Вечер воссоединения семьи прошёл удачно. Рэй и Алиса наперебой рассказывали о школе Умникум, брат твердил о не столь давних событиях, а сестричка вовсю предавалась воспоминаниям и проговорилась, что жалеет о том, что сдала экзамены экстерном и не подзадержалась в школе подольше.
Рэй с интересом знакомился с Джо и Братишкой, последний обалдел от количества народа в доме, но кажется, ему так даже проще – легче затеряться.
А потом случилось то, чего и следовало ожидать, после рассказов тёти и дяди, окрылённые от восторга близняшки, полночи шушукались о чём-то в детской.
А наутро стали упрашивать нас с Хэнком позволить им поехать учиться туда же. Мне очень не хотелось их отпускать, как же мои девчонки куда-то уедут? И я не смогу каждый день их видеть, разговаривать с ними, смеяться над их весёлыми историями, да пусть Марисоль хоть каждый день подкладывает краску в душ, только бы была рядом. Но Хэнк неожиданно для меня поддержал дочек.
- Солнц, надо им учиться жить самостоятельно, это их первое судьбоносное решение, не самое бесполезное, между прочим.
- Но они же такие маленькие.… Как они там будут одни? Марисоль такая несобранная, а Сэй вечно летает в облаках и непонятно поедет ли с ними Братишка, да и как он там будет, он же такой стеснительный, вдруг его там будут обижать.
- Думаю, Братишка отправится вслед за Сэй, вряд ли он останется здесь, когда она уедет. Фитэ, Мари очень похожа на Алису, она её кумир, любимая и единственная тётушка. Алиска ведь справилась, ничего не случилось, а Марисоль всё-таки уравновешеннее её. И с Сэй ничего не случится, она очень разумная девочка. Не переживай так.
Я вздохнула.
- Хоть бы Джо не поехал с ними, будет так грустно совсем без детей.
Муж улыбнулся и обнял меня.
- Маленькое ты моё золотце, никуда Джо от нас не денется, он и так столько времени провёл вдали от нас. Сама подумай, нужна ли ему какая-то дурацкая школа? Он уже достаточно побывал в местах, гораздо более интересных.
Он прав, он всегда прав, мой самый любимый, хороший Хэнк… Я с благодарностью посмотрела на него и ещё крепче прижалась. Так приятно чувствовать себя защищённой, когда кажется, что любые твои горести и несчастья будут легко снесены его могучими руками с твоего теперь чистого небосвода.
Я решила поговорить с Сэй.
- Доченька, ты бы поприветливее была с Братишкой, он так к тебе привязан, а ты с ним так мало общаешься, он чувствует себя потерянным.
Сэй сумрачно глянула на меня.
- А может быть, я не хочу? Я сама не знала, что он оживёт, что мне теперь с ним носиться всю жизнь?
- Хотя бы поговори с ним. Он ведь шугается всех, кроме тебя. Ну да, ты не знала, что он оживет от той склянки, но ведь он тоже не виноват.
- Ну, мам, мы с Мари пытались его с другими знакомить, но Братишка, ни с кем кроме меня дружить не хочет, а мне с ним скучно.
- Сэй…. Понимаешь, когда людям плохо, а мы можем это исправить, то может быть стоит, хотя бы попытаться.
Дочь фыркнула, демонстративно закатила глаза и, вставая, громко отшвырнула стул. Я спокойно наблюдала за ней.
- Он с вами едет в школу?
Её лицо просветлело.
- Так значит можно? Мам, мы с Марисоль думали, что ты никогда нас не отпустишь! С папой легче, он не такой… переживательный. Да с нами едет этот Братишка, куда ж его девать, он тут один зачахнет совсем. Всё, побегу к Мари, мы собираем чемоданы!!!
Как ни странно, наш разговор возымел действие.
Весь вечер Братишка и Сэй провели вместе, о чём-то разговаривая, шушукаясь и перешёптываясь, и вид у парня был воодушевлённый. Надеюсь, смена обстановки пойдёт ему на пользу.
Утром, естественно был бедлам, суматоха и светопреставление. Мы с мужем подхватили полусонных девчонок (понятно, что они две третьих ночи болтали, предвкушая новые впечатления, и заснули практически под утро), бодрые Братишка, Рэй и Джодис несли чемоданы к машине.
Определение в школу пошло по накатанной колее, директор, бумажки, поселение, слёзы, прощания, обещания звонить.
И вот мы снова с Хэнком едем в такси домой.
- Милый, дети выросли, да?
- Да, солнц, это так.
Вот и всё, в следующий раз мы увидим наших крошек уже взрослыми. От этого так щемит сердце, вот только-только они были полностью твои, ты угадывала их желания только по выражению крошечного личика и того небольшого набора звуков, который подвластен младенцам, а теперь мы вместе отвезли их в другой дом, в котором они вырастут окончательно. И не будет больше трогательных просьб: «Мам, а расскажи сказку», никто не прибежит к нам ночью в спальню: «Папа, мама, нам страшно, там гроза», невинных глазок: «Оно как-то само упало», клятвенных заверений: «Я больше не буду, честное слово». Не будет детских секретов, доверяемых на ушко, объятий перед сном, подростковых неуверенностей: «Да ты самая красивая. Дочка, ты что?», припрятанных дневников, заляпанных вареньем книжек, домика для кукол под кроватью, тайных вздохов кому-то по телефону… Они вернутся совсем взрослыми. И будет ли ещё нужна им мама…
- Фитэ, ты снова ревёшь? Нет, решено, если следующие наши дети захотят поехать в эту школу, я отвезу их сам без тебя.
Слёза моментально прекратили течь, озадаченные, как и я
- Следующие дети?
- Ну, мало ли, вдруг Джодиса переклинит. Или… вдруг появятся новые. А там, может, Алиска решит быть матьерью-одиночкой, с неё станется.
- Новые дети?
- Ну а что, у нас могут быть ещё дети, ты никогда об этом не задумывалась.
Нет, я об этом не задумывалась. Ещё дети… А ведь и правда…
Приехав домой, мы застали вот такую сцену.
Рэй, наслушавшись рассказов о катакомбах, отправился туда в надеждах на семена жизни, а Алиса с Эриком, только что вылезшие из новенькой джакузи, недавно купленной Хэнком, вовсю целовались.
Ну что же они не поженятся-то, наконец?
Тем временем, Рэй отправился к своей возлюбленной. Да, вы не ослышались, пройдя рубеж подросткового возраста, мой младший братик признался в любви Шане… и она ответила ему взаимностью! Несколько лет девушка ждала, пока он окончит школу и вернётся в город. Поэтому, отмывшись от последствий встреч с обитателями склепа, Рэй с замирающим сердцем постучал в двери её дома.
Вдруг она его забыла? Вдруг не дождалась и влюбилась в кого-то другого или вообще вышла замуж?
Сонная Шана (конечно, наш пылкий влюблённый не удосужился глянуть на часы) в соблазнительном ночном… костюме кинулась братику на шею и, смеясь, расцеловала его. Ну, сами посмотрите, как девушка рада видеть любимого.
Понятно, что ночевать братик не вернулся.
А мы всё не теряем надежды заполучить амброзию, хотя, я, честно говоря, думаю об этом только по привычке, уже не особо веря в исполнение мечты. Может быть, если не получается, то и не стоит? Столько раз об этом говорила Хэнку, но он только сжимал губы и раз за разом отвечал:
- Это мой долг перед тобой.
Да ну какой долг? Мы миллион раз спорили по этому поводу, но он непреклонен, будет тебе плод жизни и точка. Я думаю, что он просто не может отступиться, дело, на которое он убил значительную часть жизни, просто не может не прийти к намеченному результату.
А ещё он переживает по тому поводу, что я уже выучила рецепт амброзии, достигнув вершин кулинарии, а Алиска недавно поймала первую рыбу-смерть.
Я как могу, успокаиваю Хэнка, но вижу, что он потихоньку отчаивается, он торчит в садиках (у нас их три, муж думает, что может быть, посаженные в разных местах семена, дадут разные растения, словом, хватается за соломинку), несмотря на то, что солнце жжёт его, и я каждый раз лечу обожжённую кожу. Но это его тоже не останавливает. Он даже не соглашается заниматься садом по вечерам, как раньше, говорит, что, растениям вредит, если они целый день без ухода. Я по утрам спешу собрать выросшие плоды, чтобы Хэнку осталась только прополка, и он поменьше был на улице.
В общем, я с вами на сегодня прощаюсь, но это ещё не конец, есть один человек, которому есть, что рассказать.
Братишка
Я не надеялся, что новая школа сблизит нас, наоборот, я боялся. Новые люди, новые знакомства, новые интересы. Зачем ей я – старая ненужная игрушка, тяжёлый груз давно прошедшего и забытого детства, когда вокруг столько новых и перспективных парней. Конечно, они с Марисоль были тут звёздами. Тётя Алиса задала тон уважения к призракам, а Мари, едва прибыв, стала королевой бала. Конечно, Сэй не особо любит всякие тусовки, но, тем не менее, произошло то, чего я так опасался… Она влюбилась!
Его зовут Дэвис и он очень симпатичный, умный и интересный, его родители часто брали его с собой в Шам ле Сим, поэтому, он знает, что понравится любой девочке.
Когда я случайно увидел её целующейся с Дэвисом, мой мир, и без того державшийся на волоске, на взмахе её ресниц, на сонном: «Доброе утро, Братишка», на почти что сестринском чмоке в щёчку, полуиспуганном: «Ты успел решить задачу?», случайно проехавшемуся локтю по моему запястью; этот мир рухнул.
Это мучительно… настолько мучительно знать, что в это время другой гладит её призрачные волосы, а она ему улыбается и подставляет губы для новых поцелуев. Другой шепчет ей на ушко всё то, что так и не решился сказать я.
Он её достоин, он сильный, умный и красивый, к тому же ей нравятся брюнеты… Они будут вместе до самого выпуска, а потом поженятся и родят много детей, к которым я буду приходить и развлекать. Потому что я больше ни на что не годен, как только быть игрушкой для малых детишек. Узорка, воображаемый друг Марисоль, так и остался куклой, и он счастлив! Мари хихикает с ним, рассказывает все секреты, делает таинственные глаза, ведь никто кроме неё и меня не видит этого игрушечного спутника. Узорке никогда не понять того, что даёт человеческая жизнь. Я привязан к Сэй канатами, я никогда не смогу существовать отдельно от неё, а живое колотящееся сердце делает эту одностороннюю связь невыносимой. Больной, острой, колючей, заставляющей кричать по ночам от невозможности получить ответ. Я раньше не был ей нужен, а теперь…
Но стало ещё хуже. Он её бросил, по моим меркам прошла вечность, по его – три недели. На самом пике, на взлёте её горячей первой любви, он процедил сквозь зубы, что теперь будет с Эвой. Наверное, я должен был обрадоваться? Как бы я смог это сделать, когда моя Сэй(хотя бы в мечтах моя), стала страдать. Она лежала в постели, отвернувшись к стене, и отмахивалась от любых слов, жестов, протянутых рук, принесенных пирожных. Ей ничего не было нужно, кроме него.
А когда на следующий день Дэвис стал распространять по школе лживые слухи о том, что между ними было, я не верил ни одному слову, я слишком хорошо знаю её, чтобы поверить. Но остальные… Мари одна не могла это прекратить, и сплетни просочились к Сэй. После этого она стала рыдать в голос, надсадно, захлёбываясь. Ничего не могло её успокоить.
Кроме одного.
Я подошёл к Дэвису и предложил выйти вечером во двор поговорить с глазу на глаз. Он, ухмыляясь, согласился. После я понял, почему так легко. Он пришёл не один и даже разговаривать со мной не стал, вперёд вышел его лучший друг, Марвин, а он стоял с той же ехидной ухмылкой, с какой сказал Сэй, что у него теперь другая.
- Ты помереть хочешь? – бросил Марвин в ответ на мою речь, - Ты куда лезешь, сопля? Эта девка гроша ломаного не стоит, а ты тут вылез.
Они стали ржать. У меня заложило уши, со всех сторон из их ртов неслись комья грязи в мою ненаглядную Сэй.
Пусть она не моя…
Пусть она никогда не будет со мной…
Пусть она выйдет замуж за другого, и будет с ним счастлива…
Но я никому не позволю говорить о ней такое!
Откуда-то изнутри поднималась мощная, неудержимая, обжигающая ярость. Она сложила мои кисти, безвольно висящие вдоль туловища в каменные кулаки. Она поставила мои ноги и тело в правильную стойку. Она перекосила до неузнаваемости моё лицо, так, что краем сознания я заметил испуг в глазах Дэвиса. Он сделал шаг назад, но было поздно, ярость захлестнула арканом мой разум, и с гиканьем прорвалась наружу.
Я не видел людей, я видел только объекты, которым должен причинить как можно больше боли, я не чувствовал ударов, я превратился в железное неуязвимое чудовище, которое видело пред собой только одну цель.
Трое, издавая стоны, исчезли, и мы остались один на один. С глазу на глаз. Как изначально и должно было быть. Хилая защита была проломлена моей волей, я наносил удар за ударом, уже никак не воспринимая реальность, я видел перед собой только тело, которое нужно растерзать.
Очнулся от громкого девичьего визга. В голос плакала Эва, протягивая руки к поверженному Дэвису. Больше никого рядом не было.
Ярость схлынула, возвращая моей позе мягкость, а разуму неуверенность.
Застенало тело, онемевшие на время битвы органы, разом жалостливо заголосили о помощи. Я наклонился, выплюнул порцию крови вместе с двумя выбитыми зубами и, приволакивая ногу, удалился.
Пока я брёл в нашу комнату, ей уже всё рассказали.
И даже сломанная рука не болела, когда Сэй благодарно меня обнимала.