- Мой лорд! - осадив взмыленного от долгой скачки жеребца, запыхавшийся разведчик спрыгнул на землю и опустился перед лордом Ориенгот-Лето на колено. - Противник строит временные укрепления прямо на выходе в долину!
- Укрепления? Войск много? - спросил лорд Джаредд.
Бароны Ханкард и Матильборн, восседавшие на походных стульях под полотняным тентом, с беспокойством взглянули на прибывшего.
- Мы насчитали две сотни воинов. Часть находится в охранении, другие вместе с фрименами заняты возведением укреплений. Похоже, что фрименов согнали со всех ближайших хуторов. Поблизости от тракта, в лесу, был замечен конный разъезд сурдурукар. Скорее всего, это разведка. Направляются в нашу сторону, но едут не по дороге. На самом тракте выставлено несколько дозоров, - доложил разведчик.
Лорд Джаредд кивнул.
- Кроме этого разъезда там больше нет сурдурукар? - спросил он, со значением взглянув на сидевших рядом с ним баронов.
- Нет, мой лорд. Похоже, что охранением и постройкой укреплений занимаются обычные воины-пехотинцы из вспомогательных частей и фримены.
Небрежным жестом руки лорд Джаредд отпустил разведчика.
- Ну, господа, утро хоть и пасмурное, но принесло нам добрые вести! - хлопнув себя по ляжкам, заключил он, с довольной улыбкой взглянув на своих союзников. - Вся армия выскочки сейчас находится в противоположной части Изумрудной долины и скована силами барона Нан-Марога. Нам предоставляется великолепный шанс ударить им в тыл! - он громко рассмеялся. - Приглашаю вас на охоту, господа! Выступаем немедленно!
Он подозвал к себе адъютанта, отдал ему несколько распоряжений и поднялся со стула.
Мрачную, сыплющую мелкой изморосью дождя серость осеннего утра разорвали сигналы боевых труб. Многотысячный лагерь огласился ржанием коней, бряцаньем оружия, скрипом телег и криками офицеров.
Уже через час объединённая армия под командованием лорда Ориенгот-Лето ускоренным маршем вошла под тёмный полог Везинской Чащи.
Чтобы слёту подавить ожидаемое сопротивление малочисленного противника, лорд построил колонну войск таким образом, чтобы конница и лучники при выходе армии из леса смогли беспрепятственно развернуться в боевые порядки и, воспользовавшись эффектом неожиданности, обрушиться на застигнутых врасплох имперцев и крестьян.
Два небольших передовых отряда пехотинцев и конный разъезд лёгкой конницы должны были следовать почти на лигу впереди колонны войск и уничтожить расставленные вдоль тракта имперские дозоры.
Следом за лучниками и конницей по проходящему через лес большаку плотными рядами двигалась пехота. Замыкали колонну войск запряженные могучими першеронами телеги обоза и метательные орудия.
- Надеюсь, что к тому моменту, как мы сможем ударить по войскам выскочки, армия барона изрядно ощиплет крылышки этому павлину! - покачиваясь в седле, весело крикнул лорд Джаредд, обращаясь к ехавшему рядом с ним барону Ханкарду.
- Прошу меня простить, дорогой лорд, но если мне не изменяет память, барон велел нам ждать прибытия посланного им гонца, - покачав головой, с сомнением в голосе ответил барон.
- Друг мой! Прежде чем этот гонец успеет до нас добраться, мы уже будем на месте! К чему нам терять время?! - белозубо оскалился в усмешке Джаредд. - Пока туда да сюда, уйдёт слишком много драгоценного времени! - весело добавил он. - К вечеру мы должны выйти в Изумрудную долину. Проклятье! Как же медленно мы движемся! Езжай в голову колонны и передай, чтобы они там пошевеливались! Спят на ходу, как мухи! - велел он следовавшему за ним адъютанту.
Тот пришпорил коня и ускакал.
Судя по всему, оптимизм Джаредда нисколько не вдохновил ехавшего чуть позади них барона Матильборна.
- Надеюсь, Вы позаботились о боевом охранении? Не нравится мне этот лес, ох, не нравится! - пробасил он, настороженно вглядываясь в сумеречный полог чащи.
Будучи по своей природе очень осторожным и подозрительным, барон Матильборн с некоторых пор начал сомневаться в успехе всего военного мероприятия. А вечные разногласия на собраниях высшего совета Лиги и гибель Нарзеса только усиливали его опасения. Но в силу своего воспитания Матильборн не мог изменить некогда принесённой им клятве и поэтому, скрепя сердце, был вынужден принять участие в походе.
- Дорогой барон! Если бы Вы были столь же внимательны, сколь осторожны, то наверняка заметили бы, что параллельно движению колонны войск по лесу следует и боевое охранение, - усмехнувшись, ответил лорд Джаредд.
- Наш милый Джаредд постарался максимально обезопасить себя. Ведь в отличие от нас с Вами, дорогой друг, его после славной победы ждут жаркие объятия прекрасной Милисентии, а возможно, и яростная битва в постели юной баронессы! - хохотнул барон Ханкард. – Ведь, если верить слухам, её бастионы не выдержали страстного натиска и капитулировали перед столь блистательным рыцарем! Что Вы так засмущались, дорогой Джаредд?
- Баронесса Милисентия дала понять, что не будет возражать, если я зашлю к ней сватов, - краснея от смущения, но тем не менее улыбаясь, ответил Джаредд.
- Вот видите, дорогой друг! - засмеялся Ханкард, обращаясь к барону Матильборну и лукаво ему подмигивая. - Клянусь святостью Кухулина, впереди нашего воинства на лебединых крыльях летит сама любовь! А влюблённые не ведают преград и способны разрушить все препоны, встающие на их пути. Особенно если в довесок к вожделенным прелестям любимой женщины ты получаешь сущий пустяк - баронский титул, земли её папаши, а заодно и земли поверженного врага!
- А вы не берёте в расчёт её братца? - хмуря брови, спросил барон Матильборн.
- Ну не будьте букой, дорогой друг. Милисентия сама найдёт способ обуздать амбиции своего братца. Она баба умная. Да и папаша не больно-то любит своего отпрыска.
- Вот это-то и странно! - буркнул Матильборн.
Ханкард усмехнулся.
- Не вижу никаких странностей. Дело в том, что барон до сих пор не уверен, что Рунхор его сын, - понизив голос, чтобы ехавшие позади них ординарцы не могли расслышать его слов, произнёс Ханкард.
Джаредд хмуро взглянул на своего товарища.
- Ой-ой! Не надо на меня так смотреть! Вы же не Балор, чтобы испепелять своим взглядом! - изобразив на лице испуг, со смехом воскликнул барон Ханкард и замахал руками, бросив поводья. - Неужели Вы ничего не слышали об этом? - уже серьёзно спросил он.
Лорд Джаредд поджал губы и отрицательно качнул головой.
Ханкард удивлённо приподнял бровь.
- Всем известно, что жена барона умерла, разбив голову о мраморную ступень, когда поскользнулась в купальне. Эту историю расскажет Вам любой бродяга в первой же придорожной таверне. Но ходят упорные слухи, что якобы сам барон приложил руку к смерти своей жены.
- Уж не думаете ли Вы, милый Ханкард, попотчевать нас подобными байками? - с сомнением в голосе отозвался лорд Джаредд.
Ханкард загадочно ухмыльнулся.
- Увы, дорогой друг, в любом слухе есть крупица истины. Ну так слушайте, всё же речь пойдёт о Вашем будущем тесте. Эту историю я услышал от своей старой кормилицы, и будьте уверены, дорогой мой Джаредд, эта достойная женщина никогда не стала бы распускать пустые сплетни. Только прежде я вынужден предостеречь Вас от дурных мыслей, что и Ваша Милисентия очернена подозрениями в незаконном происхождении - она истинная дочь барона. Это так же верно, как то, что я барон Ханкард!
Ну, так вот. Родная сестра моей кормилицы некогда служила экономкой у барона, и вся эта история происходила буквально на её глазах и при её непосредственном участии. Уверен, что когда расскажу эту историю, Вы с лёгкостью объясните для себя многие поступки барона Нан-Марога.
Всем известно, что покойная супруга барона была эльфийкой. И всем известны брачные традиции этого народа. По сути дела, брака как такового у эльфов не существует. В любви и согласии они могут прожить долгие годы или, что случается намного реже, вплоть до смертного часа, а могут и разойтись буквально через пару-тройку дней.
Лорд Джаредд недовольно поморщился.
- Друг мой, я прекрасно осведомлён о традициях этого народа. Будьте любезны, переходите к существу темы.
- Я вынужден рассказывать эти банальности, ибо всё это напрямую связано с моей историей, - сухо ответил барон Ханкард и, немного помолчав, продолжил рассказ. - Итак, барон прожил со своей женой-эльфийкой в счастливом браке более двух лет. И, пожалуй, в эти годы во всей Сидонии не было супругов счастливее, чем они. Чего ещё может желать настоящий мужчина?! Молодая баронесса заслуженно прослыла первейшей красавицей, на втором году совместной жизни она подарила барону прелестную дочь Милисентию.
- Клянусь подвигом Кухулина, Вы описываете брак барона как истинную сказку - всё так ладненько и складненько. Я того и гляди от умиления расплачусь, - пробубнил Матильборн.
- Ну Вы же знаете, что я люблю приукрасить свои истории! - отозвался Ханкард. – Конечно же, я несколько привираю. Дело в том, что этот брак имел под собой некую политическую подоплёку и был заключён между бароном и женщиной из проживавших на его землях лесных эльфов, настоящих фанатиков культа Праматери.
Лорд Джаредд с неподдельным изумлением взглянул на рассказчика.
- Неужели между бароном и эльфами существовал мирный договор? Я впервые слышу об этом!
- Увы, мой друг, - перебирая поводья, ответил Ханкард. - Это действительно так. Понимаю, что мои слова Вас смутили, но всё это истинная правда.
- Я не слышал, чтобы барон до сегодняшнего дня открыто воевал с эльфами, - растерянно отозвался Джаредд.
Лорд Ханкард протянул руку и со смехом похлопал его по плечу.
- Не война тому причиной. Всё было гораздо хуже. Любовь и похоть, друг мой! Любовь и похоть!
- Вот-вот! - неожиданно поддакнул ему Матильборн. – Слушайте, лорд, может, эта история слегка остудит и Ваш любовный пыл.
Джаредд недовольно нахмурился и обернулся в сторону своего спутника. Матильборн, скривив рот, пожал плечами.
Между тем Ханкард, не обратив на это никакого внимания, продолжил свой рассказ.
- Барон всегда был истинным последователем культа Кухулина и никогда не ограничивал себя в средствах ведения борьбы против оголтелого эльфийского мракобесия с их верой в Праматерь и братство всех народов Сидонии. Напротив, среди истинных последователей культа Кухулина он славился своим здравомыслием: для него, как и для нас с вами, сиды всегда были сидами, а эльфы - эльфами, выродками презренной сидонийской шлюхи Дану. Но тогда он был молод, и, похоже, в те годы свойственное ему хладнокровие на некоторое время оставило барона. И виной всему было его страстное желание обладать самой прекрасной из всех женщин. Впрочем, не берусь его за это винить: мы все в какой-то мере становимся глупее, позволяя плотским желаниям одержать верх над нашим разумом, когда видим смазливую мордашку созревшей для любви фрименки или аппетитную женскую попку.
- Друг мой! Вы сейчас похожи на жреца-прорицателя! - усмехнулся Матильборн. - Ваш рассказ излишне затянулся.
- А Вы куда-то спешите? У нас ещё весь день впереди, а своим рассказом я скрашиваю монотонность пути через этот проклятый Везинский лес, - с этими словами Ханкард извлёк из висевшего на поясе кисета трубку, быстро набил её табаком и щёлкнул огнивом.
- Ну так вот... - выпустив клубы ароматного дыма, продолжил он. - Впервые барон увидел эту эльфийку на празднике солнцестояния. Я уже говорил, что она была хороша собой, но если верить словам тех, кто видел покойную жену барона, равных ей по красоте не было в здешних пределах. Ну и наш барон того... - Ханкард пыхнул трубкой и выразительно покрутил пальцем у своего виска. – В общем, он вбил себе в голову, что эта женщина всенепременно должна принадлежать только ему одному. Казалось бы, что может быть проще: возьми с собой отряд паладинов и отправляйся в деревеньку, где обитает выбранная тобой прелестница, хорошенечко припугни её родню да тащи их девку за космы в свою спальню! Потешил своё мужское, пока она не надоест, да дал пинка, пусть тащится домой, с неё не убудет! Но ведь эти ненормальные эльфы считают, что они не такие, как все! Они будут яростно мстить за подобное озорство!
Барон Ханкард вновь пыхнул трубкой.
- Они же фанатики! Случись такое, они будут люто мстить не только своему обидчику, но и всему его роду, а то и потомкам. Причём каждый лопоухий ублюдок будет считать честью для себя всадить нож в твою глотку за бабу, которую, может быть, и в жизни-то своей ни разу не видел! Видите ли, это оскорбило честь их народа! Но Ваш будущий тесть, друг мой, всегда отличался тем, что даже в выполнении своих самых, казалось бы, безрассудных желаний оставался хитрой бестией. Ужесточив законы против последователей ложной веры, он довёл проживавших в его землях эльфов до самого предела отчаяния. И когда те, как крысы, начали было покидать земли баронства, он вдруг призвал всех эльфийских старейшин в Амитс и заявил им, что намерен в ближайшее время, сменив гнев на милость, позволить эльфам жить по их проклятым эльфийским законам в землях баронства Нан-Марог на равных правах с сидами. При этом он предложил им составить мирный договор и закрепить его браком с эльфийкой.
Не думаю, что эльфийские старейшины настолько выжили из ума, чтобы сразу поверить в слова, сказанные бароном, но они, видимо, решили, что этот договор послужит хоть какой-то гарантией их спокойного проживания на этих землях и дали своё согласие. Вот так он и заполучил желаемое.
- Помнится, друг мой, в самом начале своего рассказа Вы назвали этот брак счастливым? - с издёвкой в голосе подначил барон Матильборн.
- Да, назвал, и если верить тому, что я слышал, они действительно прожили какое-то время весьма сносно. Как я понимаю по всем дальнейшим событиям, барон действительно был по уши влюблён в свою жену. Но настал день, когда эта неблагодарная тварь заявила, что муж не считается с ней, притесняет её свободу, и вообще-то она желает блюсти свои поганые эльфийские традиции. Естественно, что барон был возмущён этой чёрной неблагодарностью, тем более что, пользуясь его нежным отношением, эта тварь неоднократно пыталась внушить барону, что её вера единственно правильная, а он, будучи адептом культа Кухулина, жестоко заблуждается, поклоняясь преступнику, убийце Праматери! Окажись на месте барона кто другой, не сносить бы ей головы за такие слова! Я лично не стал бы с ней церемониться, взял бы плеть потолще да хорошенько отодрал её или пересчитал ей все рёбра, чтоб стала ниже травы и мужа уважала. И мне было бы плевать, первейшая она красавица или нет.
- После таких слов, друг мой, я не удивляюсь тому, что Вы до сих пор не женаты, - криво усмехнулся Матильборн.
Ханкард только небрежно махнул рукой и, попыхивая трубкой, невозмутимо продолжил свой рассказ.
- Уверен, что барон слишком любил её. Кроме того, в то время она вынашивала под своим змеиным сердцем Рунхора, и поэтому он ограничился тем, что сослал жену в Амитс, где она в скором времени и разрешилась мальчиком. Некоторое время барон ещё наведывался к ней, но потом велел забрать у неё сына. Именно сестра моей старой кормилицы, служившая в те годы экономкой в замке барона, в сопровождении двух паладинов из баронской охраны приехала в Амитс, чтобы забрать младенца. Так эта тварь чуть не убила их всех! Говорят, что она, как безумная, рычала, кусалась и бросалась на всех, кто пытался войти в её комнату. А когда поняла, что бессильна что-либо сделать, схватила младенца и, распахнув окно, пыталась выбраться на карниз, чтобы вместе с ним кинуться с башни! Конечно, ей не позволили этого сделать. Ребёнка всё же забрали и увезли к отцу. А после этого она написала барону длиннющее письмо, в котором говорила, что, видите ли, прощает его за все грехи перед ней и её народом, что она достаточно долго прожила с ним в браке и теперь желает уйти от него. При этом она нисколько не претендует на своих детей и желает оставить их под покровительством отца.
Естественно, барон был против такого поворота событий. А тут он к тому же узнаёт, что эта шлюха вновь беременна. Любой мужчина в подобной ситуации смекнёт, что к этой беременности он не имеет никакого отношения. Барон обратился к магам, и уже в скором времени те выяснили, что отцом будущего ребёнка является паладин, командовавший приставленными к баронессе охранниками.
- Ну а дальше, как я понимаю, случилось это несчастье в купальне! - усмехнулся лорд Джаредд.
Выбивая свою трубку о переднюю луку седла, барон Ханкард, отрицательно качнул головой.
- Не совсем так. В сопровождении нескольких паладинов барон примчался в Амитс. Он пробыл в покоях баронессы всего несколько минут и уехал. Что там между ними произошло, доподлинно не известно. Но на следующий день было объявлено, что с супругой барона произошло несчастье. Ну а любвеобильный паладин, предавший своего господина, отправился вослед своей любовнице буквально через несколько дней после её погребения. Вроде как он погиб в пьяной драке, случившейся в одной из таверн Амитса.
- Из этой истории я, однако, не понял, по какой причине барон подозревает, будто Рунхор не его сын! - сказал Джаредд.
- Маги, которым барон поручил расследование, утверждали, что Рунхор так же, как и Милисентия, всё же его родной ребёнок. Но с годами барон начал находить, что во внешности его сына обнаруживается слишком много черт, схожих с любовником его матери. Скорее всего, маги поняли, чем обернётся их приговор для мальчишки и, пожалев его, солгали, уверяя барона в чистоте происхождения сына, - ответил Ханкард.
- Какие же тогда они маги, если лгут? - тихо пробурчал Матильборн.
Но барон Ханкард расслышал его слова.
- Тут я с Вами полностью согласен! Впрочем, все они в результате поплатились за это. По приказу барона их перерезали как баранов, - констатировал он.
- Поучительная, однако, история! - криво усмехнулся Матильборн.
- Не слушайте его, друг мой, - начал было барон Ханкард. - Лучше будьте в… хр… кх... - он неожиданно захлебнулся в свистящем хрипе - прилетевшая со стороны леса стрела впилась ему в горло.
Барон издал странный булькающий звук и покачнулся в седле, с выражением глубочайшего изумления уставившись на белое оперение торчащей из его шеи стрелы.
Следующая стрела с отвратительным чавканьем впилась ему в глаз. Судорожно взмахнув руками, словно пытаясь ухватиться за воздух, Ханкард запрокинулся на спину и как куль свалился со вставшего на дыбы коня.
- Оборона! Круговая оборона! - истошно заорал лорд Джаредд, выхватывая из ножен свой меч.
Застигнутые врасплох внезапным нападением, непривыкшие к бою в лесу солдаты, бестолково толкаясь и сбивая друг друга с ног, толпились по обочинам лесной дороги, пытаясь занять оборону.
Охрипшие от крика командиры, бегая вдоль нестройных рядов, ободряли их пинками и ударами кулаков. Где-то впереди раздался выворачивающий душу скрип, треск падающих деревьев, крики и истошное конское ржанье.
- Поворачиваем! Организовать оборону! - теряя самообладание, орал лорд Джаредд, пытаясь перекричать своих близких к панике воинов.
В следующую секунду он увидел, как падает с лошади сражённый тяжёлым болтом, пробившим его грудь, барон Матильборн. За криками и воплями солдат и командиров лорд Джаредд не сразу расслышал нарастающий шум, приближавшийся со стороны головной колонны. Отчаянные проклятия и вопли, смешиваясь с конским ржанием, оглушили лорда. Он даже не сразу разобрал, что кричит буквально ему в лицо неизвестно откуда взявшийся адъютант.
- Мой лорд! Конница бежит! Всё пропало! Уходите! Мой лорд, спасайтесь! Это эльфы! Они перебьют нас всех! - кричал он, тараща на Джаредда обезумевший взгляд и размазывая стекающую по щеке кровь.
- Защищать лорда! В круг! - срывая глотки, орали десятники - В круг!
Ощетинившись лесом пик, солдаты медленно пятились, группируясь вокруг лорда Джаредда.
- К обочине! Отходим к обочине! Пропустить конницу!
С глухим отчаянием лорд Джаредд смотрел, как то, что ещё недавно называлось конницей, топча и опрокидывая на лесную дорогу своих же пехотинцев, буквально ломилось сквозь бестолково копошащуюся массу тел. Потерявшие своих седоков, утыканные стрелами, испуганные диким шумом, обезумевшие от боли лошади, высоко подбрасывая ноги, словно преодолевая бурную реку, буквально втаптывали в землю орущих солдат.
Неожиданно конь лорда присел на задние ноги и, громко захрапев, начал пятиться назад и оседать крупом на плотный строй пехотинцев, окруживших своего сёверена.
Джаредд поспешил высвободить ноги из стремян, и когда конь, судорожно суча в воздухе копытами, рухнул на бок, он смог откатиться в сторону и встать на ноги.
Солдаты из личной охраны тут же подхватили лорда и, сбившись вокруг него в плотный круг, постепенно начали пятиться в сторону обоза.
Теперь, когда с конницей и лучниками было покончено, вся мощь эльфийского обстрела обрушилась на ряды отступающих пехотинцев Лиги. Хуже всего было то, что никто из них ни разу так и не показался в поле зрения, и судить о количестве невидимых стрелков было просто невозможно.
Между тем стрелы летели буквально отовсюду: из сумрачной глубины леса, откуда-то сверху, из зарослей придорожных кустов… Зловеще жужжа в полёте белым оперением, они находили всё новые и новые жертвы.
Тем не менее, чувство горького отчаяния, лютой, бессильной злобы и страха, не помешало лорду Ориенгот-Лето заметить, что не все стрелы, летящие в его воинов, были пущены эльфийской рукой.
Судя по тому, что некоторые имели рябое оперение, сделанное из перьев ястреба, и чёрное, из пера гарпии, в нападении на его армию наряду с эльфами принимали участие идиши и имперские сурдурукары. Тем более что вперемешку со стрелами в солдат лорда летели и выпущенные из тяжелых арбалетов болты.
Лорд Джаредд Ориенгот-Лето не мог знать, что теперешним плачевным положением своей армии он обязан стечению двух, казалось бы, не зависящих друг от друга обстоятельств.
Одним было отданное накануне битвы в ущелье распоряжение Алекса, откомандировавшего на строительство укреплений начальника тылового обеспечения бошара Дан-Мохэма. Будучи по происхождению идишем, Дан-Мохэм буквально тут же развил бурную деятельность и для выполнения поставленной перед ним задачи привлёк почти всё взрослое мужское население нескольких ближайших селений, включая и две общины живущих неподалёку сородичей.
О том, с какой скоростью все важные новости распространяются в среде идишей и эльфов, до сих пор ходят легенды.
Но факт остаётся фактом - уже на следующий день для строительства укреплений и их обороны к предприимчивому бошару явилась толпа вооруженных фрименов, состоящая из идишей и сидов, а также организованной группой подтянулись и эльфы-охотники. Благодаря этим добровольным помощникам в распоряжении Дан-Мохэма оказалось не две сотни солдат интендантского корпуса, а полторы тысячи горящих праведной местью вооружённых мужчин.
Вторым роковым для лорда Ориенгот-Лето обстоятельством оказалось, как это подчас довольно часто случается, вмешательство женщины.
На сей раз почетная миссия роковой женщины выпала Миле.
Ещё в день своей свадьбы с Лилит Алекс дал Миле твёрдое обещание, что при первой же возможности посодействует ей в осуществлении клятвы вернуться в ненавистный Амитс.
Сразу же после успешного разгрома первой волны вторжения, которую возглавил баронет Нан-Марог, Первый легион сурдурукар был отведён по приказу Алекса в резерв для отдыха и пополнения личного состава. Именно тогда у императора и возникла идея преподать Лиге пяти королевств серьёзный и жестокий урок, а заодно заставить и несговорчивых сенаторов крепко призадуматься о крепнущей силе императорского дома, но при этом постараться свести к минимуму потери своей армии.
Стремительное нападение на незащищённый цитаделью и при этом имеющий на своей территории портал Амитс в данной ситуации выглядело наиболее выгодным шагом. Алекс поручил Миле, являвшейся к тому же бошар-ассасином, разработку и осуществление этого плана. Он отдал в её полное распоряжение Первый легион сурдурукар.
Сама же Росомаха, имевшая под началом двухтысячный корпус ассасинов, направила в окрестности Амитса несколько групп отлично подготовленных профессиональных убийц.
Перед одними группами она поставила задачу организации диверсий на территории противника. В их обязанности входило развертывание активных террористических действий в землях клана Нан-Марог, поджоги продовольственных складов, перехваты вестовых и уничтожение мелких отрядов самообороны, а также физическое устранение жрецов и адептов культа Кухулина.
Ещё нескольким группам следовало под видом беженцев слиться с основной массой населения и, затаившись, вести наблюдения за перемещением войск Лиги, а также отслеживать настроения, царящие среди мирного населения, проживающего на землях барона.
Впрочем, подобные группы были направлены не только в земли Нан-Марога, но и во владения прочих примкнувших к Лиге кланов.
При всем этом им было строго-настрого приказано ни в коем случае не учинять насилия над мирными жителями.
Подобная тактика ведения военных действий доселе была неведома сидонийским стратегам, и если раньше воющие стороны ограничивались отправкой во вражеские земли только своих шпионов или профессиональных убийц, то с методами ведения диверсионной войны они столкнулись впервые. Ожидалось, что в ближайшее время она полностью себя оправдает.
При этом Алекс и Мила нисколько не опасались, что противник решит, переняв эту тактику, противопоставить её действиям имперцев. Разбросанные по землям королевства Теринасте-Фенуме и союзных империи кланов заставы, обустроенные против набегов стайных гулей, были вполне способны силами своих гарнизонов пресечь любые подобные действия со стороны врага.
В тот самый день, когда Алекс, Ленор и Хелена отбыли для переговоров с бароном Нан-Марог, Первый легион под командованием Росомахи выступил по Сингонскому тракту в поход на Амитс. Мила решила не лезть на рожон и не вести свою армию по уже заблокированной войсками барона дороге, а обойти город с севера и напасть со стороны Лапнарского леса. А после того как её сурдурукары сотрут Амитс с лика Сидонии, уйти в имперские земли по короткой дороге, по которой она путешествовала в прошлый раз в одиночку. При этом она рассчитывала уничтожить тот самый двухтысячный отряд самообороны, перекрывавший дорогу между Амитсом и Вересковыми Пустошами.
* * * * *
В эти же дни армия под командованием лорда Джаредда Ориенгот-Лето выступила из замка Разлог и двинулась в сторону Везинской Чащи, чтобы встать там лагерем и дождаться гонцов от барона Нан-Марог.
Близость Сингонского тракта с разбросанными вдоль него постоялыми дворами и фермами идишей, пролегающего всего в полудне пути от Изумрудной долины, послужила своего рода катализатором, накрепко соединившим эти два, казалось бы, ничем не связанных между собой обстоятельства в единое целое.
Когда Первый легион неожиданно наткнулся на бредущую навстречу разношерстную толпу вооруженных и решительно настроенных эльфов и идишей, поведавших о своих намерениях, Мила сразу же решила: Амитс может и обождать.
Когда за дело берутся двое, наделенные недюжинным умом и хитростью, то план совместных действий рождается пугающе стремительно.
В то время как солдаты из интендантского корпуса с помощью нескольких сотен фрименов, исправно выполняя приказ своего императора, на радость бдительным лазутчикам лорда Джаредда занялись постройкой укреплений, эльфы и идиши вместе с тысячей сурдурукар из Первого легиона заняли позиции, скрытно рассыпавшись вдоль дороги, пролегающей через Везинскую Чащу. При этом многие эльфы предпочли укрыться в кронах деревьев, растущих у самой дороги, рассчитывая бить врага сверху.
Трое эльфов, вызвавшихся в качестве проводников, тайными тропами провели четыре тысячи конных сурдурукар в тыл армии барона. Причём в тот самый момент, когда передовой разъезд сурдурукар выехал к окраине оставленного противником лагеря, под сень Везинской Чащи ещё вползали последние телеги войск Лиги.
Именно на этот передовой разъезд, а не на разведку, наткнулись в лесу лазутчики лорда Джаредда, ошибочно посчитав, что те пробираются в сторону замка Разлог.
Они и предположить не могли, что следом за этим маленьким отрядом по лесным тропам, ведомым лишь эльфам, движется целый легион сурдурукар.
Так как все события разворачивались на землях подвластных ему кланов, лорд Ориенгот-Лето из-за своей излишней самоуверенности и спешки очертя голову полез в расставленную для него ловушку. Впрочем, назвать это ошибкой было весьма сложно, ибо лорд был абсолютно уверен, что вся армия имперцев в данный момент занята отражением вторжения войск барона Нан Марога.
Когда его армия углубилась в чащу, притаившиеся на своих позициях сурдурукары без лишнего шума сняли боевое охранение, двигавшееся по лесу параллельно дороге, накинули на себя плащи ими же убитых солдат лорда и не таясь сопровождали колонну противника ещё две лиги, пока им не был дан сигнал к началу атаки.
Ловушка захлопнулась.
Первыми в этом сумеречном аду сложили головы лучники и конница лорда, шедшие впереди.
Несколько могучих сосен обрушились на голову колонны, раздавив и покалечив сразу несколько десятков лучников, и перекрыли дорогу коннице, на которую незамедлительно посыпался целый ливень стрел. Неизвестно откуда среди заметавшихся в растерянности стрелков лорда Джаредда вдруг возникли, словно демоны ада, зловещие фигуры сурдурукар.
Они буквально в считанные минуты вырезали всех лучников и, укрывшись за поваленными деревьями, принялись из луков и арбалетов обстреливать растерявшуюся, почти беспомощную в лесу конницу Лиги.
Когда в это же самое время смертельный шквал стрел обрушился и на замыкающий армию обоз, там началась невообразимая давка. Возницы, набранные из простых фрименов, не привыкшие к такому обороту событий, соскакивали с передков, бросали свои телеги и лошадей на произвол судьбы и что есть силы улепётывали в разные тороны, стремясь как можно быстрее и как можно дальше уйти от этой пляски смерти.
Другие, обезумев от страха, нахлёстывали своих лошадей и очертя голову мчались вперёд, давя и калеча свою же пехоту. Уже через несколько минут после начала обстрела лесная дорога была перекрыта жутким месивом из брошенных или опрокинувшихся телег, тел возниц и трупов лошадей.
Выскочившие из леса сурдурукары, хладнокровно добив раненых и тех, кто, надеясь избежать гибели, укрылся под телегами или в кустах, так же стремительно скрылись в чаще.
Больше всех не повезло пехотинцам Лиги.
Если лучников, конницу и обоз уничтожил убийственный обстрел и умелые действия врага, то пехоте досталось не только от стрел, но и от копыт обезумевшей от ужаса конницы и окованных железом колёс обозных телег.
Когда первое потрясение от неожиданного нападения начало спадать и пехота Лиги благодаря чудовищным усилиям командиров попыталась более-менее организоваться для планомерного отступления, в дело вступили засевшие в кронах деревьев эльфы. Теперь стрелы летели не только со стороны леса, но и сверху.
От такого обстрела укрыться было просто невозможно, и впавшая в панику армия лорда Ориенгот-Лето бросилась наутёк.
Но, как водится в подобных трагических ситуациях, всегда найдётся тот, кто, не поддавшись общему смятению, находит в себе силы и мужество, чтобы своими умелыми действиями и личным примером заставить других собрать в кулак остатки мужества и попытаться предотвратить всеобщий крах.
В то время как возглавлявшие армию бароны и лорды были убиты или, подобно лорду Джаредду, бежали с поля брани, несколько младших командиров повели свои отряды в контратаку.
Это было единственно правильное решение, и они смогли вырваться из смертоносного кольца. Густой лес - не то место, где стрелок может беспрепятственно выбирать для себя цель, а ветви деревьев и кусты не только надёжное укрытие для засады, они и жертве предоставляют шанс на спасение.
Под общим натиском отчаянно наступающего противника малочисленные отряды сурдурукар были вынуждены отступить.
Будь имперцев чуть больше, ни один солдат Лиги не смог бы живым выбраться из Везинской Чащи, но сейчас рассредоточившиеся по периметру окружения сурдурукары просто физически были не в силах остановить отступающего врага.
Им не оставалось ничего другого, как уклониться от прямого боя и позволить противнику беспрепятственно уйти.
Но как только возглавляемые своими мужественными командирами воины Лиги смогли прорваться, кольцо вновь замкнулось, и на этот раз уже накрепко.
Сурдурукары и идиши с удвоенным остервенением набросились на тех, кто ещё оставался в окружении, но это уже был не бой, а бойня. Благодаря тому, что имперцы были отвлечены истреблением окруженных, вырвавшиеся из смертельного кольца воины Лиги на некоторое время смогли оторваться от преследования.
Судьба лорда Джаредда Ориенгот-Лето оказалась немногим слаще, чем участь брошенных им в лесной чаще солдат.
Он смог уйти от смертоносного обстрела и, вскочив на первого же подвернувшегося коня, в сопровождении нескольких телохранителей почти добрался до замка Разлог, где мог бы укрыться за спасительными стенами. Но не доехав до замка всего нескольких лиг, его отряд нарвался на тот самый передовой разъезд сурдурукар.
Несостоявшийся жених баронессы Милисентии Нан-Марог был сражён ударом меча в короткой стычке на дороге, ведущей в сторону его родового замка, и отрубленная голова лорда Джаредда нашла временное пристанище в кожаном мешке, притороченном к седлу одного из имперских сурдурукар.
Вырвавшимся из лесного окружения и таким образом избежавшим кровавой бани солдатам Лиги повезло куда больше.
Благодаря умелым действиям командиров их отступление было более-менее успешным.
Конечно, это было больше похоже на бегство, но бегство организованное по всем правилам военной стратегии, ибо тылы остатков армии Лиги прикрывало несколько отрядов, набранных из добровольцев. На всём протяжении отступления им не раз пришлось отражать стремительные набеги буквально наступающих им на пятки сурдурукар и ополченцев.
Вымотанные до предела своих возможностей и изнемогающие от усталости, воины Лиги наконец-то смогли вырваться из мрачных объятий Везинского леса, ставшего для многих тысяч их товарищей братской могилой, но то, что они увидели, заставило содрогнуться от отчаяния сердца даже самых стойких из них.
На выходе из леса их поджидали четыре тысячи конных сурдурукар. Не утомлённых беготнёй по лесу, отлично вооруженных, не ведающих жалости к врагам империи, готовых безжалостно убивать и без колебаний отдать свою жизнь за императора и орден Великой Праматери.
Выстроившись в боевые порядки, они только и ждали команды, чтобы, пришпорив своих коней, с лихими гиканием и посвистами броситься на врага, вломиться в его ряды, безжалостно изрубить мечами и втоптать в осеннюю грязь копытами боевых коней.
Находясь во втором ряду, Мила видела, что соотношение сторон приблизительно равно, но благодаря тому, что воины её легиона по сути дела весь день отдыхали, поджидая врага, перевес однозначно был не в пользу обессиливших солдат Лиги.
Также она давала себе ясный отчёт в том, что даже будучи измотанными до предела эти парни не станут с покорностью подставлять свои головы под удары мечей, а постараются как можно дороже продать свою жизнь, будут биться до конца с обречённой яростью затравленного зверя.
Дан-Мохэм внимательно вглядывался в нестройные ряды толпящихся возле кромки леса воинов Лиги. Природная осторожность подсказывала ему, что если сейчас сурдурукары бросятся на врага в лобовую атаку, то победа, может быть, и будет быстрой, но достанется легиону ценой ощутимых потерь.
Конец его сомнениям положила подъехавшая к нему Мила.
- Предложим им орме, - коротко бросила она, натягивая поводья своего Нордика.
Привстав на стременах, она внимательно всматривалась в изготовившихся к последней в своей жизни битве вражеских воинов.
Её предположение оправдывалось - эти ребята действительно твёрдо решили дать отпор имперцам и теперь будут биться до последнего дыхания.
- Если рванём в лобовую, они положат многих наших. Предложим им омре! - вновь повторила она и, лукаво подмигнув бошару, легко соскочила с седла.
- Надо выбрать поединщика! - отозвался Дан-Мохэм.
Мила отрицательно мотнула головой.
- Биться буду я! - не терпящим возражений тоном ответила она, расстегнула седельную сумку и извлекла позвякивающий крепкой цепью кистень.
- Прими! - коротко бросила подбежавшему к ней оруженосцу, лёгким кивком головы указав ему на Нордика и, наматывая цепь на правую руку, неспешным шагом направилась в сторону фронта легиона.
Дан-Мохэм открыл было рот, чтобы что-то ей крикнуть, но тут из рядов легиона выехал один из адъютантов Росомахи и направил своего гарцующего жеребца в сторону войска Лиги. В руке он сжимал короткое пехотное копьё с повязанными возле наконечника двумя шарфами, алым и чёрным. Это был знак вызова.
- Воины! Достойнейшие сыны Сидонии! - громким, зычным голосом выкрикнул он. - Вы храбро сражались и покрыли себя славой! В том, что удача на этот раз изменила, нет вашей вины, и нет позора в вашем отступлении! Каждый из вас сможет не кривя душой с гордостью сказать своим детям и внукам: "Я был в Везинском лесу, и я сделал всё, что было в моих силах! Я был там, когда наши военачальники бросили нас на верную смерть и позорно бежали с поля брани! Я был там, и я выстоял!"
Холёный белоснежный жеребец, храпя и скаля крепкие зубы, нетерпеливо плясал под сурдурукаром.
- Император и орден Великой Праматери не желают вашей гибели, ибо наша общая Мать не желает пролития крови своих сынов! Вас обманом вели убивать наших детей и жён, убивать ваших же братьев и сестёр! А посему мы предлагаем вам поединок! Пусть древняя традиция омре положит конец сегодняшнему кровопролитию!
Победит ваш поединщик - мы пропускаем вас, и вы уходите, унося всё своё оружие и знамёна, но при этом остаётесь изменниками империи и предателями своей Праматери!
Победит наш поединщик - мы обещаем вам жизнь!
Вы складываете оружие, приносите клятву никогда более не поднимать его против истинной веры и императора и расходитесь по домам, к своим жёнам и детям! - закончив свою речь, сурдурукар несколько раз проскакал вдоль противостоящих войск.
Некоторое время ничего не происходило. Наконец из рядов воинов Лиги выехал всадник и, привстав на стременах, вскинул вверх правую руку и выкрикнул только одно слово:
- Омре!
Оба всадника сблизились в центре поля.
Приняв из рук сурдурукара копьё с повязанными шарфами, всадник Лиги высоко поднял его над головой и трижды громко выкрикнул:
- Омре! Омре! Омре!
Достав из ножен свои кинжалы, воины обменялись ими в знак того, что обе стороны свято обещают соблюдать условия выполнения омре.
Дан-Мохэм видел, как из рядов противника выступил поединщик.
Сурдурукары, стоявшие в передовой шеренге, расступились, пропуская вперёд бошар-ассасина Каладаи.
Оба всадника, осуществлявшие ритуал вызова, разъехались в стороны.
Всадник Лиги подъехал к рядам имперцев, сурдурукар же направил своего коня в сторону вражеской армии.
С этой минуты всё внимание воинов обеих сторон было приковано к центру поля.
Тысячи глаз внимательно следили за двумя медленно сближающимися фигурами.
Противники неспешно шли навстречу друг другу, и все те, кто сейчас наблюдал за ними, знали: одному из двоих суждено расстаться с жизнью на этой полосе пожухлой травы, разделяющей армии.
Над полем воцарилась гнетущая, тяжёлая тишина. Казалось, что весь мир, затаив дыхание, замер в ожидании кровавой развязки. И только мелкий осенний дождь равнодушно продолжал напитывать землю ледяной влагой.
Противники сближались.
В их движениях не было ни наигранной удали, ни стремления запугать соперника невозмутимой уверенностью в своей неотвратимой победе.
Они буднично и неспешно молча шли навстречу друг к другу.
Один из них почти неохотно извлёк из ножен свой меч и, словно примеряясь к его приятной тяжести, несколько раз крутанул в руке.
Тускло сверкнув, клинок с лёгким свистом рассёк воздух.
Мужчина остановился, не отрывая внимательного, изучающего взгляда от приближавшегося к нему врага, расстегнул серебряную фибулу и сбросил с плеч тёмно-серый плащ.
Соперник явно проигрывал ему и в росте, и в ширине плеч. Великая Мёдб, да и соперник ли это?
В серых глазах воина промелькнуло выражение удивления и разочарования - баба?!
Она шла к нему, поигрывая кистенём. Шипастый стальной шар на длинной цепи тяжело покачивался у её бедра.
Женщина остановилась и, не отводя взгляда от своего визави, намотала часть цепи на кисть левой руки.
Мужчина выставил перед собой остриё клинка и сделал шаг навстречу этой рыжеволосой воительнице.
Зажав в правой руке свободный конец цепи, женщина медленно начала раскручивать своё оружие.
Опытный боец, прошедший не одно сражение, он знал, что кистень - страшное оружие в умелых руках. Поэтому, не желая дожидаться, пока рыжеволосая раскрутит своё оружие, он сделал выпад, нацелив колющий удар ей в бедро.
С грацией кошки женщина уклонилась и, быстро подняв вверх правую руку, сделала ответный выпад.
Стальной шар прогудел всего в нескольких дюймах от лица воина. Тот отшатнулся.
Глядя ему прямо в глаза, женщина начала отдавать цепь, намотанную на кулак левой руки.
Смертельное оружие в её руках уже вращалось с такой бешеной скоростью, что в воздухе стоял тихий монотонный гул.
Медленно, глядя глаза в глаза, противники кружили по полю в танце смерти.
Пригибаясь и совершая ложные выпады, они хладнокровно выжидали.
Для этих двоих мир сузился до размеров пятачка земли, где они сошлись в смертельной схватке.
Сейчас во всём мире остались только они, и каждый знал, что победит.
Выхватив левой рукой длинный кинжал, мужчина стремительно присел и выставил вверх его кривой клинок, пытаясь мечом достать ноги своей противницы. Но та на доли секунды опередила его, быстро опустившись на колено. Цепь кистеня звонко щёлкнула по острию кинжала, выбив его из руки воина.
Резкая боль пронзила вывернутое запястье. Стиснув зубы, мужчина рванулся вперёд, нанося рубящий удар мечом.
Рыжеволосая бестия изо всей силы дёрнула к себе раскрученную цепь, одновременно отпрянув вправо по траектории нанесённого мечом удара.
Теряя равновесие, воин сделал шаг в её сторону, и тут же сокрушительный удар стального шара обрушился на его затылок.
Женщина одним рывком сократила длину цепи и, сделав шаг в сторону оглушенного мужчины, нанесла новый удар. Описав над её головой замысловатую фигуру, напоминающую восьмёрку, шипастая болванка вновь обрушилась на уже падающего врага - этот удар был уже смертелен.
Прозвучавший в гробовой тишине звук проламываемой кости черепа заставил содрогнуться бывалых воинов.
Приветствуя победительницу, имперцы разразились громкими ликующими криками.
Даже не взглянув в сторону поверженного врага, рыжеволосая перехватила цепь, спокойно смотала своё смертоносное оружие и с невозмутимым видом направилась в сторону торжествующих имперских войск.
Когда порыв ликования утих, оба всадника, участвовавшие в ритуале вызова на омре, шагом подъехали к распростёртому в траве ничком поверженному противнику Милы, и всадник Лиги с силой вонзил копьё вызова в тело убитого.
- Воины, древний ритуал омре свершился! Отныне ваша кровь принадлежит бошар-асассину Каладаи! - громко выкрикнул сурдурукар. - Во славу Великой Праматери и во славу императорского дома, а также во славу вашей госпожи отныне вы свободны!
Бросая на пожухлую траву оружие и доспехи, воины Лиги понуро брели между расступившимися сурдурукарами, и в знак клятвы, что никогда отныне не поднимет оружия против ордена Праматери и Императора, каждый из них надрезал ножом свою правую ладонь.
- Я отправил гонца к императору, - произнёс подъехавший к Миле Дан-Мохэм. - Какие будут распоряжения?
- Заночуем и отдохнём в захваченном лагере противника, а утром - только вперёд. На Амитс! Но ты не в моём подчинении. Тебя ждёт с докладом император, - тихо ответила Мила, угрюмо наблюдая за тем, как в сгущающихся сумерках нестройная толпа теперь уже бывших воинов Лиги бредёт по дороге, ведущей в сторону замка Разлог.
Дан-Мохэм взглянул на Милу.
- Тяжелый-таки сегодня был денёк. Не в моих правилах это говорить, но я твой должник.
- Да, много пролилось сегодня крови. Окропили землю красненьким... - тихо отозвалась она.
- Тебе есть чем гордиться! Ты спасла жизни многим. Но я не вижу радости в твоих глазах.
- Спасла, - тихо отозвалась Мила.
- Так радуйся. Ты совершила великий подвиг, тебе есть чем гордиться!
- Когда-то одна близкая подруга сказала мне: "Оставаясь собой, ты постоянно изменяешься. Сегодня ты не такая, какой была вчера, а завтра будешь не такой, какая ты сегодня". Сегодняшний день изменил меня. Изменил навсегда.
Дан-Мохэм взглянул на Милу:
- Твоя подруга мудра.
- Я знаю, - коротко ответила она.
* * * Продолжение следует. * * *