[Мята]

Автор :З

Как и обещала к девяти

Даже не думал, что все могло стать так, как стало. И это печально осознавать. Я был слишком груб и слишком спокоен, это слишком превратилось в мысль, которая залетела нам с Лисбэт в мозги одновременно. Все началось с того, что моя малышка Эмбер подросла и я даже стал привыкать к ее серым глазам, которые, в отличии от бабушкиных, не были холодными и равнодушными, а живыми и по-детски наивными. Наша девочка была принцессой и мы с Ниной старались сделать ее такой. Розовые платьица, розовые туфельки, розовые бантики, собранные волосы. Если на работе был банкет и на мне оставался смокинг, то Эмбер в восторге хлопала в ладоши, называя меня королем. Современная сказка, где монархи одеты в смокинги, а принцессам от силы два года, с усмешкой думал я. Моя возлюбленная, не знавшая о работе до сорока лет, ужасно уставала и тонула в подушках и одеялах, как только вылезала из вечернего душа. Я не судил ее, тем более мой график был свободен и чаще меня вызывали по срочным вызовам, так что я мог проводить с дочерью сколько угодно времени. Иногда мы проводили время все вместе, пока мальчики были в школе и малышка очень любила жаться то ко мне, то к материнской юбке.

Но все же я пропадал на работе достаточно времени, чтобы принцесса успевала заскучать. В таком случае Нине приходилось подняться посреди ночи и спустить Эмбер в гостиную, чтобы накормить ее или не разбудить старших детей. Лисбэт изредка проявляла внимание к моему солнышку и я с облегчением отмечал это, потому что не желал их сближения. Возможно, я сам не знал и не знаю почему, но все мое естество было против этого, весь я кричал себе, что не могу ни в коем случае допустить, чтобы мою безразличную мать моя дочь любила больше, чем родителей. Может быть это был беспочвенный страх, но он был и от него некуда было спрятаться. Нина же, дав малышке все необходимое, пыталась улечься на диване, но все время приходилось вставать, чтобы выключить музыку, следить за дочерью, выкинуть бутылочку, отнести ребенка в постель.

Как я уже говорил, наша дочка росла спокойной и кричала только тогда, когда ей и вправду было голодно или плохо. Старые знакомые старых знакомых отца прислали нам куклу, которую шепелявая принцесса назвала Пуппи и везде таскала ее с собой. Помнится, такую же я достал из ящика, когда родился Чарли. Не помню, куда она делась и что с ней стало, но после того, как я отдал ее сыну, то больше и не видел даже среди игрушек. Жутковато звучит, но скорее всего она потерялась или Нина приняла ее за мусор, так как эти странные подарки выглядят как века видавшие отрепья. Но детям нравилось и отнять ее было невозможно. Часто я слышал как поет моя маленькая доченька, как прекрасно тянутся детские связки и как мелодично звучит песня. Пусть она пела только кукле и, когда кто-то из семьи появлялся в поле зрения, то она тут же умолкала, все равно ее голос был ангельски прекрасен. Ничего удивительного, мой ангел родил такого же ангелочка.

Чарли меня пугал. Если в детстве его истории про некую Карли были не удивительны и я считал это излишком в развитии или замкнутостью, то в подростковом возрасте, когда наступала пора, как сейчас помню, любви и радости, Чарли продолжал говорить о Карли. Я одернул его несколько раз, когда при гостях он попросился выйти из-за стола, чтобы сделать уроки вместе с ней. Я наводил справки в школе о его одноклассниках и не ведут ли они побои, но ничего волнующего не обнаружил. Сын общался наравне с остальными и принимал активное участие в жизни школы. Тем не менее, мы слышали, как он ругается на кого-то, обвиняя ее в неряшливости или глупости. Я посматривал на куклу Эмбер и думал, стоит ли давать девочке играть с ней или лучше выбросить от греха по-дальше. У Яна такой игрушки не было, возможно, наша почта, как всегда, присвоила ее себе, но он и вел себя нормально, с удовольствием заводя знакомства с девочками из класса, хотя ему было всего десять. Но Чарли... Как-то за ужином он заявил мне, что станет ученым и его гениальность поможет ему осуществить мечту и сделать Карли реальной, доказать всем нам, что это не плод его фантазии. Я видел в нем себя-подростка, когда и мне хотелось делать невозможное, доказывать что-то своей матери, доказывать миру, что я не плох, что я удостоен похвалы. Но что пытался доказать Чарли? Его все любили, о нем заботились, у него были друзья. Чего же не хватает? Внимания девушек?

Хотя и с ними у моего сына все было в порядке, как мне казалось. Чего стоила блондинка, приведенная к нам домой, когда ему было двенадцать. Правда растет она раз в пять быстрее его и вот недавно прикатила на личной машине, вышла, как подобает молодой легкомысленной девушке и потрепала Чарли по плечу. Да она мне в любовницы скорее сгодится, тьфу-тьфу-тьфу, а не в любимые девушки скромному Чарлику. Он, кстати, был покорен обновленной повзрослевшей подругой, но я силой оттащил его от нее. Не хватало мне потом узнать, что он стал каким-нибудь аферистом или кем похуже, ведь когда он станет взрослым, эта пигалица уже овдоветь десять раз успеет. Прогонять ее конечно не хотелось, так что мы позволили ей поболтать с Чарли еще несколько минут и поплескаться в бассейне. Личная машина хорошо, а бассейн в захудалой квартире не построишь, насколько мне известно.

Вот я и подошел к самому главному, как мне кажется, событию в этой записи. Я давно холил идею перестройки дома. Конечно мне нравился наш дом с уютными небольшими спальнями и яркой детской, но тут была явная проблема. Чарли станет совершеннолетним и конечно заявит об отдельной комнате, Ян и Эмбер вряд ли уживутся вместе, а маленькая гостиная не вмещала в себя всего, чего нам хотелось бы поставить там. И я страстно желал об отдельном кабинете, где мог бы провести всю ночь над делами больницы. Оставалась одна загвоздка, отец с Лисбэт.

Стоило мне услышать о новом плане дома, как я тут же навострила уши и вцепилась взором в чертежи. Все это было не то и мои руки сами тянулись к карандашам и линейкам, с которыми я провела весь вечер и половину ночи. Не знаю, что скажет на это Паркер, не знаю, какого это будет для моего любимого, но я не могла по-другому, имея возможность развести наши пути в разные стороны. Может быть это было глупым поступком, да что там «было», это до сих пор гложит мою совесть и я вспоминаю те дни как кошмар. Моим решением было провести существенную черту между мной и сыном. Он не хотел сближаться, не хотел прощать, он совершенно чужой мне и постоянно видеть их счастливое семейство было пыткой для меня. Рабочие построили на нашем бугристом участке два дома, один по-меньше, другой по-просторней. Меньший был для нас с Риком. Он был идеально рассчитан на двух симов, не имея возможности взять кого-то еще. Спокойная гостиная с камином и мольбертом, рабочий кабинет с телевизором и бесполезным компьютером, годным только для игр. Уютная новомодная кухня, широкая спальня и потрясающая ванная в желто-голубых тонах. Я перенесла туда все свои картины, забирая каждую мелочь навсегда(?).
Дом Паркера состоял из семи комнат, включающих огромную гостиную, совмещенную с кухней и столовой, просторный кабинет, куда, позже, мы купили стол для опытов, зеленую спокойную ванную, спальню Паркера с Ниночкой и их личную ванную в тех же желто-голубых тонах, две детские, соединенные цифровым аквариумом, который радовал крошку Эмбер. Единственным общим стал маленький залинолиуемый участок двора, где стояли шахматы, гриль и синтезатор Рика.
Новый план:

Я был поражен, увидев то, что вышло из моей идеи расширить дом. Это возвело непреодолимую стену между мной и матерью. Когда она собирала свои вещи, я не мог сказать ни слова. Она изменила чертежи, она хотела этого и я ничего не успел сделать. Это даже не обсуждалось, мы просто разделились. Как я и хотел в далеком детстве. Как я желал глубоко в душе с рождения Чарли. Мы были разными и теперь нас ничего не связывало. Нина была расстроена, она расспрашивала меня, как я мог так поступить, почему не позволил своим родителям жить с нами, но я хранил молчание, даже не делая попытки оправдать себя. Когда-нибудь наша война закончится, незримая холодная война, но сейчас все так, как должно быть. Невозможно предугадать насколько лет мы останемся разлучены.
Эмбер и мальчикам новый дом понравился, но и они недоумевали по поводу переезда бабушки с дедушкой. Я неопределенно пожимал плечами, выглядывая из окна и рассматривая крышу их любовного гнездышка.

Возле нашего дома теперь все время ошивались старушки, стуча тростями. Они шептались о том, что произошло, между собой и трубили на весь город. Уже каждый знал о том, что художница чуть ли не отказалась, а в захудалых газетах — убила, своего сына и теперь перестроила дом, чтобы мой призрак или полусгнивший труп не пришел мстить. Я слышал смех из их дома и в надежде отрывался от шахмат, но никто не выходил, чтобы сказать: «какая чушь, сынок, может мы снова станем жить вместе, чтобы по городу не ползали глупые сплетни?». Но ничего не происходило, они не хотели нас видеть. Только ночью я слышал волшебную мелодию моего отца. Моего любимого отца. Я раскаивался в том, что так легко позволил разлучить нас.


Раскаивался он... Да, сейчас мое сердце съедает тоска и по Паркеру, и по тому времени. Я все испортила? Да, это так, но у меня не было поводов быть недовольной собой. Все шло так, как должно было быть, думала я. Рик наконец поддержал меня, его почти не заботило то, что мы отгородились от единственного сына. Он так же выходил играть на синтезаторе во двор и Ян с удовольствием слушал его музыку, так что особых потерь он не потерпел. Я же почти не выходила из нашего домика, скрываясь от солнца и осуждающих взглядов Паркера.
Соскучившись в четырех стенах я решилась позвонить в открывшийся приют. Животных в Бриджпорте особо не жаловали при старом мэре, но недавно прошли выборы (которые я просидела в доме) и теперь повсюду зажигались огни приютов и магазинов. Мне ответили только с третьего раза и уставший женский голос сурово устроил мне опрос:
- Вы уверены в своем решении?
- Конечно.
- Вы точно уверены, что способны содержать животное?
- Лисбэт Петерсон, слышали когда-нибудь?
- О, так это вы?! Сказали бы сразу! У меня есть несколько ваших картин, конечно же я не сомневаюсь в вашей ответственности. Кого вам хочется? Я сама привезу котенка на дом, у нас недавно родились такие чудесные пятнистые котята, ах, вы бы видели. - Ворковала она, пока я диктовала адрес. Что только не случается с симами, когда на другом конце провода — знаменитость. Нет, у меня не звездная болезнь, но лучше бы это была она. Благодаря вороне из приюта через пару часов ко мне приехала моя новая сожительница. Маруся.

Маруся была мягкой и беспородной кошечкой, пока еще совсем котенок. Она сначала боялась подходить ко мне, но стоило мне взять ее на руки, как она тут же присмирела и даже замурчала что-то на своем кошачьем языке. Мне показалось, что мы быстро сдружимся и скоро уже совсем не будем бояться друг друга(я впервые видела кошку, что вы хотите?). Маруся стала следовать за мной по пятам, а сидящая на детских качельках Эмбер, увидев питомца, потянулась к нему ручками с моими блестящими глазками. Моими серыми глазами, какой удар я наверное нанесла Паркеру, когда он увидел, что его дочь — моя копия, а ему досталось пожинать плоды и подозревать Нину в порочной связи со мной. Маруся, к моему удовольствию, к ним не ходила и вообще опасалась, больше предпочитая мое общество.

Впервые несколько недель Маруся по утрам обнюхивала меня, подозревая, видимо, в измене с другими котами, но я верно протягивала ей ладонь, вытягивая пальцы. Смешной разноцветный клубочек с радостью ластился об мою руку, закончив утренний обряд. Малышка котенок заменила мне даже Рика, что страшно представить. Я не могла представить жизни без него, а теперь мы едва ли встречались в крошечном доме за целый день. Я тратила время на воспитание Маруськи, то ругая за то, что она точит когти не о точилку, то давая лишнее лакомство за то, что она вылизывается. Воспитывать котенка намного легче, чем ребенка.

Так же эта кроха стала моей новой музой. Меня посещали всего две — Одиночество и Благополучие, а теперь, после стресса, который я пережила на кровати в комнате в течении нескольких месяцев, ко мне пришла Маруся и просто потерлась носом о мою щеку с утра. Теперь я готова была обвешать весь дом ее портретами и вообще животными. Маруся была не против, с удовольствием позируя мне, как только она могла. Я и представить себе не могла, как жила раньше. Эмбер, когда Нина выходила с ней погулять, тут же бросалась к моему дому и врывалась в него в легком розовом платьице, занося в мою обитель радостный запах весны или лета. Я хранила молчание и неприступность, даже когда бедная кошка замяукала после того, как белокурая внучка сжала ее в объятиях. Паркер не хотел, чтобы я сближалась с его дочерью и я не стала этого делать. Быть толерантной к семье? Моя семья Рик и Маруся, к ним я вполне толерантна, огрызалась я про себя и потом снова впадала в необъяснимые депрессии на несколько часов. Что со мной творилось? Почему я не могла просто поговорить с ним, поставить точки над и, спасти нашу порванную ниточку? Паркер не подпускал меня к себе. Скрывался из поля зрения, исчезал в окне, когда я замечала его, лежа у камина. Все это было похоже на неудавшуюся игру двух детей в песочнице, но если я и выглядела его младшей сестрой, то в душе явно была по-старше. Но он не слышал моего замученного голоса.

Кроме постоянных мук совести и разума, я все время чувствовала давление вокруг. Бриджит холодно говорила со мной по телефону, Рик почти не заходил в наш новый дом, предпочитая играть с внуками и инструментом. Об остальных я и говорить не могу, мы были почти врагами, как мне казалось. А я не понимала, что же я сделала не так, когда я успела оступиться слишком сильно? Почему так холодны ко мне мои же родственники, симы, которых я любила своей особенной любовью. Неужели до конца их дней мне придется изводить себя этими мыслями и исчезать в постоянных волнах их отвращения? Просто из-за того, что я не успела полюбить своего сына вовремя? Его жена тоже не сразу пропиталась любовью к Чарли. Когда мне было двадцать с чем-то и я узнала о своей беременности, мой мир был разрушен. Все, во что я верила и чего ждала — уничтожено. Планы, любовь, счастье — растоптано. Будущий хирург и спаситель всех симов мира едва остался жив, благодаря Бриджит, уговорившей меня оставить ребенка. Так чем же он был недоволен? Я дала ему попытку жить, я дала ему крышу и няню, все, что могла дать, оставшись с чувством горечи и отчаяния наедине. А теперь я ловлю его взгляд и играюсь в гляделки, стоя у окна и чувствуя, как прожигают меня злобные зеленые глаза. Об мою штанину потерся маруськин носик и я взяла ее на руки. Вот, кто готов был сейчас отдать за меня все девять кошачьих жизней. Я спрятала подступившие слезы в ее полосатой шкурке.


На нашем пороге стали умирать те самые старушки. Одна за другой они испускали последние вздохи прямо у парадной двери и я вытаскивал из почтового ящика оскорбления в свой адрес и адрес семьи. За что спрашивается? Эти папарацци готовы извести меня до полусмерти, а потом умирали сами от недосып и голодания. А может потому, что всю жизнь тут просидели, у окон моей гостиной? Как же меня бесила каждая мелочь в этих симах, которые чего-то от меня требовали и пытались доказать мне мою неправоту.

Я продолжал работу и теперь мне хотелось разнести своим оборудованием голову каждой старушки, которая причитала о моем материальном положении и ситуации с родственниками. Я улыбался им и был на грани назначить цианистый калий вместо снотворного очередной дамочке с хвостиками, которая ужаснулась, когда узнала меня.
- Мне тут рассказали... - Начинали эти божьи одуванчики с детскими прическами и я выл от ужаса, что этот ад никогда не кончится. Я проклинал Лисбэт за ее глупость, напыщенность и стремительность. Она сделала всем нам только хуже, а себя просто похоронила заживо в огромном гробу с окнами и утащила в это подземелье кота.

И напоследок хочу сказать о выпускном Чарлика. Этот малый не успел обзавестись парой, но зато успел напиться и поджечь кого-то. Конечно, платил за это я, но счастливое выражение лица Чарли, вернувшегося домой в стельку пьяного и тараторящего о какой-то драке, в которой он задал жару огромному бугаю, который долго издевался над ним в школе, стоили этих денег. Он даже забыл про свою ненастоящую Карли и я наконец спокойно вздохнул. Иногда я посматривал на взрослеющего Яна и на кроху Эмбер, размышляя, какие же выпускные проведут они и добьются ли чего-то в жизни? Ведь их отец так и не познал радости всех этих мелочей школы, а им все это кажется ужасно скучным и тривиальным.
Когда я дотащил Чарли до дивана, он икнул и с его головы на пол упала корона. Король бала значит? Вот какой у меня сынок вырос, тихоня тихоней был, в шахматы играл, а в итоге побил кого-то и только жару показал всем этим одноклассникам. Может и отбоя от девушек теперь не будет?


техничка