[Hyacinth]

Innominato, бедный Джаспер, давайте его все пожалеем А вдруг он и правда был лучше, а? Вдруг Нейт окажеццо маньяком и мужской шовинистической свиньей? И вместо третьего тогда будет третья, шикарная блондинка с пудовыми кулаками и нерастраченным запасом нежности и страсти...

Ах, маленькое черное платье *_* Восторг души!

Спасибо Давно мечтала, куда б его прицепить.

88. О любви и прочих бесах

САУНДТРЕК К ЗАПИСИ: THE PIERCES, 'LOVE YOU MORE'

— Скажи мне, зачем ты её обратил? Ты сделал это, потому что она тебе понравилась?
— Нет. Из-за того что она мне понравилась, я с ней переспал, а обратил потому что она меня попросила.

- Не то чтобы меня волновало, что в Белый Дом я попаду через связи родителей, но…
- Главное, что не через постель.
- Ох, да, несомненно, это самое главное… Нейтан!
Вода перелилась через край, радужный пенный хребет разбился на островки. Я взвизгнула, дернув ногой, едва Нейт вновь подобрался к ямке под коленом. Он фыркнул, отплевываясь, потянулся другой рукой и чудом ушел от прицельного удара пяткой. Поднос с бокалами угрожающе закачался, вино замигало алыми огоньками.
- Пронесло, - стекло заскользило под мокрыми пальцами, пара капель попали на шею. – Нейтан, не смей!
- Поздно.
Брызги радостно взметнулись к потолку.
… Отгремели, пронесшись войском Всадников, экзамены. Вручили дипломы, ректор произнес ежегодную прощальную речь, кое-то промокал глаза салфетками от переизбытка чувств, кто-то потихоньку тянул веселенькое из фляжек.

Кэтрин крутила настройки фотоаппарата; в джакузи плавали пустые бутылки, кто-то, кажется, Джен Стил, обморочно пошатывался, держась за стеночку. Нейтан подошел со спины, притянул к себе, руки его двойным замком легли на талию. Собственнический захват, подумала я, не зная, приятно ли мне это или нет. Смешанные чувства. С ним всегда так.
За полгода – четыре крупных ссоры и десяток мелких, вспыхивающих, как спички хорошего качества. А все потому, что он перегибает палку, давит, когда можно прийти к компромиссу… Нейт не умеет отступать, я не умею сражаться.
Мы вместе.
-А ну-ка всем улыбнуться!

- Эй, Кэтрин, иди к нам!
- Хочу в Марокко, - сказала я. – И на Майорку, и в Париж, и…
- С тобой хоть в ад.
Его пальцы нырнули под завязку трусиков. Полыхнула ослепительно-белым вспышка.
- Не надо в ад. Спальни достаточно.

~*~

После выпуска Деймон рванул кутить на старые добрые Гавайи. Местные девушки с гибкими смуглыми телами и раскосыми глазами, парни с теми же достоинствами и переливающаяся всеми цветами красота тропиков. Вернулся он к осени, загорелый, с выгоревшими волосами и свежим шрамом на лодыжке. А, ну и с ворохом новых идей в безумной своей голове.
Деймон заявил, что пойдет в ресторанный бизнес. Поваром. Это он-то, с яичницей в качестве коронного блюда. Не дожидаясь, когда эффект от его слов спадет, братец забрал все свои вещики, стащив заодно и какую-то странную фигню, испокон веков стоявшую в холле, и снова рванул. На этот раз во Францию, учиться в поварской школе.

Мама доказала, что Деймону она все-таки родная кровь, оттуда все закидоны, и сделалась бизнес-леди, торжественно оставив пост судьи. Или, если подумать, ушла с честью, ведь её могли бы и не избрать вновь, маячила такая вероятность на горизонте… Или ей просто стало скучно. Что я, маму не знаю, одно отмывание денег через художественную галерею чего стоило. Вот тебе и воплощенная справедливость. Хотя бороться за идею в нашей семье не пошел бы и дядя Ник. Слишком много расчета на один дюйм фанатизма.

Если подумать, то у Деймона все может выйти со школой поваров, раз даже мама стала готовить, а ведь раньше называла это бесполезной тратой времени. Два часа за плитой конвертируются в две минуты за столом и гору грязной посуды.
- Я женился на домохозяйке, - крестился папа и округлял глаза в напускном ужасе. – Какое коварство! И никто мне ничего не сказал.
Мама самодовольно улыбалась, нож мелькал в её руках со сверхъестественной скоростью. Вернее ножи – за короткое время она собрала целую коллекцию. Что ж, к вторжению маньяка дом готов, интересно, не сделали ли они камеру пыток в подвале, пока меня не было?

Трехмесячная практика в Вашингтоне пролетела стремительно, только и успевай запоминать. Нет, политика не для меня. Зато полезные знакомства пригодятся всегда, куда бы я потом не пошла. В СимБР, например, в офис общественных отношений. Представлять Бюро перед лицом прессы, быть щитом Персея ― тем, с головой Медузы ― отражающим атаки. (Забавно, как разнятся способности в отношениях личных и не очень).
Заметка: научиться наконец достойно играть в шахматы, а будет как-то неловко перед самой собой. Это же такая тренировка! Большие дяди и тети любят передвигать фигурки, а не бросать кубик, надеясь на удачу.

Нейтан… Мы жили вместе, то у него в квартире, студии под самой крышей на окраине города, с зимним садом и французскими окнами, то у меня. Все равно особняк частенько пустовал, коты были единственными постоянными обитателями. Так бы ни за что не удалось бы опробовать лестницу, рискуя сорваться головой вниз. Только портреты предков смотрели со стен. И будь я проклята, если в нарисованных глазах восьми Вальтерс не тлело – слепком души – одобрение.
- Жаль, у тебя нет качелей, - сказал потом Нейт и получил по ушам.

Я старательно готовилась к будням в СимБР, он мотался день ото дня по экологическим организациям. Вот Нейт был идейный, каждая цель полыхала красным на карте его мышления. Нужно достичь. Желательно с минимальными потерями, а лучше без них.
Он помогал дергать на нитки, и чиновники жалко блеяли, прогибаясь. Когда директор какой-то оклахомской фабрики, закрывшейся благодаря его команде, выкрикивал угрозы с таким пылом, что телефонная трубка, казалось, должна была задымиться, Нейт только смеялся.
Эту сталь, обоюдоострый клинок, я в нем и люблю.

Я долго привыкала к этой мысли. Может, я просто называю так все, что к нему чувствую? Может, тут нужно другое определение? Может… Да что угодно может.
Любовь (если это любовь) – сплав страсти и привязанности? Лента, связывающая руки, как при кельтском свадебном обряде. Я наполовину ирландка, мне такое должно быть близко. Вот, я опять думаю слишком много. Слишком странно.
Мысли раскручиваются, переплетаются, как узор на новых обоях. Как показывает опыт, ни к чему хорошему это не приводит. Старые привычки никуда не деваются. Из детской можно сделать спальню взрослой девушки, с сознанием все гораздо сложнее.

Интерлюдия. Генерал в своем лабиринте

САУНДТРЕК К ЗАПИСИ: BLACK LAB, 'THIS NIGHT'

- Да неужели? - она помолчала, изучая свое прелестно раскрасневшееся отражение. Напряглась; воображение дорисовало черный, бьющий по полу хвост. - Славно, ах, как славно. Гормен, фаллос тебе в афедрон, на кой ты поперся в этот бизнес, если ни черта в нем не понимаешь?
Хмыкнув, он затянулся, выдохнул дым колечками. Спальня теперь вся пропахла табаком, но Кэтрин это даже нравилось. Сама она не курила, берегла голос, а с недавних пор села на специальную диету, которую Фридрих искренне считал бабской придурью.
- Фишер, - сказала её светлость восходящая звезда, мягко так, ласково, - Гормен, зайка, когда в следующий раз это chungo притащит свой зад, то все его фантазии со мной и плоскогубцами станут явью.
Завелась, разозлилась на нужный лад. Чудо, а не девочка, лениво подумал Фридрих, дар небес такому - ха! - chungo, как я.

Он увидел её в первый свой день после возвращения. Здравствуй, мать-Америка, давно не виделись, бессердечная ж ты дрянь, как отвратительно по-прежнему на вкус твое пиво. Гнусное пойло в дорогих заведениях – ну хоть что-то не менялось в этой жизни. В ресторане была сцена, маленькая, уютненькая, и сам он был маленький и уютненький. Камерная атмосфера для своих. На сцену вышла девчонка в коротком платье (взгляд Фридриха задержался на её ногах, ах, чудные ножки), взяла микрофон. Неужели споет, подумал он насмешливо, ставя кружку на стол. И встретил взгляд девчонки – светлый, холодный, серебро и мгла.
Она запела. Голос её, зыбкий, словно туман, чертова завеса у Авалона, оседал внутри мириадом капель. Ведьма. Кэтрин. Он не подошел к ней, не сдался этой сероглазой чертовке, её распроклятым голосу и ножкам.
Несколько дней спустя они столкнулись в какой-то забегаловке. При свете дня девчонка была больше стервочкой, чем колдуньей, но на ладную фигурку её это не влияло.

Почему бы и нет, подумал тогда Фридрих. Почему бы и нет, думал он много-много лет назад, лаская взглядом роскошное тело Той, все эти чертовы изгибы, облегаемые тонким длинным платьем.
Он предложил Кэтрин сделку. Вы талантливы, сказал Фридрих, а я могу помочь. У меня есть деньги, ответила она, даже не потрудившись убрать надменность из голоса. Его тут же повело, как охотничьего пса, учуявшего добычу. Он любил гордых, любил их ломать, Та тоже страдала излишней спесью, но вспомните, куда это её привело.
Кэтрин смотрела на него прямо, откровенно сканируя. Фридрих представил, как исчезнет с её мордашки эта пренебрежительная гримаска и улыбнулся про себя. Губы изогнулись почти с наслаждением.

Она не особенно сопротивлялась. Даже сама хотела. В первый раз все вышло быстро и скомканно, в черных из-за расширенных зрачков глазах – у обоих – бился голод. Утоли меня. Победи меня. В какую-то из ночей Фридрих перебирал её волосы, и в красноватом свете лампы прядь блеснула рыжим. Рука была готова дернуться, вырывая с корнем. Кэтрин продолжала спать.
Остаток ночи Фридрих провел на балконе, курил, пока не уничтожил всю пачку. Мать-Америка, страна теней, я вернулся, потому что больше никого не осталось. Давным-давно умер его брат, мир праху этого дурака, умерла жена, Юлиана, она не заслуживала того, что он с ней сделал. Дочь, ставшая военным хирургом (блондинка, слава Богу, было бы слишком), погибла при атаке на ливанскую базу, где тогда служила.
И Леони – умерла. Память отозвалась мгновенно, тварь: моя малышка, мой рыжий львенок. Прости меня за все.
- Фридрих? – Кэтрин потянулась, точно кошка, сонная, удивленная. Она стояла, зябко поводя плечами, щурилась от яркого света. – Иди в постель.
Тут в нем что-то сломалось. В очередной долбаный раз. Так – или ему чудилось? – говорила Та, так могла бы сказать и Леони, если бы он позволил себе. Кэтрин, дрянная девчонка, одна из многих, похожа и непохожая.
Ну и что мне теперь с тобой делать?

~*~

Меж тем Нейт и папа нашли общий язык. Частенько они занимались вместе такими важными мужскими делами, как рыбалка, походы на бокс и «камень-ножницы-бумага». Картина получалась умилительная. Ну хоть кто-то не сомневается, мрачно думала я. Просить совета у мамы мне было… странно. Крайне странно, так что зря это сделала. Когда я спросила у неё, как она поняла, что любит папу, мама зависла. Нет, серьезно. Уставилась в пространство невидящими глазами. У них тоже явно было что-то не так. Вот блин.

Страдальчески вздохнув, я вытащила из шкафчика миску, насыпала в неё хлопьев, долила молока. Телевизор бормотал о разводе очередной певички, которую регулярно поколачивал любовь всей её жизни. Я задумчиво облизала ложку и чуть не умерла от инородного предмета в горле – завибрировал мобильник, коварно притаившийся в заднем кармане джинсов. Кстати о певичках…
- Хелена! – взвыла трубка приносящим деньги голосом четвероюродной (и пятиюродной одновременно, вот ужас-то) сестрицы Кэтрин. – Твой брат кретин!
А, ну да, когда что-то случается, Деймон приходится братом исключительно мне, хотя мы в равных условиях.
- Он уже вернулся? И что? Подцепил лобковых вшей?
Кэтрин истерично хихикнула:
- Ах, если бы.

Потом шумно вздохнула и сказала почти спокойно:
- Привези с собой выпить. Чего-нибудь покрепче.