Вторая миля
Знает о том, что приносит несчастья, но помнит свои долги,
В русые косы вплетая крик иволги.
А где-то качается лодка на темных волнах и стучат топоры,
Прячется солнце в зарослях до поры.
Сплин, «Скоро будет солнечно»
Лилии пахли сладко и тяжело, обволакивали удушливо; аромат их – зловоние – сгустился в воздухе. Анна Мария открыла окна во всем доме, но ветра не было, только зной, что суше любого песка. Она прошла в ванную, открыла кран до упора. Вода хлынула вниз, разбиваясь о фаянс раковины, холодная, свежая. Брызги летели в лицо Анне Марии, бились о шею, портили чопорный вид вдовьего платья.
О да, так было лучше, в мокрой тряпке, остужающей кожу, без скорбной мины, застывшей на лице. По правде говоря, мина была скорее унылой ― Анна Мария скучала, принимая соболезнования, слушая все эти дежурные фразы, считающиеся печальными и должными. Господь и все ангелы его! Пошел пятый месяц её вдовства, но поток утешителей не иссякал. Том, упокой его теперь уже трезвую душу (Анна Мария хмыкнула), был удручающе популярен. Связывайся после этого с бизнесменами…
Она выключила воду, морщась, стащила через голову платье. Взявшись за стебли, вытащила из вазы лилии, швырнула их в мусорное ведро. Смятые белые лепестки пленили её взгляд, притянули к себе магнитом. Тонкие, нежные, безнадежно, смертельно раненые… Анна Мария снова поморщилась, теперь от ненужных ассоциаций, и ушла переодеваться.
Скромная, милая вдовушка взглянула на неё из зеркальной глади. Кулончик на открытой шее, трогательная розовая резиночка в волосах. Ах, как славно.
Ранним утром, едва только рассвет начал высветлять небо, Анна Мария переступила порог закусочной. Готовили здесь круглосуточно и гораздо лучше её самой. Вдобавок от частого сидения дома она начала уставать, время лживой скорби закончилось, уже прилично выходить в люди. Анна Мария прицелилась взглядом в самый удобный столик и замерла вдруг, натолкнувшись на знакомое лицо. Краска не прятала его ничуть; на мгновение оно показалось ей страшной карнавальной маской, приветом из прошлого, забытого, похороненного. Со склонностью к самоэксгумации.
Он узнал её и это хуже.
- Какая встреча! Мир тесен, правда? Прекрасно выглядишь, Энни. Как твои дела? Все хорошо?
- Да-да, спасибо, - пробормотала Анна Мария, пытаясь просчитать пути к отступлению.
- Грегори, - недовольно сказала рыжая девица, стоящая рядом с ним. Поразительно уродливая девица с исключительно стервозным взглядом.
- Приятно было увидеться, Грегори, - проворковала Анна Мария. Страхолюдина одним своим голосом пробудила в ней бесенка противоречия, и теперь он развлекался. – Надеюсь, эта встреча не последняя.
И улыбнулась нежно и чуть застенчиво, поборов искушение опустить ресницы. Не переигрывай, напомнила она себе. Грегори просиял.
Закусочную начали заполнять люди: клерки, работающие в местных офисах, хихикающие школьники, их вечно экономящие родители. Мимо, аккуратно придерживая поднос, прошел официант. Намеченный ею столик уже заняли, и Анна Мария, вернув улыбку, подошла к ближайшему.
- Привет! Вы не против?.. – слабый, нерешительный голосок упал в точно намеченную паузу. Сидящий у окна мужчина удивленно воззрился на Анну Марию. Взгляд его скользнул по черному платью, кругам от бессонной ночи, оттеняющим глаза декадентской синевой, свеженькому милому личику…
- Нет, конечно, нет, садитесь, - сказал он, встрепенувшись.
Скоро им обоим принесли завтрак (ему – блинчики, ей – омлет с беконом, они посмеялись над этим). Мужчину звали Крис Пига.
- Многие зовут меня светским львом, - говорил он, обмакивая блинчик в сироп, - но я, скорее, профессиональный эксперт в сфере развлечений. Знаете «Готику»? Только вчера договорились обо всем с новым владельцем. Стрендж никогда не забудет эту вечеринку.
Вот оно. Анна Мария опустила глаза в тарелку и пролепетала, следя за лабиринтом жира на белом фаянсе:
- Мой муж был бы рад этому… Он столько сил вкладывал в «Готику». Том… Том был прежним владельцем.
- Простите, мне не следовало… вот черт! – Крис страшно смутился. – Примите мои искренние соболезнования.
- Спасибо, - Анна Мария выдавила жалкую улыбочку, хлипенькую и вполне подходящую случаю. – Все здесь напоминает мне о нем. Я здесь недавно, у меня нет друзей, и… - она еще ниже опустила голову, слезинка, сверкнув на солнце, увлажнила тарелку.
Остаток завтрака прошел в молчании. Крис то и дело поглядывал на неё, с каждым разом все дольше и явнее. Почему бы и нет, размышляла Анна Мария. С первым не повезло, но кто сказал, что с другими будет то же самое? Если я хочу нормально устроиться в этом городе, то Крис мне определенно нужен. К тому же он симпатичный и не сволочь. Решено.
- Давайте, я вас подвезу, - предложил Крис. – Вы не должны быть такой одинокой. Вам тяжело, а рядом никого нет. Это неправильно.
А еще у меня красивые ноги, мысленно ухмыльнулась Анна Мария, но вслух пролепетала согласие. Что может быть правильнее заботы о вдове? То, что она при этом стройная, белокурая и миленькая – сопутствующие обстоятельства.
~***~
Теперь время шло куда быстрее. Пролетела, отметившись галочкой в календаре, годовщина смерти Тома. Рубикон, как называла эту дату про себя Анна Мария. Она была готова перейти его, миновать, не задумываясь, упав в надежные объятия Криса. Утонуть с наслаждением, а затем всплыть на поверхность победительницей.
Бросив последний взгляд в зеркало, Анна Мария набрала ставший знакомым номер. Она смешала в голосе робость и надежду, накрыла их лаской и залила теплом, тягучим, словно мед. Всего лишь пять коротких фраз, но Крис примчится, по-собачьи вывалив язык. Слова – это оружие. Как и знание привычек, а за полгода знакомства Анна Мария неплохо изучила свой будущий шанс.
Привезли ужин. Она выбросила чек и упаковку, кинув сверху картофельную кожуру. Положила на стол потрепанный каталог недвижимости.
Ей вспомнился дом, особняк, отвечающий всем требованиям вкуса, архитектурное воплощение шика. Он был полон тайн и тайников; в некоторых из них хранились документы, в некоторых – наркотики, а вокруг стоял стойкий запах гнили. Когда-то Анна Мария имела глупость думать, что дом этот может стать её.
Скрипучая трель звонка вернула прежний настрой. Анна Мария покусала губы, налившиеся темно-розовым, и осторожно выглянула в окно. Крис напряженно всматривался в карманное зеркальце. Вид у него был растерянный и радостный, как у мальчишки на первом свидании. Впрочем, почему как?
Нарочито громко стуча каблуками, Анна Мария подошла к двери и распахнула её настежь. Свет ворвался в домик, на миг ослепив их обоих.
- Привет, - сказал Крис, мудро не став говорить о её внешнем виде, что только добавило ему очков.
Она вышла наружу. Бабочки пестрой стайкой пролетели между ними.
- Какая чудная погода, - сказала Анна Мария. Не слишком ли глубоко вырез у блузки? Не слишком ли туго юбка обтягивает бедра?
- Изумительная, - с жаром согласился Крис. Она притворилась, что не заметила его взгляд, устремленный в декольте. Даже обрадовалась ему, ведь все шло по плану.
- Надеюсь, ты любишь лазанью. В любом виде. Кажется, я переборщила…
- Все в порядке. Я всеяден.
- Значит, мне повезло.
Дверь мягко закрылась за ними. Рваные тени легли на землю, делаясь все меньше и меньше; две вороны взмыли в голубую высь. Карканье их камнем упало вниз. Как и тушки, встретившиеся с проводами.
Крис вызвался вымыть посуду после ужина. Ему всегда хорошо думалось за работой, а сейчас определенно требовалось хорошенько поразмыслить. Анна Мария скрылась в ванной. Крис представил, как она умывается, наклонившись вперед. Вода струится меж её пальцев, стекая по шее и вниз, к ложбинке… Так бы и собрал языком, а она бы… Она бы отвесила ему затрещину.
Тарелки, поблескивая на солнце, собрались в горку. Крис машинально провел губкой чуть ли не до холодильника. Мыльный след сложился в сердечко.
- Ты вовремя позвонила! – проорал он, отряхивая руки.
- Да? – Анна Мария вышла из ванной. Кожа её была влажной.
- Я продаю дом, и остановиться мне пока негде. Все вещи уже вывезли, а мотели… Не зря это слово с борделем рифмуется. Я мог бы остановиться у тебя, если ты не против. На пару дней, конечно. У меня даже есть спальник.
Анна Мария ответила ему долгим нечитаемым взглядом.
- Оставайся, сколько хочешь, - она порозовела, отводя глаза. – Не нужно спальника, диван гораздо лучше.
- Ты не представляешь, как я тебе признателен. Выполню любое твое желание!
- Я бы и так согласилась, ведь мы друзья… Честно говоря, я считаю тебя больше, чем просто другом, - прошелестела Анна Мария.
- Правда? – она кивнула, сцепив руки в замок. Тонкие кости, голубые венки. Птичка, хрупкая, ласковая. Она доверилась ему. Крис это ценил, в его мире, увязшем в криминале по самые уши, такого не было. Он сказал: - Знаешь, ты мне тоже небезразлична. Я не могу оставить тебя одну, Анна Мария.
Крис шагнул к ней, она отступила. На шее у неё часто-часто билась жилка. Вскрикнув, Анна Мария упала на диван.
- Крис, - прошептала она, и голос её налился силой, выстанывая, выкрикивая его имя.
Черт побери, этот диван и правда был хорош.
~***~
Белый – цвет чистоты и невинности, свежевыпавшего снега и лилий, что ей дарили. Цвет смерти, безупречный, безмятежный. (Стены в её палате были белыми, как известняк. Им засыпают могилы, он пожирает кости). Цвет подвенечного платья, савана для невесты. Оно облекло её, укутало, закрыло щитом.
Белизна её платья сияла ярче бриллианта в кольце, что подарил Крис. Анна Мария сказала ему «да». Он нравился ей, веселый и заботливый, ничего не требовал, кроме того, что она сама была готова дать. С радостью станет его женой.
И стала. Не удержавшись от спектакля.
Подвенечное платье её было черным, как бездна, как самая темная ночь, и мерцало мириадами звезд-стразов. Анна Мария настояла на простом обмене кольцами при чиновнике из мэрии. Она сказала, давясь тщательно вымеренными слезами, что черное платье – память о несчастном Томе, невозможно его забыть, и Крис кивал, быть может, чуть раздраженный.
Влюбленный мужчина, такой… притягательный. Анна Мария вытирала слезы, и улыбка расцветала на её губах.
Жилка билась на шее.
Часто вздымалась грудь.
- Согласна, - сказала Анна Мария. В горе и в радости, но лучше в радости, пока смерть не разлучит нас. Не разлучит, нет-нет-нет, не сейчас.
Позже она смеялась, и смех её был искренним. Кажется, даже счастливым, легче воздуха и лучше любого наркотика (еще таблеточку, Аннемари?). Она парила, окрыленная, пару мгновений, но парила. Счастливая и обеспеченная.
Крис позволил ей забыть обо всем, и Анна Мария подчинялась. Она хотела забыть, но даже после того, как стала женой Криса Пига, обнимая его, удовлетворенная, помнила.
Хочешь еще, Аннемари?
~***~
Её разбудил шум. Он родился из тихого стука металла о камни, едва различимого среди обычных ночных звуков, затем набух, вырастая. Теперь в нем было столкновение с твердой, изрезанной трещинками почвой; комья её летели во все стороны.
Сон сбило нечаянным броском. Анна Мария заморгала, просыпаясь. В полутьме, раскинувшейся снаружи, она различила Криса, копающего яму. Было что-то жутковатое в том, как он выглядел. Сгибался и разгибался. Механически. Волосы лезли ему в глаза, но он этого не замечал.
Как и жену, тенью скользнувшую к нему. Раздражение в ней мешалось с тревогой, смешавшись, они начинали зудеть, как больной зуб.
- Крис? – позвала мужа Анна Мария. – Какого черта ты творишь посреди ночи?
- Ищу, - буркнул он, вбивая лопату в землю.
- Что ищешь? Ты так только лопату сломаешь.
- Не твое дело!
- Ты мой муж, следовательно и мое. Я повторю вопрос: какого черта тут происходит?
Он не удивился, что застенчивая, милая женушка начала говорить так, словно всю жизнь приказывала. Не успел удивиться. Он просто выложил ей все.
- Мы нищие, Анна Мария, - сказал Крис. – Деньги, что сейчас на счету, последние.
Лицо Анны Марии закаменело, застыло куском мрамора, ровного и гладкого, несокрушимого. Она молчала, лишь зрачки её резко сузились, как у кошки, вышедшей – вышвырнутой – на свет.
- Я думал, у меня получится дать кое-что Графу, но, вот облом, ни черта здесь нет! Мы сама понимаешь где, если только…
- Если только что? – неприятным ломким голосом поинтересовалась Анна Мария. Тени ласкали её лицо, которое, казалось, вот-вот пойдет трещинами.
- Я застраховал свою жизнь. Полмиллиона в случае смерти, четверть при тяжелых травмах, сто тысяч при менее тяжелых, хотя будь я проклят, если знаю, что это.
- И ты хочешь…
Хотел ли он? С его привычкой жить на широкую ногу, с репутацией, вытачиваемой годами? Он ведь давно уже не мальчик, поздно начинать все заново. Не одному. С Анной Марией, этим ангелом небесным, для который второй муж окажется таким же разочарованием, как и первый… Нет, Крис Пига никогда не будет равняться на Тома Чойта!
- Да, хочу.
Он не смог заснуть. Провел остаток ночи в гостиной, разглядывая рыбок. Пузырьки, поднимающиеся на поверхность, вселяли в него умиротворение.
Некоторое время спустя супруги составили план. Анна Мария, нежно улыбаясь, одобрила его, и Крис спросил себя: неужели та, другая, с темными глазами и жестким ртом, была галлюцинацией? Впрочем, плевать, важнее её поддержка. Сообщничество роднило их сильнее брака.
План был прост: одна из деталей, крепящей раскладную кровать к стене, аккуратно приводится в чуть более негодное состояние, её ничего не подозревающий хозяин приходит, чтобы сложить сей шедевр мебельной мысли или просто проходит мимо. Чудо-агрегат валится на его руку/ногу, нанося ущерб здоровью. Разумеется, легко поправляемый с помощью ста кусков.
Утром Дня Х Анна Мария отправилась на работу. Выпила свой кофе, сунула в рот мятную пастилку, поцеловала Криса и, мурлыча под нос песенку, села в машину. Солнце выбелило её волосы, окружив плечи сияющим ореолом. Крис улыбнулся: действительно ангел небесный.
Он лег спать, проснувшись только к вечеру, и стал готовить ужин. Бросил бекон на сковородку, потянулся за овощной смесью. Масло зашипело, брызнуло во все стороны; Крис чудом уклонился от обжигающе горячих капель, чуть не поскользнувшись на свежевымытом полу.
Передернув плечами – спокойствие, только спокойствие – он принялся резать хлеб.
Дым Анна Мария увидела сразу. Он был прозрачный и белый, точно кто-то пролил краску на мир, и она дотекла до небосвода. Прочертил небрежно кистью.
Над её – их – домом.
Она бросилась вперед, забыв, что на каблуках, забыв, что устала от беготни с детьми. Алые отблески мигалок били её по глазам. Анна Мария налетела на кого-то, снова чуть не растянулась и повисла на руках у мгновенно сориентировавшегося пожарного.
- Миссис Варис? – спросили её, и она забилась, пытаясь вырваться.
В кухне больше не было окон. Да и кухни самой больше не было, только черные доски и осколки стекла. Огонь шипел, укрощенный, утонул в белой пене. Потом из дома вынесли что-то в мешке. Анну Марию замутило.
Где Крис, подумала она, какого черта его нет дома? Попыталась спросить у козла, что держал её, но сухое горло не проталкивало слова.
- Отпустите, - наконец просипела она. Хватка ослабла.
Анна Мария выпрямилась, огляделась по сторонам:
- Вы сообщили моему мужу?
У пожарного дернулась бровь. Широкая, черная, поблескивающая. Она была похожа на жирную пиявку.
- Миссис Варис, дело в том что…
Нечто в мешке пронесли мимо неё. Под черной тканью проглядывались очертания человеческого тела. Кто-то умер, подумала Анна Мария, кто-то сгорел.
Тошнота усилилась, подкатила к горлу мерзким комком, характерный её привкус жег язык. Пожарный смотрел участливо, мягко, будто хотел погладить по голове, но опасался, что ему откусят руку.
- Миссис Варис, - повторил он, - мне очень жаль.
Она тупо смотрела на мешок. Не может быть, не может этого быть… Голова разболелась, стальные обручи стянули её, туго, до лопнувшей кожи на висках. (Мне жаль, сказала эта женщина, эта тварь, и Анна Мария потянулась, чтобы выцарапать стерве глаза, но руки не поднимались. Ты лжешь, дрянь, хотела сказать она, лжешь, лжешь, лжешьлжешьлжешь).
Боль взорвалась, её задело осколками, горы обрушились на неё.
Крис, позвала Анна Мария, Крис… И захохотала, глухо, жутко. Вы ведь шутите, билось в развороченной голове, это долбаная шутка. На него должна была упасть эта чертова кровать, сломать пару костей, а вы хотите сказать, что он сгорел?!
Ей вкололи успокоительное. Она не сопротивлялась, повиснув тряпкой в руках того же самого спасателя, что б его. И только когда начался новый день, а то, что осталось от кухни, убрали, закрылась в спальне и заплакала.
Я не хотела, Господи, я не хотела. Я не просила – этого.
Анна Мария всхлипнула, вцепившись в дверцу шкафа. Смерть за смерть.
ТЕХНИЧЕСКОЕ