖУ! А шрам этот – каждодневное напоминание об изнасиловании в детдоме! А когда ты под стол пешком ходила, я клей нюхала в подворотне, потому что мне негде было жить! И, знаешь, чего я боюсь больше всего на свете? Потерять все это, - она обвела рукой, - квартиру, машину, работу. И сделаю все, слышишь, все, чтобы не оказаться опять на улице! И я профессионально умею обманывать и воровать. Я плохая, Лайла, я просто ужасная!
- Нет, ты хорошая! Ты спасла Соло и меня! Если бы не ты, что бы со мной стало?!
- Идиотка наивная! Я могу запросто украсть твои миллионы, могу сделать тебе больно.
- Но ты так никогда не сделаешь! Я верю тебе! Я верю в тебя!
- Ну и дура!
- Может быть, но ты нам с Соло, как мама!
- Да иди ты! Мне всего 27!
- Ты хорошая, - упрямо повторила я.
- Что ты вообще здесь делаешь?! Ты – тепличный ребенок, выросший в заботе и любви, я – сломанная и выброшенная на произвол судьбы кукла, которая спит с богатыми мужиками ради продвижения коллекции! И я не верю в хороший конец.
- Но ведь тебе кто-то помог получить все это!
- Да, - Лика на секунду замолчала, - мой бывший. Я обязана ему всем. Если бы он не вытащил меня с помойки и не взял к себе в группу, меня, скорее всего, и в живых бы не было.

- Он занимался чем-то незаконным?
- Ну конечно! Иначе зачем ему я?! – увидев мои горящие любопытством глаза, она добавила. – Это особый, редкий вид мошенничества. Трудно доказать, еще труднее пойти в полицию и предстать в невыгодном свете.
- Ооо!
- Что «о»?! Лайла, ты не исправима в своей наивности! Тебя даже обидеть – грех. Два инфантила с Соло, – она покачала головой и вылезла. – Можешь лечь в спальне, я буду работать всю ночь. А то простынешь еще...
- Лика! – симочка оглянулась. - Спасибо тебе! Что выслушала, пожалела.. и рассказала о себе. Я согрелась.
Лика закатила глаза и вышла. Остановилась за закрытой стеклянной дверью и посмотрела на меня: внимательно и... тепло, что ли. Я широко улыбнулась в ответ. Пусть обзывается, сколько влезет: все это мы уже проходили с Дианой. Немного ласки и заботы – и Лика поймет, что мне можно довериться.


Возрастное ограничение: 14+

Лика.

Скажи, чего хочешь, скажи, что тебе нужно...
Я бьюсь об заклад, что дам тебе то, что тебе нужно.
Загляни в меня, осмелься окунуться в мрачное море.
Разве ты не видишь, я хочу, чтоб ты была рядом?
Разве ты не видишь, я хочу, чтоб ты хотела меня?

Сначала было весело. Вечер пятницы, хорошее настроение, которое не способен испортить даже „кинувший” меня Соло, девчонка с русыми локонами, явно под кайфом, которая вешается на шею и шепчет про губы, похожие на малинки. Я таких уже видела в клубах – богатенькие мальчики подсыпают девчонкам в коктейли всякую дрянь, чтобы на все были согласны, а утром ничего не помнили. В «Процветании» редко встретишь кого-либо дороже тридцати штук, поэтому такие девицы здесь редкость, да и возле этой никого не наблюдалось. Она сказала еще что-то про то, что с парнями не везет, может, с девушкой получится, и полезла целоваться. Ну, в первый раз, что ли? Давай поцелуемся, если хочешь. Тем более, что делала это так неистово, как будто завтра никогда не наступить. Правда, было немного обидно, что она вырубилась, как только добралась до кровати, но ведь завтра будет новый день, а от Лики Стар еще никто так легко не уходил.
Следующим утром опять было весело: Лайла ничего не помнила и, похоже, была в шоке от самой себя. Вот те на, она оказалась хорошей девочкой и прикалываться над ней было вдвойне прикольно. Она мне нравилась и теперь уже мне хотелось затащить ее в постель ради прикола – смотреть, как она ужасается, краснеет, бледнеет, вздыхает, пугается и прочее, было смешно. Плюс ко всему мне стало ее жалко – эта история про несчастную любовь напомнила мне мои собственные неудачи. И Соло – такая же потерянная, одинокая, замерзшая и несчастная, как воробушек у Макдональдса при минусовой температуре. Я, конечно, не Робин Гуд, но душевные порывы помочь ближнему посещают и меня.

Потом стало хуже. Сразу после того раза, как она приехала вся в слезах из-за годовщины смерти родителей. Вывалила на меня подноготную всего семейства. И эта история была похлеще тех незначительных «приключений» с парнями. А потом ей захотелось узнать все про меня. Я уже как-то свыклась с мыслью, что на меня всем плевать – вспоминают только тогда, когда что-то надо. А Лайла так настаивала, даже заплакала, когда я ее отшила. Не лезь, не лезь ко мне – в мои темные мысли, в мои темные дела, в мое темное прошлое, не трогай мои старые шрамы, которые не заживают. И уж тем более не жалей меня, не верь мне, не верь в меня, не смотри щенячье-преданными глазами и не улыбайся, когда тебя обзывают идиоткой. Потому что я начну верить, что нужна, что тебя заботит, что я думаю и чувствую. Потому что я привяжусь к тебе. И полюблю.
Хоть я и сказала, что пошла работать, на самом деле в голове крутились не расчеты и выкройки, а Лайла: ее доброта, чистота, вера в людей и внутренний свет, который от нее исходил, притягивали. И я решила, что буду защищать и оберегать этот свет. Может, исполнять ее капризы иногда. Может, даже поругаю. Слегка, как мама.
В общем, все было, как веселенькая ткань в мелкий цветочек, пока по прошествии двух дней я не проснулась от того, что в восемь утра включилось радио. Приемник сначала извергал, как и положено для рабочего утра, что-то убойно-подпрыгивающее, пока не запела Мадонна свой старый хит I’d Rather Be Your Lover. И вот лежу я, уставившись в потолок, каждую трещинку которого успела изучить во время многочисленных половых актов с Джонотоном и иже с ним, и, подобно молнии, мое сознание пронзает мысль о том, что..

Я могла бы быть твоей сестрой,
Могла бы быть твоей матерью.
Мы могли бы быть друзьями.
Я даже могла бы стать твоим братом!
Но я бы хотела быть твоей любовницей.
Именно так —
Я бы хотела быть твоей любовницей...

Мир взорвался всеми цветами радуги, а потом так же резко потух и опять стал чернее-черного. Мы не пара.И это еще слабо сказано. Сразу вспомнились ее слова: «ты для нас с Соло, как мама» и «у вас в норме тискаться, обниматься и прочее, но мне неприятно». Да, судьба иногда преподносит нам сюрпризы, посылая любимого человека в совершенно неожиданном теле. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить – мы друг другу не подходим. Но одно дело – понимать, и совсем другое – держать свои чувства при себе. Каждую ночь я видела цветные сны, где мы были вместе и путались наши мысли, губы, руки..

А днем Лайла становилась божьим одуванчиком, а я – ее мамой-наседкой. Стало невыносимо терпеть дружеские обжимания, рассказы о милашке Тейлоре, полуголые дискотечные танцы и примерки. Я даже стала под разными поводами уходить из комнаты, чтобы от вида раздевающейся Лайлы у меня не выключилось благоразумие, коротнув на ее зеленые глазки, пухлые губки, тонкий носик, высокую грудь и аппетитную попку. Вот оно, счастье: можно смотреть, умиляться, радоваться вместе, баловаться, но только осторожно, чтобы не выдать своих истинных желаний. Потому что тяжело. Остановиться. Если начну. А если.. Лайла не такая – откажет. И будет еще больнее. Черт! А хочется непреодолимо... Как до Луны.. Соблазн. Искушение. Запрет. Мне кажется, я сойду с ума, если мы поцелуемся..

Стало совсем плохо. Я не умею любить наполовину: мне нужен человек весь, без остатка. Пора заканчивать всю эту историю с пещерным человеком и подыскать ей кого-нибудь, в кого она точно не влюбится. Если в начале Тейлор сказал, что любит, только ради того, чтобы затащить Лайлу в постель, то теперь, кажется, у этого идиота проснулись «чувства». И не дай Бог, это будет взаимно. Клянусь, пока я рядом, к ней не подойдет ни один мужчина, которым она могла бы увлечься.

Иногда я могу угадать, о чем ты подумаешь.
А может, было бы лучше,
если б я не любила тебя так сильно?
Иногда мне кажется, что я сама придумала тебя.
А может, было бы лучше, если б я завязала с тобой?
И все, что мне известно, все, что мне известно,
То, что я просто не понимаю, просто не понимаю,
Почему мое счастье всегда лежит
У тебя на ладони...

Ненавижу полнолуния. Раз в месяц в это время у меня всегда бессонница, мне хочеться то есть без устали, то выпивать, то курить, то мужика. Каждый раз одно и тоже безумие.. А в этот раз мне хотелось Лайлу. По всякому: чтобы рассказать ей про все на свете – смешные и грустные истории из своей никчемной жизни, чтобы смотреть вместе кино до одурения, чтобы тереться друг о друга носами или молча смотреть в глаза, понимая свою валентинку без слов. А на утро у нас был предусмотрен пикник перед скачками. Так я и поехала – наполовину невыспавшаяся и немного не в себе. Естественно, сразу же вырубилась на свежем воздухе. Открываю глаза, а надо мной улыбающаяся Пуся:
- Соня, пора вставать, скоро скачки начнуться! – и локоном щекочет мне щеку.

- Ммм, девочка моя! – я протянула руку и хотела привлечь ее к себе за шею, но по изумленному выражению лица поняла, что это не моя очередная эротическая фантазия, а явь, и палюсь я по страшному. Пришлось вскакивать и делать вид, что я жутко спешу в туалет, а вовсе не сбежать поскорее от ее недоуменного взгляда.
Хотя иногда я срывалась. Не, ну она тоже умная: я ей новое платье придумываю, а эта додумалась мои татуировки кончиком указательного пальца обводить.

Я один раз сбросила ее руку – не дошло: мало того, что не перестала меня гладить, так еще придвинулась в плотную и стала обжигающе в спину дышать.
- Лайла, перестань! – ну куда ж понятнее?!
- А что, мне нравится. Я бы не смогла – боли боюсь. Ты очень красивая.

Тут уж у меня внутри все перевернулось:
- Если ты сейчас же не перестанешь, я тебя изнасилую.
- Женщина не может изнасиловать женщину, Лика.
- А вот еще раз меня тронь, и посмотрим!
Мы молча смотрели друг на друга в упор, а потом Лайла отодвинулась и фыркнула:
- Ну и шуточки у тебя! Пойду, сделаю успокаивающий чай, - и скрылась на кухне.
Вот так просто – променяла меня на свой гребаный мятный чай. А ведь могла бы и рискнуть.. И я получила бы свой заветный поцелуй. А, может, и еще кое-что. Ты только дай мне шанс – сразу своего дурацкого Лотнера забудешь. Я ведь и ласковой могу быть, и страстной, только позволь.
Пока Пуся гремела на кухне чашками, я, глядя в одну точку, думала о том, что надо хотя бы попробовать намекнуть ей о своих чувствах. И посмотреть, что будет. Отошьет, так отошьет - не страшно. За два месяца, что мучаюсь, я уже давно поняла, чего боюсь на самом деле – того, что у нас все может получиться. Что она даст мне немного своей любви, а мне будет мало. Что я захочу все ее внимание, все время, всю жизнь. Что начну ревновать ее к работе и мужчинам рядом. Что мы начнем ругаться и она меня бросит. Или не бросит. И тогда я убью ее на почве ревности в какое-нибудь из полнолуний, застав в постели с другим.
Нет, я не убийца. Но я и не принц на белом коне.
И только одно меня останавливает от признания: я отчаянно боюсь, что Лайла узнает о моей слабости и начнет этим пользоваться – будет вертеть мною, как кукловод. А я к такому не привыкла. Мамочка всегда должна быть сверху.

Я не знаю, кто я для тебя.
Мы никогда не строили никаких планов.
Я не знаю, что я значу для тебя.
Единственное, что я знаю — так это то,
что я мечтаю о тебе...

***

- Что за хрень?! Еще друг называется! – Лика хлопнула по рулю. – Паскуда! Ну, держись! Доберусь я до тебя и дымоход-то прочищу!
Мы ехали к Соло и всю дорогу Лика обильно низвергала ругательства в адрес неизвестно за что провинившегося симика. Влетев на стоянку перед его домом, Лика пулей выскочила из машины и стала стучать в дверь:
- Соло, открывай! – В дело пошли кулаки, затем ноги. – Я знаю, что ты дома! Открывай, скотина!
Если бы я была на его месте, я бы не открыла, честное слово. Это ж низвергающий огонь дракон, а не женщина. Лика подошла к окну и, приложив ладони к лицу, стала вглядываться вглубь дома.
- СОЛОМОН!!! – заорала она.
Я прыснула:
- Соломон?! Так он не Соло, а ..Соломон?!
Лика оглянулась:
- А ты думала, что мамочка при рождении дала ему гейское имя?
Видимо, «скотина» осознала, что Лика, выкрикивая на всю округу его настоящее имя, нанесет ему больший вред, нежели если он ее впустит, поэтому дверь отворилась и на пороге показался Соло, полный раскаяния. Лика сгребла его в охапку и запихнула в дом.

- Ах ты гад! – без лишних объяснений Лика врезала ему по солнечному сплетению. Соло согнулся пополам и побледнел. Судя по тому, что он не стал возмущаться, Соло знал, за что его ждала расправа. – Змея подколодная! Ты зачем Джонотану сказал, что меня интересуют только его деньги, а?! Ты понимаешь, что мне надо свою коллекцию одежды продвигать и он – моя последняя надежда? Думал не узнаю, да?! Ну, отвечай! – Соло получил пощечину и это, видимо, разбудило в нем последние остатки собственного достоинства.
- Чего орешь, дура? Ну, сказал, что такого? Успокойся, ешкин кот! – и гордо расправил плечи.
- Что?! Успокоиться? Это я должна успокоиться?! – Лика металась взглядом по комнате в поискать какого-нибудь тяжелого предмета. Соло попытался скрыться в спальне, но не успел – Лика всем телом навалилась на дверь. – Я спокойна! – взревела она и, схватив Соло за грудки, повалила на кровать.

Взобралась сверху и еще раз ударила по лицу:
- Давай я тебе сделаю успокоительный укол ножом, хочешь? – молниеносно из-под резинки чулок она вытащила складной нож и приставила к горлу Соло. Он стал жалобно пищать извинения, чуть не плача глядя на лезвие.
- Лика, перестань! Это чересчур!

- А мужиков моих отбивать – это не чересчур?!
- Прости, прости, прости, прости, пожалуйста! Прости, отпусти, я так больше не буду никогда, обещаю! Мне страшно, Лика!!!
Соло уже не пищал, он бился в истерике. Однажды в детстве я видела, как сосед отрубил курице голову топором: несчастная птица еще бегала по двору какое-то время, оставляя за собой кровавый след, пока не умерла в конвульсиях. Соло сейчас был точь-в-точь как та курица.
- Никогда, слышишь, - Лика надавила лезвием сильнее, у Соло на шее выступила капля крови, - не смей вставать между мной и деньгами. Понял? – Сим энергично закивал, насколько ему позволял нож.
Лика слезла с него и, хлопнув дверью, вышла.
- Соло, ты как?
Он покачал головой, растирая шею.
- У тебя кровь, я принесу салфетку. – Соло лихорадило: у него тряслись руки и он беспрестанно всхлипывал.
- Ужас! Что на нее нашло?
Он отрицательно замотал головой и сквозь рыдания выдавил:
- Я.. сам.. виноват.
Я обняла беднягу и стала гладить по голове, чтобы успокоить. Выпив большую кружку мятного чая, он немного пришел в себя: лег на бок и стал смотреть на стенку.

Я уселась рядом:
- Соло?
- Ммм?
- Почему ты не сердишься на Лику?
Он поджал губы:
- Я знал, что эта коллекция для нее очень важна и она мутит с Джонотоном только ради денег, но мне захотелось понравиться ему. Теперь она меня ненавидит! – Соло опять стал плакать.
- Ну ты хорош! У тебя ж доктор есть!
- Я подозреваю, что он мне изменяет с медсестрой!
Я подождала, пока он немного успокоится, и задала вопрос, который не давал мне покоя уже давно:
- Почему ты так к ней привязан? Она же все время тебя обзывает, обижает, бьет? Это ненормально, Соло. Где твое достоинство?
Соло вытер слезы и сел. Встал, залез в нижний ящик шкафа, порылся там и вытащил фотографию в рамке. На снимке он был изображен в свадебном платье рядом с мужчиной во фраке.
- Это Эндрю. Мы поженились пять лет назад. – Соло провел рукой по изображению и вздохнул. – Когда он меня бросил, жизнь потеряла смысл. Я.. пошел на Бруклинский мост. Топиться.
- Кошмар, Соло! Зачем?!
Он пожал плечами:
- Другого выхода я не видел. И вот стою я, значит, на краю моста, машины едут мимо, всем все равно. Просто еще один несчастный покончит с собой. Такое даже в новостях не показывают. А она остановилась. Бросила машину посреди проезжей части, подскочила ко мне и стала популярно объяснять, какой я идиот. И мне захотелось жить, появилась надежда, что я нужен кому-то. – Он горько усмехнулся. – Я хотел слезть, а Лика расценила это как желание прыгнуть. Врезала мне и сломала челюсть. Так мы познакомились. – Взгляд Соло был полон тоски. – Она хорошая, Лайла. Может обзывать, драться, но если нужно – всегда поможет, никогда в беде не бросит. Лика – единственная и неповторимая.
Я сидела, раскрыв рот. В дом кто-то вошел и Соло сразу напрягся.
- Девочки, я принесла мороженое! – раздался из-за двери спальни хриплый голос. Соло подскочил и бросился открывать. Он обнял ее, как обнимает ребенок, который нашел свою маму в огромном магазине после самых страшных пяти минут в своей жизни, когда думал, что потерялся.

- Ну-ну, сладкий, все хорошо! Ты же больше так не будешь, правда?
Соло ничего не ответил – он просто плакал. Лика похлопала его по спине:
- Смотри, я принесла твое любимое, шоколадное. – Соло расцвел, и разве что хвостом не завилял. – А тебе, Лайла, я не знала, какое нравиться. Купила ванильное.
- Я люблю карамельное.
- У Соло есть сироп. И если мой котик выпустит меня из цепких лапок, - она чмокнула Соло в лоб, - мы сможем все вместе полакомиться мороженным на кухне.
- Тейлора пора бросать, - невзначай бросила Лика, выуживая из стаканчика последнюю ложку растаявшего эскимо. – На каждого человека-паука рано или поздно должен найтись человек-тапок.
- Разве?
- Самое время: его блог уже стало невозможно читать – одни охи и ахи. Он расписывает, какая ты замечательная, а девки ревут, на кого ты нас, Лотнерушка, бросил! Смотри, Соло, как Лайла разрумянилась! Приятно, а? Так что начинай думать, как это все закончить.

- Ну, не знаю.
- Не знаю?! Лайла, только не говори мне, что ты влюбилась!
- Нет!
- А туфли, которые мы позавчера покупали «для Тея» наводят на мысль об обратном.
- Туфли были французские, они врут!
- Ага, также как и румянец на щечках, и блеск в глазах при упоминании о Т.Л. Если влюбилась, то ты – идиотка.
- Почему сразу идиотка?!
- Да, блин, учишь её, учишь – все без толку! Закон мегаполиса: либо ты его бросишь, либо он – тебя. А жили долго и счастливо оставь для сказок и деревень типа Сансет Вэлли.
- Я тебя не понимаю.
- Вот только не надо на меня смотреть, как на врага народа, окей? Скажи, тебе понравилось играть в массовке?
- Нет, конечно! Бегали, как придурки, весь день по полю, грязью перемазанные, да еще и в лохмотьях. Ни прически, ни платья красивого. И гонорар – аж 50 симолеонов! Да я на «Полное очищение» в «Купели» топом 7500 симолеонов потратила, чтобы вернуть себе радость и бодрость духа!
- Вот. Ты же не хочешь играть в массовке до конца своих дней? Правильно, не хочешь. А Тейлор не хочет, чтобы ты составила ему конкуренцию. Ему нужна рядом домохозяйка, нянька его детям, красавица, но только не успешная актриса. Если он не бросит тебя ради очередной юбки, то уж если ты затмишь его славу – это 100% конец отношений.
Я вздохнула:
- И как мы это осуществим?
- Не знаю, Пупсик, как ты его бросать будешь! Это твоя задача, не моя. Сможешь бросить его – сможешь и всех остальных по списку. И придумать, что да как, ты должна сама. На войне, как на войне.
- Даже не смотри на меня! – замахал руками Соло, поймав мой жалостливый взгляд.

Добавка