92. И колыбель упадет
САУНДТРЕК К ЗАПИСИ: БИ-2 И СПЛИН, "ФЕЛЛИНИ"
За мужчину, который разбил моё сердце, искалечил мою душу, разрушил мою жизнь и уничтожил все шансы на счастье!
- Это шутка?
- Что?
Нейт засмеялся неприятно, фальшиво, будто его кто-то заставил, дернул за нитки, стиснул горло. Он ведь не мог такого сказать – сам.
- Ты пошутила, Хелена? Скажи, что да.
- Нет, - ответила я холодно, попыталась ответить холодно, но вот лед, а вот – я. Мы далеко друг от друга.
Мы далеко друг от друга. Я не понимаю, о чем ты говоришь.
Ты, кажется, что-то сказал?
- У нас будет ребенок. Это не шутка. Почему ты так на меня смотришь?
- Как смотрю?
- Словно это проблема, а не… то, что должно быть.
Предполагается, что ты будешь рад.
Предполагается, что ты поцелуешь меня или обнимешь, а на лице твоем будет улыбка. Или ухмылка, переходящая в грязную шуточку.
Предполагается, что все будет не так.
- Но у нас уже есть Майкл, - негромко произнес Нейт, но голос его прогремел, взорвался в тишине, обступившей нас. – Ты выбрала не самое удачное время.
Взорвался и поджег все остальное, перекинулся на легковоспламенимое и жадно его обглодал. Меня здесь нет, я этого не слышу. Мне все чудится, слышится, не происходит на самом деле. Не. Происходит.
Это не мой голос отвечает. Это не я участвую. Не я говорю:
- Дети не выбирают, когда появляться!
- Верно, это выбирают родители. Прости, но сейчас действительно неудачное время. Родригес только-только начал поддаваться, а мне придется бросить все над чем мы работали целый год? Снова таскаться с тобой к врачам и на долбаные курсы? Круглосуточно сидеть с Майклом, потому что ты занята новой игрушкой, а постоянную няню не одобряешь?
- Таскаться к врачам я могу и сама! А если тебе, Нейтан, проводить время с сыном так некстати, то проблемы явно не у меня!
- Проклятье, Хелена! Пожалуйста, рожай, только потом не надо ныть, что ребенок – обязанность двоих, семья превыше всего, а я бездушный монстр.
Я услышала то, о чем он промолчал. Не сказал, но, черт побери, имел в виду. О, я поняла, я все поняла.
Только без меня.
- А тебе и не придется. Если ты не хочешь быть отцом этому ребенку, не хочешь его, то мы обойдемся без тебя.
Всколыхнувшийся воздух рядом со мной, грохот двери. Тишина, густая и холодная.
Густая и холодная. Как стоячая вода в болоте. Мерзко воняющая тиной. Она и сюда добралась, она течет за мной, она на моем лице.
- Хелена? Сестренка, что такое? Не надо плакать, не надо… Эй, я с тобой, все будет хорошо.
Хорошо? Нет, не будет. Больше никогда. Ты разве не видишь, что я утонула?
~*~
Он не вернулся. Ни на следующий день, ни в день после него, ни в день после него, ни в день после него. Вскоре я потеряла им счет.
Он не вернулся, как возвращался всегда, когда мы ссорились. Хлопала дверь, Нейт уходил. Хлопала дверь, Нейт возвращался. Мы мирились. Все шло своим чередом.
Я не смогла ему позвонить, хотела, но не смогла. Последние слова Нейта вставали передо мной треклятыми огненными буквами, как библейское знамение. Как долбаное знамение. Я сидела в вязкой, ватной пустоте и не делала ничего.
Знаю, Нейт звонил папе, сказал, что улетает в ЮАР на несколько месяцев. Как удобно-то, а. Сбежать от проблем на другой конец света.
Итак, он не вернулся.
Шли дни.
Обнимая живот, чувствуя, как толкается наша дочь – о, я знаю точно, будет девочка, она снилась мне – я думаю: вдруг пройдет еще время, а он так и останется – не с нами? Вдруг он лгал, что любит меня? Потому что я теперь неразделима с нашими детьми, Майклом и малышком.
Второй раз он разбивает – разбил – мое бедное сердце, не жестяное, всего лишь комок мяса и нервов. О, как я, оказывается, слаба, простая женщина. Новый огонь внутри меня, восставший из старых углей, из стылого пепла. Я черпаю в нем силу.
Я смотрю на Майкла. Он мало смеется и много делает. У него волосы Нейта и мои глаза, он желанный ребенок, рожденный от нашей любви, как бы высокопарно это не звучало. Маленький повелитель няни Ванессы.
У Деймона и Веранке родилась дочь. Крошечная, с бледно-зеленой кожей и точеным немладенческим личиком, удивительно непохожая на старшего брата. Девочку назвали Анелл. Окруженная всеобщей любовью, она, должно быть, станет противоположностью моей малышке. Оба её родителя рядом с ней, бабушка, дедушка и брат, другие родственники.
Нет, хватит об этом, я не позволю, чтобы моя дочь росла несчастной только на каком-то жалком основании, что отец свалил в далекие дали. Это неправильно.
Я пыталась искоренять все неправильности, из которых складывалась моя жизнь. Думаю, с какими-то все получится.
~*~
Я считала недели и дни; мое тело стало грузным и неповоротливым, распухшие ступни не влезали в обувь. Первая беременность протекала легче, и мне чудилось, что с малышкой не все в порядке. Нам с ней пришлось пережить не самое приятное время, вдруг что-то на неё повлияло? От этой мысли меня начинало подташнивать.
Малышка толкалась мне в ладонь. Нетерпеливо, настойчиво.
Вязкую вечернюю тишину убили шаги. Упали в неё и убили. Я повернулась слишком резко, даже удивительно, врезалась бедром в край тумбочки. Дверь открылась.
Он стоял на пороге.
Изменился: щетина, загар, едва заметная ссадина на шее, круги под глазами. Признаки Страдания? Признаки Похмелья?
Он тоже смотрел на меня, жадно и настороженно, ожидая не то пинка, не то одобрения. Я откинула одеяло и легла в кровать, перевернулась на бок, пока еще была возможность. Дверь скрипнула, затворившись. Рядом со мной мягко прогнулся матрас.
Нейт молчал. Не знал, что сказать? Я тоже не знала, что сказать. После всего. Гневные крики пришлось похоронить, они ушли на дно, ил объял их.
Свет расчертил лиловым внутреннюю поверхность век. Он сложился в слова, что я слышала – мечтала услышать все эти месяцы. Слова, которым сегодня была не рада.
- Я никогда тебя больше не оставлю.
- Хорошо.
Мы по-прежнему делили одну спальню, жили в одном доме, но что-то сломалось и восстановлению не подлежало. Угасло, исчезло. Я не могла сказать, люблю ли я Нейта. Я не могла сказать, что первые дни рыдала, как умалишенная, до икоты и боли в горле, а потом перестала, приняв.
Но у меня был готов ответ для Кэтрин. Да, я чувствую себя женой, преданной и растоптанной, все клятвы полетели к чертовой матери. Я жена, чей брак превратился в кучку перегоревших механизмов.
Мама выходила замуж дважды. Может, это наследственность? Невезучесть? Мама была только рада своему разводу. Буду ли рада я, если когда-нибудь решусь на это? Ведь думать уже начала. Я спросила её, она ответила, что чужие советы тут не помогут. Да, это верно. Я все должна решить сама.
Она сейчас занята новой книгой. Мне нравится наблюдать за её работой, как пальцы остервенело бьют по клавиатуре, складывая буквы в слова, а те – в фразы, фразы – в текст, который потом собирает кучу денег. Мама обычно пишет обо всем; эта книга о девушке, совсем девочке, влюбившейся в любовника своей матери. Классический сюжет, говорит она. Клавиатура жалобно скрипит.
~*~
Снова вечер, снова светлые больничные стены. Только на этот раз не было моих требовательных криков, никаких криков, кроме слабого писка малышки, о котором я могла догадываться, провалившись в наркотическое забытье. Осложнения при родах… Я знала, что так и будет. Я знала, что-нибудь да случится.
Слава Богу, малышка родилась здоровой, хоть и не такой крепкой, как Майкл. Малышка. Нужно отучиваться называть её так. Мою дочь зовут Веспер Вальтерс.
Я видела, как Нейт держит её. Как смотрит. И, может быть, скоро она станет нашей, а не только моей.
~*~
- Какая-то ты тощая, мамочка, - сказала Кэтрин. Сама она была неприлично бодрая и привычно язвительная, красные губы её сложились в снисходительную улыбочку.
Её не было в Штатах почти год. Они с Фридрихом часто разъезжали по миру, шанс их столкновения где-нибудь в Монако был, м-м, подарком судьбы. Удивительно, как эти отношения еще держатся, что их держит. Может, потому, что они не видят друг друга так часто? Беситься и рвать ногтями опостылевшую морду если и хочется, то каприза ради.
- У тебя такое странное выражение лица, Хелена. Хватит думать.
Квартира Кэтрин и Фридриха принадлежала им только номинально, истинной её хозяйкой была Смерть Крыс. Она растянулась во весь свой рост на диванчике в кабинете, нам пришлось переместиться в гостиную. В первую секунду обилие красного и желтого ударило меня по глазам, сложившись затем в мебель и модные обои с цветочками.
- А вы не думаете как-то… оформить отношения? – спросила я. Кэтрин засмеялась:
- Боже, зачем? У меня аллергия на брак, а Фридрих уже был женат, больше не хочет. Быт убивает любовь, моя дорогая. Мне повезло, что он и детей не хочет, иначе нам давно бы пришлось разбежаться.
Чтобы избежать неловкой паузы я хмыкнула. Еще не хватало лицезреть, как снисходительная улыбочка Кэтрин становится понимающей.
Как странно складывается жизнь: у гуляки Деймона есть жена и двое детей, в которых он души не чает, я тоже… с семьей, а вот сестрица успешно гнет свою линию, стойкая, словно адамантиевый солдатик.
- Где сейчас Фридрих? – бросила я пробный шар. – В Антарктиде?
- Я не удивлюсь. Нет, только вчера улетел в Конго. Не знаю и знать не хочу, чем он там занимается, лишь бы предохранялся.
- Ты решила стать мужским идеалом, да, Кэтрин, детка?
- Тогда мне нужны арбузы вместо грудей.
Мы рассмеялись. Беседа потекла по безопасному руслу – фильмы, реклама, шмотки. За окном белел нежданный октябрьский снег. По коридору, выставив хвост знаменем, прошла кошка, заглянула к нам.
Завибрировал телефон.
- Возьмешь? – Кэтрин прервала тираду о туфлях и теперь лукаво на меня поглядывала. Что она себе вообразила… Я потянулась к мобильному, дисплей высветил имя: Ванесса. И семь пропущенных звонков. Руки вмиг сделались ледяными.
Что-то случилось с детьми.
Трясущимися руками я набрала номер. Господи, только бы она что-то забыла, звонила переспросить, только бы Майкл разбил коленку, только бы… Гудки. Один, другой.
- Миссис Вальтерс!
- Что случилось, Ванесса? – голос мой не дрожал, совсем не дрожал. Монолитная глыба льда, несокрушимый камень.
- Я… Майкл… Простите меня, это я виновата, миссис Вальтерс! – она начала рыдать.
- Говори же! – рявкнула я на косноязычную дуру. Ванесса всхлипнула и прошептала два слова, оглушительно громкие в наступившей тишине:
- Его похитили.