[Седая]

Отчет 2.13

- Ты не посмеешь к ней притронуться.
- Может быть, мне запретишь ты?
- Да. Я не позволю тебе и пальцем ее коснуться.
- Не собирался я ее касаться, чесотки мне еще не хватало.
- Да как ты..!
- Прекрати повышать на меня голос. Я еще ничего не сделал, в отличие от Его Величества.
- О чем ты?
- Тебе перечислить список контактов из твоей мобилы или сам помнишь?
- Отдай сюда!
Ежедневная тихая злобная ругань в гостиной. Громко они ругаться не имеют права – черноволосая фурия тут же прилетит и вставит всем (в том числе и мне) по первое число. Разумеется, она и пальцем никого не тронет, но вагон укорительных взглядов и тележка нотаций нарушителям спокойствия обеспечена. А мне потом ночью выслушивать, что я не умею контролировать своих сыновей. Ну и зачем оно надо?
- Винсент, Дориан, - голос максимально спокойный и холодный. Они сами все поймут.
Братья обратили на меня внимание и замолчали. Старшенький то ли смущенно улыбнулся, то ли просто по привычке растянул губы, но злость и гнев выдает неестественная поза и судорожные движения руками. Младший же абсолютно спокоен, хотя на дне зеленых глаз видно торжество победителя.

Ох, простите, совсем забыл, что от меня так долго – 4 года, как никак – не было вестей и вы не совсем в курсе, что происходит.
Знакомьтесь – семья Феллет. Обновленная (ну или постаревшая, это кому как), вроде как уже привычная и до сих пор немного сумасшедшая. За прошедшие годы много чего произошло, и на то, чтобы рассказать обо всех деталях нашего быта, даже жизни Клэр не хватит, поэтому просто пройдемся по основным событиям.

В тот раз я вроде закончил на дне рождения Саманты. Моя племяшка, как я и прогнозировал, выросла сорванцом и требователем внимания. Родителей едва хватало на удовлетворение всех потребностей принцессы. Клэр со светящимися не только глазами, но и синяками под ними изредка бродила по дому в полусогнутом состоянии. Ну а что вы хотите – дочка растет, а все также требует носить ее на руках. У Рены руки болели еще три месяца после того, как Винс и Дориан с них слезли. И это несмотря на постоянные массажи и прочие приятности с моей стороны.
Фелипе, конечно, тоже сидит с дочкой, но Саманта к отцу относится спокойнее, нежели к матери. Наверно, это связано с аурой – я бы тоже на ручках Клэр посидел, а вот у Фелипе… увольте.
Вот моя дорогая племяшка, еще совсем маленькая.

Вскоре после для рождения Сэм к торту подошел и Винсент. Я, помниться, тогда еще судорожно побежал в ближайшую ванную выискивать морщины – у меня сын подросток, и я не могу выглядеть так же, как в день свадьбы. Увы и ах – зеркало уверило меня, что я тот еще перец.
Ах да, эти два маленьких беспредельщика научили своего старика слэнгу. Вот, любуйтесь результатом трудов братьев.
Клэр, как самая ответственная из всех ответственных, взяла племянника за шкирку и отправила в салон красоты. Оттуда мне (ну и Рене) вернули ухоженного, заглаженного, налаченного всеми возможными лаками… девушку?! Я попытался мягко объяснить Клэр, что у меня два, то есть абсолютно точно ДВА сына, а не Дориан и дочка, которую я по душевному безрассудству назвал Винсентом. Видимо, получилось все-таки грубо – это сейчас я такой танк, которого мало чем можно удивить, а тогда я, признаюсь, был вспыльчивым, взбалмошным, псевдосамокритичным дураком. Так вот, пока я откачивал Рену (которая тоже была крайне шокирована тем, что у нее есть дочь), сестра получила партийное поручение вернуть нам сына.
Задание выполнено – старый-добрый Винс вернулся к нам во всей красе. И втихую поклялся натравить на добродушную тетушку хлебобулочное изделие. Мы тогда еще не знали, почему обычно терпеливый Винсент так разозлился.
Еще одна старая фотография.

А потом у семейства кровососущих начались проблемы. В хорошем смысле – из Старлайт Шорс приехали ведущие модельеры Симляндии и удостоили своего внимания работы Клэр. А теперь, когда она зарекомендовала себя как выдающийся стилист, ей поступало множество предложений от различных звезд из всех точек страны, поэтому моя дорогая сестренка начала уезжать в командировки. Саманта скучала по маме, да и мне было не по себе от того факта, что Клэр где-то там, в тысяче миль от дома. Совсем не волновался Фелипе, но, думаю, он просто не показывал этого – муж обязан поддерживать начинания жены и не выказывать недовольства. Жаль, мало кто об этом помнит. Ну, что женщина – тоже человек.
Каждый раз Клэр возвращалась с подарками. Дочери она привозила мягкие игрушки, племянникам – интересные книги, а мне кулинарные рецепты. Потом мы непременно устраивали ночные посиделки в столовой и делились впечатлениями, изредка потягивая текилу, купленную сестрой в очередном duty free. Это стало нашим ритуалом; мешать никто не смел.
Поездки не прошли совсем бесследно – навыки и таланты сестры были оценены всеми необходимыми людьми, и она стала законодательницей моды, как и мечтала. А рабочее платье у Клэр все равно страшное.

На этом приятные будни и сумасшедшие выходные закончились. Последующий год был одним сплошным трауром.
Первым нас покинул отец. Смерть пришла за ним у мольберта. Рядом сидела Плюшка и любовалась на своего хозяина, остальные члены семьи были разбросаны по особняку. Когда его окутал свет, папа даже не пискнул – он с высоко поднятой головой и кривовато изогнутыми губами, без лишних прощаний пошел за существом в черном плаще, оставляя нас хоть и всех вместе, но каждого наедине с самим собою.
Я не буду в подробностях, как в дамских романчиках, продающихся на Симлинском бульваре, рассказывать о том, как это плохо\больно\невыносимо и прочее. Прошло достаточно времени, выплакано достаточно слез, испытано необходимое количество боли и отчаяния. Давайте на этом закончим, ладно? Меньше всего я хочу пережить это еще раз. Отец был самым близким мне человеком – ближе Клэр, Рены, сыновей, друзей. Потому что рядом с ним я всегда оставался ребенком, которого нужно воспитывать, холить и лелеять. Я очень сильно люблю этого ворчливого старика, привносившего в нашу жизнь капельку веселья.
- Эдельвейс, знаешь, что я загадал на свои 60 лет?
- Ты же не хотел говорить. Мол, не сбудется.
- А оно уже сбылось. Я хотел увидеть внуков. До того, как Она придет по мою душу.
- Пап, ну что за мысли! Ты еще лет десять проживешь, если не больше.
- Так-то оно так. Но я так рад, что увидел Винса и Дориана. Спасибо тебе.

Кто покинул нас следующим – догадаться несложно.
Плюшка очень сильно тосковала по отцу. Она обыскала все комнаты, все закоулки нашего особняка, даже посмотрела в гараже, куда не заходила принципиально из-за противного запаха бензина. Отца, разумеется, нигде не было. Киса начала чахнуть – сначала просто спала на его кровати целыми днями, потом начала протяжно выть. Ни Рена, ни Дориан не могли ее успокоить или утешить. Да и как тут успокоишься: был хозяин – и нет.
Я не знаю, существует ли загробный мир, но если он есть – пускай они встретятся там. Ее единственный хозяин и его единственная женщина.

Бог любит троицу, вы ведь знаете?..
Мы были слишком подавлены, чтобы обращать внимание на знаки. Слишком резкий уход из нашей жизни такого важного человека просто не мог не отразится на нас всех. Клэр целыми днями ревела, не в состоянии успокоиться даже в объятьях мужа и от поцелуя дочери. Винсент вроде как держался, но, судя по опухшим глазам по утрам, его подушка ночами выслушивала всхлипы не хуже тетушкиных. Дориан не проявил никаких эмоций, но думаю, он тоже переживал – просто не посчитал нужным показывать это. Рена всеми силами поддерживала меня, и теперь вместо посиделок с Клэр и текилой я проводил ночи с Реной и теплым молоком. Это лучшее средство от бессонницы и кошмаров, скажу я вам.
Как я уже сказал, знаков никто не видел. Мы были слишком заняты сами собой, чтобы посмотреть на мир трезво и полно.
Смерть за спиной Фелипе мы заметили слишком поздно.

Фелипе заболевал каким-то страшным недугом, который характерен только для вампиров. Но он, чертов мужчина, который не смеет жаловаться на боль и недомогание, поделился с нами своими проблемами только тогда, когда процесс умирания стал необратимым. Но все равно врачи прогнозировали ему жить еще лет пять, поэтому никто не сомневался, что он выкарабкается. Как ни абсурдно, но Клэр перестала оплакивать отца и полностью переключилась на уход за мужем. Состояние Маршалла колебалось от стабильного до агонии, иногда он вскакивал и метался по комнате, круша все подряд – пока Рена уводила Клэр и Сэм в безопасное место, я и Винсент силой укладывали его обратно на кровать. Он брыкался, кусался и ругался, но потом успокаивался и засыпал поистине мертвым сном. В науке это вроде называется летаргическим сном, но нам было не до названий – когда Фелипе и так труп, а еще и не дышит и не подает никаких признаков жизни, уже и не знаешь, заказывать катафалк или ждать пробуждения.
Так продлилось три месяца. В итоге Фелипе просто не проснулся после пяти дней своей мертвой спячки. Мне до сих пор очень страшно – вдруг он все-таки спал…
Жестокая ирония судьбы – в день смерти мужа Клэр надела свадебное платье.

На смену молоку снова пришла текила, огромные количества текилы и прочей крепкой гадости. Клэр заливала ее в себя, не задумываясь о последствиях; только просила меня с ней разговаривать – сначала просила рассказать сказку о Карезинде, потом о том, как маленькая Саманта играет со странной куклой, которую Клэр нашла в одном из своих путешествий, потом в бой пошли истории о драконах и едящих их единорогах.
Еще никогда я не чувствовал себя таким ничтожеством.
Моя семья нуждается во мне, а что я могу ей дать?
Что делать, если папа не может разрешить ситуацию? Более того, его смерть только усугубляет состояние моей сестры?
Я начал прятать привезенный алкоголь от Клэр, стал проводить с ней больше времени, разговаривая и неумело утешая. Она ругалась и злилась, требовала выпивки, потому что она якобы не в состоянии вынести эту боль по-другому. Я лишь уговаривал ее не пить, не спиваться, потому что у меня сильная сестра. Это был единственный аргумент – то, что Клэр сильная. Она действительно была таковой, пусть и прятала силу за маской счастья и веселья. Я был так уверен, что моя сестра справится, что заставлял ее в это верить. Мы много гуляли; по большей части ночами и по окраинам. Тишина и торжественная ночь окутывали нас, и я могу поспорить – Клэр становилось легче. Она глубже дышала, глаза становились светлее. Она справлялась.
Каждое утро, перед тем, как лечь спать, я извинялся перед Реной, что провожу мало времени с ней и мальчиками. Она называла меня дураком и мягко целовала в лоб. А я все равно каждый раз извинялся, но пока меняться было нельзя – Клэр все еще нуждается во мне.
Через два месяца она выкарабкалась. Ради дочери, ради самой себя. Грязный, потертый спортивный костюм заменило торжественное траурное платье, волосы были беспощадно сострижены.

Клэр уволилась. Она не смогла больше радовать своих клиентов и ушла по собственному желанию, отвергая все предложения. Она могла бы стать миллионером, но она бросила карьеру стилиста и засела за ноутбук. Забегая вперед – сестра сидела в своей комнате около года, строча новые романы, за несколько недель становившиеся бестселлерами.
Саманта была забыта. Лучшей и единственной подругой племянницы и по сей день остается ее кукла.

Вправить мозги Клэр я смог только через прошедший год – она наконец-то вернулась к воспитанию дочери. Время, однако, было упущено – сестра так и не смогла полностью вернуть то доверие и любовь, которыми искрилась Саманта раньше. Клэр винила и ругала себя за беспечность, от отчаяния билась головой о стену, но Сэм лишь равнодушно говорила что-то вроде: «Мама, не надо. Не плачь. Я не в обиде» и отворачивалась, играясь с куклой.
Я говорил с Самантой – ко мне доверия, конечно, не больше, чем к матери, но почему-то я смог воздействовать на ребенка и объяснить, что мама очень любит ее, несмотря на такое долгое молчание. Сначала девочка недоверчиво смотрела на меня, но потом (как я узнал от Клэр) она пришла к маме сама и они все решили.
Когда я наконец-то смог вернуться к своей семье, Рена крепко обняла меня и назвала героем. Я так и не понял за что.
За год сестринского затворничества я старался много времени проводить с семьей. Получалось вяло – работы было как назло много, плюс периодические взывания к разуму Клэр оставляли чертовски мало времени на моих любимых сыновей и жену. И если о последней я мог не беспокоиться – она умная и терпеливая женщина, которая меня поддерживала все это время, да и с Винсентом проблем не должно было быть – он сам редко бывает дома, то Дориан меня пугал. Он мог часами сидеть на кресле в гостиной и смотреть в одну точку.

Я пытался поговорить с ним, но барьер меня не пропускал – равнодушное лицо не выражало ровным счетом никаких эмоций. Но это было на поверхности – я знаю, чувствую, что внутри этих глаз бурлит жизнь, не ведомая всем остальным. Богатый внутренний мир сына меня радует, но я очень долго пытался научиться читать Дориана без помощи слов. Его это забавляло – порой, он давал мне подсказку, а иногда наоборот, возводил каменные стены. Не могу сказать, что сейчас я точно знаю, о чем думает мой сын, но примерное представление имеется. Все стало понятно после того, как я сказал будто случайно ему фразу, после которой в зеленых глазах отразилось изумление, потом веселье и счастье. Думаю, тогда мы и наладили контакт. Что я ему сказал? Ну…
- Я люблю тебя, несмотря на то, о чем ты думаешь.

Однажды вечером я гулял вокруг дома – осматривал кустики вокруг дома и просто наслаждался ночным воздухом. Навстречу мне… летел папа.
- О, Эдельвейс!
- Ты меня помнишь? – я удивился. Мама ведь меня не помнила.
- Ну конечно! – призрак широко улыбнулся. – Я вот зачем пришел… Я горжусь тобой, Эдельвейс.
- Эм… с чего вдруг?
- Не притворяйся. Ты отлично заменил меня. Стал замечательной опорой семьи. Грустно, что мне пришлось ради этого умереть… - папа рассмеялся. – Шучу. Ты у меня молодец!
И я снова не понял, за что меня хвалили.

- Ээээдельвейс, - загадочно протянула Рена. – А у меня есть нооовость…
- Что такое? – я улыбнулся и прижал ее к себе.
- Догадайся.
- Даже не знаю.
- Ты даже не пытаешься, - наигранно буркнула Рена.
Я не могу сказать, что не догадался. Такая коварно-счастливая интонация у моей жены была только дважды: перед рождением Винса и Дориана.
- Ты беременна.
Рена счастливо, как маленькая девочка, взвизгнула и сжала меня в своих объятьях.
Я тогда еще подумал какую-то глупость вроде того, что трое детей – это перебор. Но нам грех было не родить девочку для наших молодцов.

Мы справили день рождения Сэм, ведь ей уже пора идти в школу. Она очень похожа на отца – грубоватые черты лица Маршалла не совсем подходят девочке и не красят ее, но домашний талантливый терминатор-стилист быстро сделала из нее конфетку.

Живот Рены рос подозрительно быстро – уже после первого триместра она выглядела бегемотиком.
Она много гуляла – я старался сопровождать ее как можно чаще (ну я как бы тоже участвовал и тоже несу ответственность), но получалось не всегда – меня грозились повысить, а поэтому вкалывать пришлось больше привычного. Но Рена совершенно не скучала одна – она болтала с мамашами в парке, бегала за кошками\собаками\лошадьми и пыталась их погладить. А потом ее увлечением стали бабочки – моя жена за время беременности наловила их около тридцати десятков. Когда она поймала свою первую краснокрылую красавицу, я был рядом и сфотографировал ее. Рена такая счастливая. Уже сейчас я могу сказать, что это во многом и моя заслуга, и я могу смело погладить себя по головке, но тогда я просто наслаждался этим мигом.
Я уверен – плохие времена кончились и больше не вернуться.

Но к нам вернулись проблемы. Не очень серьезные, но все же. Когда под крышей растут три ребенка, нужно очень постараться сохранить мир между ними. Мальчишки в то время были еще дружны, хотя и не так сильно, как в глубоком детстве.
Неприятности начались с Винсента. Помните, я говорил, что мы будем метлой принцесс отгонять? Да я пророк! Только вот я не ожидал, что мой сын эту метлу будет отбирать и подставляться под эту ораву.
Я вырастил бабника. Признаю – моя вина, целиком и полностью. То, что мой дорогой сыночек стал ловеласом в таком раннем возрасте напрямую связано с тем, что в детстве его никто ничем не ограничивал. А сейчас поздно – еще на дыбы встанет, вообще охватишь по полной. Больше всего жаль в этой ситуации Рену – она такая добрая и милая однолюбка, пытается образумить любимого сына, а вместо «Да, мамочка» ее игнорируют и за спиной корчат рожи. Я бы дал зазнайке подзатыльник, но опять же курочка-наседка против.

Зато эффективным средством стал бойкот младших. Пару раз как-то Дориан назвал Винса «зазвездившейся свиньей», после чего последний на время переставал брыкаться и даже извинялся перед матерью (дожили!). Но в итоге это все привело к тому, что Дориан все время проводит с Сэм, а Винсент ни с кем не разговаривает и дома только ночует. По-моему, все-таки подзатыльник – мера обусловленная и необходимая.
Почему Сэм так привязана именно к Дориану – сказать сложно. Они очень разные, но когда эта парочка садиться за шахматный стол, начинаются и драки, и слезы, и истерики и прочие прелести детской игры. Разумеется, все эти страсти кипят на столе и с фигур на реальных людей не переносятся.

Родила Рена точно в срок.
Двойню.
Две девчонки.
Черт, да я счастлив!
Девочки очень милые, хотя и разные. Вот что не говори, а нам с Реной разные дети удаются на «ура».
Старшенькая (на 23 минуты) - Ария, а младшенькая – Анабель.

Начались тяжелые будни родителей двойняшек. Пока я меняю пеленки Арии, Рена кормит Анабель, а пока последняя плачет, мне надо быстренько покачать ее, потому что Рена отошла в ванную. Несмотря на все сложности, я до безобразия счастлив. И наконец-то понял, зачем человеку две руки. Левая для Арии, а правая – для Анабель.
В скором времени Рене стукнуло… ну такие цифры не указывают, не прилично же. Она попросила Клэр переодеть ее во что-нибудь такое, чтобы можно было с маху сказать: «Вот, идет мать четверых детей». А как мне потом по секрету добавила Клэр: «И чтобы Эдель интерес не потерял». Ох уж эти женщины…
Клэр блестяще выполнила задание. А, и насчет первого пункта тоже.

Я не стал дожидаться срока и тоже перешел в следующую возрастную категорию. Изменился я мало, только приоделся поприличнее, поэтому фотографию выкладывать не буду.
- Эдельвейс, а как же «Повар всех времен и народов»? – сказала Рена откуда-то с заднего плана.
Ах, ну да. Меня же повысили и я достиг вершин кулинарного таинства. И поскольку раньше я не выкладывал своих фотографий в рабочей одежде (ну не с сеточкой же на волосах и в засаленном переднике!), то теперь я сфотографировался в приличном виде. Колпак снял, потому что он все равно в кадр не убирается.

Клэр на нас глядя тоже решила вылезти из траура. Не полностью, но все же. Платье черно-красных тонов спереди строгое, а сзади – голая спина. Отросшие волосы заделаны под ободок, а вот с дурацкими очками она не попрощалась. Говорит, ее писательский образ. Да, она официально зарегистрировалась как писатель, и ее уже узнают на улицах. Ну, такое чудо фиг забудешь.
Ладно-ладно, не ворчу – не моя профессия. Но я рад, что она сняла линзы. Мои родные голубые глаза радуют сердце.

Девчонки очень быстро растут. За прошедшее время ничего не изменилось и не случилось – и слава богам. Теперь нам предстоит еще больше работы, но это ничего, ведь мы с Реной очень счастливы.
Знакомьтесь! Ария Феллет: восторженная, рассеянная. Чем-то похожа на бабушку Грэйси – некоторые черты лица резковаты, а еще у нее серые глаза.

И Анабель Феллет: нервная художница. Похожа на Рену, ну кроме носа, который обеим девчонкам (и Винсу, кстати) достался от меня. А, еще у Анабель голубые глаза. И да, они обе брюнетки.

Через пару месяцев подростком стал Дориан. Празднества не было, просто в семейном кругу покричали и поздравили именинника. Вот сколько не смотрю – не могу понять, в кого он такой. Вроде что-то наше, феллетовское, проскакивает, есть что-то от Рены, но, в общем и целом, ни на кого не похож.
Волосы, наконец, отрасли и поддались укладке. Вот и мой младшенький сын совсем взрослый.

Возвращаясь к началу нашего разговора. Братья очень отдалились друг от друга и теперь постоянно ругаются. Дориан задевает Винса, а тот стал нетерпеливым и бесится по поводу и без. А речь шла об этой

девушке – младший намекает старшему, что он не совсем с ней честен. Это правда – у Винсента таких «официальных» принцесс пруд пруди, и все «единственные и неповторимые». С этим надо что-то делать.
- Брейк. Я поговорю с каждым из вас по отдельности, а пока марш в кровати – время уже за полночь.
Сыновья послушно идут в свою комнату, хотя я догадываюсь, что там ругань продолжиться. С другой стороны: они мужчины или где? Они должны научиться справляться без меня.
Но если они подерутся – одна всем известная черноволосая курица-наседка устроит мне головомойку.

От автора

Эй, вы там, за монитором! Не уснули?
Меня понесло, конкретно так, и когда я очнулась – была уже восьмая страница ворда (обычно их четыре). Стирать не было смысла, раз уж уже написано, но я все-таки надеюсь, что объем не сказался на вашем состоянии.
Ну что я могу сказать. Моя коварная душенька таки нашла способ сократить три отчета до одного вот таким способом. Делать так больше не буду, но этого оказалось достаточно, чтобы уже подвести второе поколение к финишной прямой. Сколько еще отчетов от Эделя… ну как пойдет, конечно, но я думаю 4.
Значит, что еще. Писала я много, поэтому и от вас прошу большого комментария. Шучу, но в каждой шутке есть доля правды. Я вроде дала достаточно пищи для размышления, чтобы узреть в комментарии чуть больше трех строк. И да, я очень волнуюсь – удалось мне передать, что Эдель мужиком стал? XD
Еще заметочка про Дориана. Я думаю, никто не заметил, но с самого рождения я скрывала от вас его характер. Ребят, он меня заставил. Этот красивый гаденыш, вопреки ожиданиям, стал Дорианом Греем! Я правда не хотела делать его прототипом книжного героя, но даже кубик подсунул мне вот такие

черты характера. А уж когда он вырос… получите-распишитесь. И еще, касательно фразы, сказанной Эделем Дориану. Подразумевалось, что Дориан молчит потому, что считает свои злобные мысли неадекватными и боится ими поделиться. Ну а Эдель очень точно подловил его на этом и успокоил.
Ну и последнее, для тех, кто не поленился все авторское послание прочитать. Винсент или Дориан? Не с точки зрения наследника, а просто кого вы предпочитаете?

Бонусные скриншоты

Клэр опять изображает собаку =_=


Стена Смерти не мешает


Откачайте меня кто-нибудь, а... он такой классный

Техничка